Всю жизнь, сколько себя помнил, Илья был изгоем, отщепенцем, зайдой пришлым на этом свете. Мальчишкой, ему доставались тумаки и от старших, да и от мелюзги тоже. Так уж распорядилась природа-мачеха. Кого наделила умом недюжинным, кого силой и ловкостью. На самый худой конец, когда природа отчаивалась и умывала руки, оказывалось, что у индивидуума дедушка эмигрант в Австрии копыта склеил, и теперь за счастливчика будут думать и действовать его банковские счета.

Но в случае с Ильёй, заступница прошла мимо, как будто и не человек он, а так, отходы производства. Умом господь не наградил. Родственников живых и представившихся с миллионами на счетах, не имелось. А уж про силу и ловкость с его историей и говорить не приходится.

Трёх лет от роду, когда крутился он на кухне у матери под ногами, опрокинула она таки на несмышлёныша полный сковородник крутого вару. Дальше была скорая, длительная реабилитация, гусиное сало, бабки шептуньи и прочая прочая…. Вышел Илья из этого приключения не то чтобы идиотом полным, но пришибленным. А уж про наличность и вовсе говорить нечего. Чего уж там, если восемьдесят процентов кожи с задницы перекочевало на лицо. Собственно задница и получилась, только говорящая. Люди, впервые увидевшие Илью, шарахались, как от прокажённого, и долго не могли прийти в себя. 

Жил Илья с мамой старушкой, в древнем, заросшем сиренью домике на окраине. Получал пенсию от государства, аж тридцать восемь рублей (новыми!) А работал ночным сторожем на пекарне. Работа Илье нравилась, к людям, а точнее люди к нему привыкли. Не обижали. А ещё Илья обожал горячий хлеб, с хрустящей корочкой, да с молочком топлёным. На пекарне кроме хлеба пекли разные батоны, булочки, песочные кольца и любимые им с детства глазированные пирожные. Мама ругала его за пристрастие к горячему хлебу, мол, кишки запекутся, и приключится рак. А Илья улыбался и ответствовал, мол, нАшто мне такая жизнь? Рак, так рак.

Вера-толстуха, никогда не была с мужчиной, и в свои двадцать восемь лет, как ни странно являлась девочкой. Вероятнее всего последней девственницей великой империи. Она была неимоверно толстой, рябой и с рождения косолапой. Когда она передвигалась, появлялось ощущение, что она не идёт, но катится. Так и звали в глаза и за глаза Колобком.

Ночью, запустив дежу с тестом, Вера пошла в раздевалку за какой-то надобностью. Там она и обнаружила Илью, самоотверженно мастурбирующего на женские трусики. Вид гигантской, по крайней мере, так ей показалось, плоти парня, поверг девицу в состояние, близкое к обмороку. Ей ужасно захотелось потрогать эту твёрдую колбаску, даже колбасищу! Сама не заметив как, Вера оказалась в полушаге от замершего урода. Илья тоже замер. Момент истины? Да он же!!! 

Через десять минут, Илья и Вера лежали за металлическим шкафом, на ворохе старых телогреек и грязных халатов. Вера, вздрагивая всем телом, плакала. Она была совершенно голая.  По внутренним сторонам её бёдер сползали капельки крови. Вера плакала, но не от той мгновенной боли, что испытала вначале, а от последующего, ни с чем не сравнимого полёта. Из рассказов баб она знала, что следующий раз будет ещё лучше. И провалиться пропадом, он обязательно будет.

А Илья, впервые в жизни по настоящему познавший женщину, пребывал в прострации. Сейчас его можно было ущипнуть за нос или дать хорошего поджопника. Вряд ли он что-то почуял бы. Свершилось! Потом они встречались в любую свободную минуту. Пока, наконец, Вера не призналась Илье, что она тяжёлая. Несчастный урод был на седьмом небе от счастья, и тут же предложил Вере жить вместе. На что женщина заметила: - Трахаться и жить вместе, вещи разные голубок. Я подумаю.


Новый грузчик появился в пекарне в понедельник. Весь синий от татуировок, битый и прожженный насквозь. Он ходил шарнирной вихляющейся походкой. Цыкал через выбитый зуб, чифирил с механиками в кандейке и походил на сильно постаревшего «Промокашку» в исполнении Ивана Бортника. Уже к обеду, он подрался с шофером Витькой Емельяновым, ущипнул за задницу бригадиршу Глафиру, а вечером, когда Илья пришёл заступать на смену, новый работник назвал его странным именем Квазимордо и плюнул на ботинок.

В первом часу ночи, когда вторая смена ушла по домам, а ночная уже угомонилась по тёплым закоулкам, Илья шёл обходом по закреплённой территории. Дверь старой, закрытой на ремонт котельной оказалась распахнута. Парень, видя непорядок, шагнул внутрь. Далее начался кошмар. В углу, облокотившись на секцию чугунного радиатора, согнувшись пополам, стояла Вера. Его Вера! К её полной обнажённой заднице пристроился новенький грузчик-урка. Его распаренный влажный член, подобно поршню сновал туда и обратно. В смысле в Верку и из неё.

Согласно инструкции противопожарной безопасности, котельная, как объект повышенной опасности должна быть оборудована пожарным стендом, с соответствующим инвентарём. Да вот же он, стенд. Конечно, практически всё уже разворовано. Но кайло на месте. Страшный инструмент рудокопов сам по себе прыгнул в руки сторожа. Первый же удар пробил урку разлучника насквозь. Вторым ударом Илья проломил нежное мясо спины своей возлюбленной. А возмездие только начиналось. Ударов было много. Очень много.

Проходящие мимо подруги тестомески услышали подозрительный шум и заглянули в котельную. От увиденного одна из них сразу же грохнулась в обморок. Другая блевала даже тогда, когда вызывала по телефону наряд милиции.
Опытные, прошедшие огонь и воду опера, комкали горло, в попытке остановить рвотные спазмы. Илья же, весёлый и залитый кровью с ног до головы, сидел на грязном полу и гладил рукой обнажённый, уже заметно оформившийся живот своей нечаянной любови.
Его расстреляли!

15.08.08 г.  Е.Староверов.

Tweet