Решил я волосы на голове постричь. Отросли за зиму сцука, как у Доктора Джея нах. Собрался с силами, помылся, наличность пересчитал. Ахуенна все получается – два литра пиваса, сухарики с икрой и полубокс. Ну, пиво, само собой, до обрезания приговорил, а сухарики не съел – наебалово сплошное, икры ваще нет нихуя и крысятиной воняет. Я их в карман сунул, думаю, старушек возле подъезда угощу, им похуй, что грызть. Ну и в общественную парикмахерскую «Вероника Михайловна» на кураже легком припиздовал.

  Меня в этом бюджетном заведении всегда одна старая пидораска скубает, на Валерию Новодворскую похожа. А тут вместо неё, зырю, практикантка тренируется на пролетариате, которому ультрафиолетово, как ему жбан обкорнают: под польку, под бабочку или вообще сбреют уши заподлицо. Лишь бы дешево. Практикантка эта такая же, как Новодворская, только ваще блять наборот. Ни очков тебе впизду, ни бородавок нахуй. Стоит-качается, как пивная пена нежная и, как творог «Веселый молочник» обезжиренная. В общем, сладкая вся такая, не женщина, а сгущенка бля лет двадцати. Мечта онаниста-диабетика, короче.

  – Как вас подстричь? – голос приятный, как в телефоне с сексом. Руно мое лохматое на башке щупает, оно пружинит, а она лыбится. Меня будто током слегонца торкнуло, когда она руку в патлы мои запустила. Аж хуй беспокойно заметался в трусах от прикосновения такого приятного.
  – Это зависит от того, как вас зовут, – лыбу на ебальнике самую вежливую смастерил. 
  – Допустим, Наташа. А вас?
  – Грубо говоря, Алексей.
  – А почему грубо?
  – Меня так в тюрьме называли. А там, в основном, грубияны. Для вас я просто Штын.
  – Понятно. Как стричься будем, Алексей?
  – Тоже сидели?
  – Нет, но нагрубить могу.
  – Я, к сожалению, тоже могу. Издержки воспитания, знаете ли. У нас с вами столько общего!
  – Я тороплюсь, молодой человек. Как стричься будем?
  – Небыстро.
  – Это понятно. Я быстро пока и не умею. Первый день сегодня. Стрижка какая будет?
  – Полубокс. Если получится. А про тюрьму я пошутил, – тут меня попоной белой накрыли, и я затих, как попугай.     

  Машинка зажужжала. Сижу, стригусь, короче. Левый локоть незаметно так выставил, чтоб она об него терлась, а правой рукой хуй через дыру в кармане тереблю. Чувствую, залупа твердеет, я локоть поближе к пизде высунул и слега тыкаю им вбок. Ебу её незаметно локтем, то есть. 
  – Уберите руку с подлокотника, пожалуйста, – весь кайф обломала, сучка. 
  – Извините. Она травмирована хулиганами, иногда двигается непроизвольно, – страдание на лице изобразил, а сам руку под накидкой приподнял и палатку над паховой областью соорудил.
  – Вот видите. Ничего не могу собой поделать. Иногда так перед людьми неудобно, хоть плачь.   
  – А что случилось?
  – Ну, знаете, обычай есть такой на свадьбах фужеры через себя бросать? Так вот, пришел я к одним дуракам, стою с цветком, смотрю, как хлеб-соль едят, и тут жених подавился, психанул чота и свой фужер вместе с бутылкой выбросил. И прямо в меня! Осколки до сих пор не могут вытащить. Хорошо, хоть подарок подарить не успел. 
  – Боже, какой кошмар! – ужаснулась и машинкой приятно так по затылку провела.
  – Да уж, и не говорите, – горестно вздохнул я и расстегнул ширинку. – Доктора говорят, повредился блуждающий нерв, но есть надежда. 

  Трусы оттянул, вытащил хуй и сижу, осторожно коленвал свой шкурю. Кистью, в основном, работаю. Змейка немого царапается у основания, но это хуйня. Хуже всего, что амплитудно-частотная характеристика никуда не годится. АЧХ, другими словами, нивпизду. Пытаюсь увеличить размах, а сам в зеркало с ебалом  серьезным палю, чтоб покрывало не колыхалось.
  – Виски прямые? – спрашивает.
  – А что, у вас кривые кто-нибудь просил?
  – Нет, но можно косые сделать.
  – А вам мужчины с какими нравятся?
  – Висками?
  – И с висками тоже.
  – С прямыми и удлиненными. 
  – У меня с восемнадцати лет везде так, – и палатку еще больше вверх заострил.

  Опять разговор прервался, девочка шуршит, трудится, даже от усердия язычок высунула. Эротично, ебать её в язык. Смотрю, у неё через кофточку соски угадываются. Я сразу себе остальной фюзеляж дорисовал и частоту увеличил. Чуть не спалился нахуй, так в порыве страсти задергался. Но лицо каменное, только пот на носу выступил. Его я не контролирую.

  В общем, рукоблужу себе рукоблужу и к концу стрижки понимаю, что почти влюбился – такой приятной дрочки у меня еще не было. Решил познакомиться поближе:
  – Наташенька, а что вы сегодня вечером делаете? – с самыми серьезными намерениями спрашиваю.
  – Ничего.
  – А если я смелости наберусь и приглашу вас на пешую прогулку под звездами? 
  – Наберитесь, – улыбнулась лукаво и снова в волосы мне руку запустила. По коже от удовольствия не мурашки, а стая термитов сцука пронеслась. 

  Ну, думаю, нищтяк, может, и кусочек поебаццо сегодня отломится. И только я подумал об этом, ну, как раком её под звездами загну, чувствую, достигаю апогея. Вообще-то, существительное это полупидарское сюда не подходит нихуя. Тут нужна мощная глагольная связка «буду кончать». И знак восклицательный. Потому что, после того как кончишь, принято восклицать. Так заведено.
  – Сейчас, одну секундочку, – глаза закатил, сжал хуй посильнее и финишный рывок сделал. А она в этот момент по затылку ласково погладила. Я обычно молча кончаю, а тут контроль потерял и всхрапнул почему-то или хрюкнул. Скорее всего, даже всхрюкнул. Да так громко, что она машинку из рук выпустила.
  – Что с вами?! Ой, а что это за пятна?

  Я глаза открыл, смотрю – растекается три пятна по белой простынке. И ничего уже сделать нельзя. Замочил бельишко чужое. Хотел в руку аккуратно излиться, а потом в кармане как обычно вынести, а тут вместо хуя, гейзер теплый, источник жизни, блять. И сказать нечего.
  – Э-э-э-э… Кажется, я кран дома не закрыл. Сейчас вернусь. Ждите, – я с кресла вскочил, руками якобы на дом в деревне показываю. Смотрю, шняга все еще дымится и выпирает настырно. Бляяяя, думаю, неудобняк-то какой получился. Повернулся боком и начал резко щемиться к выходу приставными шагами. Ну и в таком виде выбежал на улицу, как мушкетер в обконченном плаще с торчащей шпагой.   
  – Накидку отдай, долбоёб! – сзади кто-то кричит.

  Но белый плащ без всякого подбоя уже развевался на ветру, люди по сторонам шарахались, а я бежал с улыбкой счастья на лице и думал: «Нормально я сэкономил. А куртку завтра заберу, если не спиздят. Можно и так пивка на скамейке попить. Весна все-таки».

Tweet