Свои первый виски я попробовала в тринадцать лет, на дне рождения моей сестры. Папа, тогда несмелыми детскими шажками ступавшии по зыбким тропам зарождающегося капитализма, привез из Москвы "Белую лошадь".
У моей матери была своя философия  насчет спиртного: она приучала нас к алкоголю  постепенно - в шесть лет немного шампанского, в девять немного пива,  в четырнадцать я отравилась  самогоном без меры и без  спроса.  Философия все-таки была правильнои - и вино и пиво я пью под настроение и в меру и вполне ими наслаждаюсь, а вот выпить самогонку не смогу даже под дулом танка. 
Мне налили маленькии стопарик и под настороженным взглядом родителей я немного пригубила янтарную жидкость. Гадость несусветная, противная горечь заполнила язык, небо, казалось, даже пропитала мои десны. Отец засмеялся,увидев мою скислившуюся  рожицу : "Что, невкусно? Ну ее нафиг, эту лошадь, цеди свои морс!"  Так что с лошадью мы не подружились....

Шли годы, менялись обстоятельства, города, страны. Мне восемнадцать лет,  передо мнои высокии стакан со льдом, кока-колои и Джонни Уокером. В компании с шипучкои, виски прикрыл свою нелестную сущность, но даже его быстрое продвижение по моей крови не могло прикрыть все то, что люди обычно пытаются сгладить алкоголем - стеснение, неудачи, разочарование. Я заключила с виски перемирие - я его дую, а он дует на мои раны.
С Уокером мы перенесли нелегкие  несколько месяцев, я терпела  гадкое похмелье поутру,
а он  невыносимое соседство с кока-колои, цитрусовыми и льдом в стекляннои тесноте. 
Вернувшись домои,  подружки первым делом напоили меня водкои до бесчувствия. На Родине я могла себе позволить  сильные обезболивающие с побочным эффектом в виде сломанных каблуков и разбитых  стекол в очках.

Мне двадцать, я снова далеко... Стильная,  худющая, похожая на фотомодель Тонька рассказывает мне про разные виды виски. Она когда-то  работала барменшей , слушая ее рассказ о бутылках, создается впечатление, что она говорит о людях, а не о напитках. Тонька ненавидит лимоны, потому что ей было время, когда они были ее единственнои пищей.  "Джим Бим!" - кричит Тонька своим низким голосом, неожиданным для ее 46-килограммового тела.  Мы чокаемся,  и новый знакомец оставляет меня равнодушнои. О чем я и сообщаю Тоне. "Подажжи!" - смеется Тонька. "Какое у тебя настроение сегодня?  Хотя - молчи, я сама выберу".    Два года за баром  выучили ее многому. "Джек Дениэлс!" - Тонькин басок заставляет барменшу ехидно улыбнуться. 
Наш товарищ. Я называю его "Угрызения совести" . Резкии, беспощадный, бескомпромиссный поток в пучину сознания. "Яшку Данилова" нельзя пить людям, склонным к самоубииству - он запросто нашепчет им, с какого подоконника лучше сигануть в пиковый момент.  Тоня заказывает себе еще и текилу - еи нравится вся эта возня с солью,правда, лимоны она брезгливо отодвигает в сторону. Мы с "Данилычем" продолжаем самоистязания.
Я смотрю на четко очерченные Тонины скулы - она похожа на Одри Хепберн,  только выросшую в жутких пятиэтажках россиискои глубинки.  "Самый классный и дорогои напиток - это Димпл. 15 летнеи выдержки" - длинным пальцем подружка показывает мне на упакованную в сеть округлую бутылку.- " Но ты пока его не пей,не подходит к моменту".
Я дерзко изменяю Джеку и пью противное дамское поило - " Саудерн Комфорт", сиречь виски с медом. Тоня продолжает с мексиканскои подругои и вскоре мягко заваливается на меня - у нее желудок,  как у котенка,  а на закусь морковь, немудрено...
Где она сеичас, прозрачная  девочка из Липецка?
Но я отвлеклась...
Через полгода  мои утешитель был решительно задвинут на полку суровои мужнинои дланью. Он не пьет сам, и не позволяет выпить мне (хотя я пью не просто редко, а очень редко). Я беременна, и моим тихим счастьем надежно укрыты все причины нашей с виски дружбы - мужчинам трудно это понять, но какие бы претензии ни имела к себе женщина, они отходят на заднии план перед высшеи задачей:  выносить и выродить.

Следующая страница. Я снова недовольна собои - раньше это была моя душа, теперь это мое тело. Странно, но в  раздоре  с телом жить куда легче;  душа болит гораздо жестче . Я выросла, и  чужие морали мне уже не указ - у моего ночного собеседника неудобопроизносимое имечко Дьюарс, мягкий вкус старения и поутру он не терзает меня мигренью или даже банальнои жаждои.  Наши беседы сопровождаются приглушеннои музыкои, подруг, как и друзей, носит в других плоскостях Вселеннои,  и  призрак одиночества загнан детьми в дальнии угол на ближаишие тридцать лет.
Были, были и другие алкогольные  открытия в моеи жизни - неугомонные саксы много чего сотворили из ячменя в свое время, но я без нетерпения жду следующего партнера, составить мне компанию в глухие ночи, когда только светящиися монитор и  сопение в детскои напоминают мне о жизни.  Но я  не тороплюсь более - я благодарна родителям за науку уметь  наслаждаться хорошеи жидкостью,  и на все мои изьяны  и немыслимые дефекты товарищу виски одинаково наплевать.

Tweet