И снова в природе наступило утро. Тоненький робкий лучик, высунув свои бестелесные пальчики из-за горизонта, как слепой пытался нащупать путь своему хозяину. Воздух был прохладен и бодрил. Ещё мгновение и мир наполнится птичьим гамом, разноголосым и жизнеутверждающим.

Маньяк поёжился, прохладно, однако. Сегодня местом своей засады он выбрал заброшенный сарай находящийся прямо напротив объекта своих мечтаний. Устроившись на матрасике, принесённом с собой, он закурил. Этот матрасик был ему совершенно необходим. Не с его профилем простужаться. Циститы и простатиты ему категорически противопоказаны. Какой же он маньяк, если главное орудие перестанет подчиняться его воле. Мысли поплыли в приятном направлении. Вспомнилась последняя жертва.

Более двух часов прождал он тогда в засаде. Жертвы вели себя неадекватно, обычно поиграв вместе, они начинают кучковаться по двое-трое, некоторые индивидуалисты (ки) отколовшись от товарищей, играют в одиночку. Но в этот раз очевидно предупреждённые старшими о возможной опасности они играли кучно и совершенно не хотели уединения, которого так хотелось маньяку. Наконец, когда маньяк, претерпев два с половиной самооргазма, уже отчаялся, одна малютка всё же забрела в его сторону. Старшие как на грех в этот момент были заняты собой.

Тогда он крадучись покинул свою засаду и, таясь в густых тенистых кустах, подкрался к ней. Его руки сработали как всегда профессионально. Жертва с зажатым ртом трепыхалась и пыталась прокусить ему ладонь. Овца бля!  От этого он безумно возбудился. Затащив её в своё укрытие, не в силах более сдерживаться он набросился на дитя как свирепый лев. Связав её приготовленной загодя верёвкой, он приступил к действу. С некоторым трудом, раздвинув трепетные детские ножки, он припал к нежному лотосу. Запах цветка взволновал его настолько, что он, рыча от вожделения, принялся языком и губами ласкать мягкое и податливое лоно. Как ни странно, но сия ласка была воспринята благосклонно и ребёнок начал заворожено затихать в его объятьях.

Когда возбуждение маньяка достигло своей высшей точки, он не без внутреннего содрогания вонзил свои зубы в тёплую трепещущую плоть. Завязанный тряпками рот жертвы не дал её крику переполошить остальных. А маньяк уже ничем более не сдерживаемый вгрызался всё глубже и глубже в жаркую плоть. Густая солёная кровь наполнила его рот. Он мычал от удовольствия и грыз это великолепное юное тело. Под острыми зубами захрустела лобковая кость, всё, пора.

Судорожно сорвав с себя шорты и плавки, он достал напряжённый как тетива член. Жертва расширенными и побелевшими от боли и ужаса глазами наблюдала, как это чудовище приближается к её разорванному, окровавленному лону. Член вошел в неё мягко, как по маслу. Лаская руками её податливый бархатный животик и кнопочки сосков, маньяк начал свои возвратно-поступательные движения. Через несколько мгновений он внутренне утробно вскрикнул и обильно кончил.

Отдохнув несколько минут, он вышел из тела и сполз жадным ртом к трепещущему лону. Теперь он пил кровь, смешанную с собственным семенем и получал небесное наслаждение. Потом деловито без суеты он достал из своей сумочки небольшую садовую ножовку и, предвкушая блаженство, перепилил жертве горло. Перепилил не всё и не сразу. Важно было не упустить момент агонии. И когда она началась, он быстро и без промедлений вставил свой вновь готовый к бою член в задний проход бедняжки. Последние конвульсии ребёнка на этом свете совпали по времени с оргазмом похожим больше на большой взрыв, на сверхновую. Наконец тело под ним затихло, всё было кончено.

А тот случай, когда он секатором вскрыл жертве брюшную полость. Погрузив руки в тёплые трепещущие внутренности, он впал в сладкий ступор, истома разлилась по всему телу. Внизу живота стало горячо, кровь прихлынула к члену. Он опустился на колени и стал лакать жижу прямо из разорванных внутренностей. И тут этот солитёр или аскарида, кто их разберёт. Прямо перед носом, возле самых губ. Его обильно стошнило зимним салатом. Отдышавшись и переведя дух, он достал из внутреннего кармана куртки фляжку с неизменным спиртом. Глоток огненной жидкости опалил горло. Не медля, он выбрал из лужи блевотины кусочек колбасы покрупнее и с аппетитом закусил.

От этих воспоминаний в желудке маньяка голодно заурчало. Он вновь вспомнил свой самый первый случай, когда жертвой был мальчик. Тогда по неопытности он убил его почти сразу. Когда он вставлял член в задний проход ребёнка, тот вывернулся и больно укусил его за предплечье. Чисто рефлекторно маньяк сломал ему тонкую височную косточку и насиловал уже мёртвого.

Больше всего ему нравилось, когда жертва в момент полового контакта от боли и унижения начинала какать. Фрикции и изливающиеся из ануса каловые массы, что может быть лучше и приятнее. Единственное что мешало, это их одежда. Но, к сожалению, приходилось терпеть сей факт как издержку производства.

Маньяк вновь поёрзал на матрасике, закурил ещё одну сигаретку и, наконец, когда его терпение пошатнулось и дало трещину, он услышал скрип открываемых дверей кошары, из которой выбежали молодые пастухи с не менее молодыми пастушками, свежий утренний воздух наполнился задорным смехом и криками цоб-цобе!

Писатель поставил последний восклицательный знак, сладко потянулся и позвал: - Максимкаааа….  В комнату вбежал мальчонка лет трёх и с криком: - Деда, а ты перестал писать своё говно, - забрался к писателю на колени. Дед погладил внука по коротко стриженым волосикам, поцеловал в ухо и сказал: - А всё-таки хорошо жить на белом свете.



12.07.07г.  Е.Староверов.

Tweet