Был тих, неподвижен в тот миг океан
Как зеркало воды блестели
Явилось  начальство, пришел капитан
И вечную память пропели.

Андрей Андреич Коновалов, человек эпоха! Моряк, стахановец, коммунист! Вы хотите послушать правдивые истории о войне и море? Тогда вам к Андрею Андреевичу.
- Смотрю, от солнца заходит, падла! Ну, думаю, шалишь, сука курляндская! К пулемёту! Пустой бля! Да похер! Моряка черноморца задаром не возьмёшь. Хватаю калаш мёртвого командира БЧ-5, а маслопуп схватился в него мёртвой хваткой, руки прикипели, да так и умер. Смотрю, а диск почти полный, не успел Аркаша его оприходовать. Падаю рядом, и Аркашкиным пальцем стреляю по тем стодевятым. Нате вам, сволочи! За сирот, за стариков, за Родину!!!

Во дворе Андрея Андреевича уважают за добрый нрав, хлебосольство. Даже его многочисленные враки-байки о войне и морских приключениях, воспринимают, как рассказы того же Станюковича. Ну, было когда-то, в жизни и не такое случается. Стоит ли уважаемого человека вралем выставлять?

Раз в месяц, а именно с пенсии, Андрей Андреич пьёт горькую. Пьёт крепко, основательно, со знанием дела. Два дня, не меньше. Рычит с балкона второго этажа старенькая Саратовская гармонь, подзвякивают ей в такт побратимы-колокольчики, льётся песня.

Где под солнцем южным,
Ширь безбрежная,
Ждёт меня подруга,
Смее-жнаа-яяя…

У Коновалова всегда можно попросить денег под аванс, не даст, конечно. Поскольку сам голытьба. Что там этой пенсии, кот наплакал. Однако посочувствует, и может даже перехватит у кого-нито под себя же. Посоветоваться, испросить мудрого слова? К моряку!
Единственный бзик старика, это море. При нём о море или хорошо или ничего.

- Я помню, ребятушки, как мы на китобое шли через те «Ревущие сороковые». Где ледяные антарктические струи встречаются с горячими как преисподняя потоками с тропиков. Это даже хуже той кладбищенской Бискайи. Индийский океан, траверз острова Сен-Поль. Шторм налетел неизвестно откуда. Врезало так, что небо с хмм землёй, сто раз местами менялось. Со всех сторон вода, от грохота уши закладывает, в снастях воет так, что жить не хочется. Это видать Господь нас эдак-то наказал.

Много мы тогда с Петей ворвани на борт приняли. Били нарвала, блювала…. Сам ты блевал, мудак! Блювал, это голубой кит, по-вашински. Петя мне тогда и говорит. Какой Петя? Дак Капица. Он потом за наши похождения книжку написал. Ну. И не перебивай, а то в ухо дам, всю жись колокольню искать будешь!

Андрей Андреич одинок, и немудрено. Скитания по морям, войны, дальние походы. Весь набор для того, чтобы в старости остаться в одиночестве. Какая баба выдержит такую епитимью? Годами ждать единой случки, годами же отбиваться от соседских мужиков. Блюсти себя, беречь неизвестно для кого и чего.
Единственная радость у Коновалова, соседские близняшки Мишка и Гришка. Светловолосые, радостные, как первое мая, в меру озорные.

Батьки у пацанят нет, мать всё время на работе. Полдня трутся во дворе, замышляют, претворяют, хулиганят. Андрей Андреич клеит с ними бумажные кораблики, показывает как вязать сложные морские узлы.
- Вот это рифовый, гляди, этот конец сюда, а это сверху. Не, ты шкотовый вяжешь, а выбленочный совсем для других надобностей. Я тебе щас такого выблядочного покажу, засранец, век жопа чесаться будет!

Мальчишки в старом моряке души не чают. Да и старик рад. Одному-то шибко тяжело. Мысли дурные, сердце откуда-то берётся, угу. По секрету скажу, Коновалов малятам даже рогатки сделал, но стрелять разрешил только по консервным банкам хе-хе… Кого-то же надо баловать. Своих нет, а тут сами льнут, не отвадишь.

Но, как говорится, пришла беда, отворяй ворота. Так и у Мишки с Гришкой в доме явилась нечаянная «радость», в виде нового папки.
Баба-то, она ведь не каменная. Победовала одна, да и спроворила себе подпорку.
Новый «глава семейства», оказался мужиком борзым, нахрапистым и не уважительным. С соседями отношений не заимел, с мальцами приемными и вовсе поступил как лиходей. Пробил тему школы-интерната, да и отправил нахлебников на государево попечение.

Затосковал тогда Андрей Андреич, опечалился. Пробовал разговаривать с тем отчимом, Ромкой его звали. Но куда там. Тот старика выжившего даже слушать не стал.
- Ты, пень, не в свои сани не лезь. Без тебя голова найдётся. Следи за речью. Мне чужие дети без надобности, не люблю и не полюблю. Деньгами и прочим, помогу. Пущай пятидневку в интернате учатся, а на выходные к нам с бабой. Им школа жизни и мне спокойно. Так что отвали, юнга.

Проглотил тогда этого юнгу наш моряк, смолчал. Подавил желание дать мужику в зубы. Да и за что? По большому счёту он прав.
А время шло, оно всё время куда-то идёт, а мы остаёмся, иногда насовсем.
Это был выходной день, суббота вроде бы. Мишка с Гришкой на побывку приехали. Серьёзные, повзрослевшие. Ну, так коммуния-то детство из человечка быстро выбивает. Не хочешь, да повзрослеешь.

Встретились трое закадычных друзей, как обычно, возле дровяников. Мишка с Гришкой, и старый моряк. Сели на брёвнышко, да давай о жизни говорить. Старик сапожным ножом из липовой доски фигурку вырезает, а мальчишки смотрят, да советы дают. Подошли двое таких же стариков соседей. Поздоровались, уселись рядышком табак смолить. Покой, мир, солнце.
Всё бы хорошо, но как чёрная тень из-за угла, появился пьяный отчим близняшек, тот самый Роман. И началось.

- Вот они где, эти два пащенка вечно голодных! Домой бегом марш! Матери помогать, надавыши! Ишь, расселись!
- Ты бы Рома слова выбирал, - вступился за мальчишек Андрей Андреич, - им с твоими словами ещё жить. Зачем детей обижаешь?
- Ты бы тявкал поменьше, юнга с миноносца «Обворожительный» - Роман привстал, - я тебя не спрашивал, вот и не сплясывай, тюлень тухлый, - и для подкрепления своих слов и прав, мужик что было духу, закатал одному из близнецов поджопника.

Мальчишку перевернуло в воздухе, и он с размаху ударился головой об угол дровяника. Из рассечённой брови щедро хлынула кровь. А «герой», не успокоившись, схватил второго сироту рукой за ворот куртки и, подняв над землёй, весело закричал: - А вот кто щенка потерял? Подходи, отдам в хорошие руки.
Лицо повисшего над землёй пацаненка налилось чёрной кровью, он судорожно пытался вздохнуть, но ворот плотно обхватил шею и не давал спасительному воздуху попасть в лёгкие.

- Отпусти! – старик встал и шагнул к хулигану, - отпусти, придурок, ты же его убьёшь! – рядом поднимались ещё двое стариков, в глазах крик и возмущение.
- А и убью, тебе-то что, крыса водоплавающая? – Роман расхохотался и сильнее встряхнул мальчишку. Глаза Мишки-Гришки закатились, и это была последняя капля.
Сапожный нож сходил три раза, каждый раз рассекая в теле ублюдка что-то важное.

- Ты, - прохрипел ублюдок, - ты меня убил?
- Не тебя я убил, Рома, - Андрей Андреевич аккуратно вытер нож о лацкан вражьего пиджака, - я убил в тебе пидараса, выродка и животное. Ишь как с тебя ворвань-то мерзкая полезла, - Коновалов убрал ноги из-под растекающейся лужи, - лежи, скоро тебе за базар отвечать, моллюск сухопутный. А я пойду двести граммов приму, пока не началось…

Tweet