Другие главы здесь:

Часть первая:  Гл. 1, 2, 3    http://udaff.com/creo/83088.html
                          Гл. 4, 5        http://udaff.com/creo/83158.html


Часть вторая:  Гл.  1, 2, 3  http://udaff.com/creo/83222.html
                          Гл. 4,  5      http://udaff.com/creo/83804.html
                          Гл. 6          http://www.udaff.com/creo/84416/



Глава седьмая. ГАДАЛКА

С трудом скосив глаза увидел Евдоким валяющуюся рядом окровавленную шашку. Его шашку! Попытался шевельнуть рукой, но тут же замер от боли. Ладони, прибитые большими гвоздями к полу, жгло словно огнём.  До шашки надо было дотянуться, во что бы то не стало…. Собравшись с силами, рванул на себя левую руку. Вроде немного освободилась… Ещё рывок… и ещё раз… Не думать о боли и о рвущейся плоти!.... Рывок! Рука свободна! Окровавленные шляпки гвоздей остались торчать в полу.  Можно, слегка повернувшись, схватить себя за кисть правой руки и со всей силы дёрнуть  вверх… Ничего, терпи казак…. Сейчас всем телом извернуться и  дотянуться до шашки!  Всё! Шашка в руке! Негнущиеся пальцы с трудом сомкнулись на рукояти…. Боль в израненном теле постепенно отпускала…

*  *  *

- Слышь Микола! Табачком не угостишь? Да ничего что в секрете мы. Я аккуратненько так, в рукав, по-фронтовому покурю…. Никто ничего не заметит. Не впервой! Уж шибко у тебя махра хороша! Горлодёр!
Вот ты весь вечер проспал на сеновале Микола, и не знаешь, что творится у нас на станице. Нынче на закате человек прискакал - весь в белом, бледный как смерть… не иначе как сам Антихрист это был!  А что творил,  что творил… тридцать человек порубал в капусту, пока коня под ним не убили!
Оттащили его в контрразведку, а уж там что было…
Полковник-то штабной, ну ты его знаешь,  как взглянул на этого Антихриста, так совсем бешеный стал. Шашку схватил да давай всех подряд рубать без разбору. Один писарь только и успел в окошко выпрыгнуть… До сих пор писаришко ничего сказать не может. Только мычит…
А полковника еле скрутили полотенцами.  Совсем умом тронулся. Бают что всё время орал: «Дайте крови мне, дайте крови»… Вот страсти-то какие!  А Антихриста того распяли говорят…, только это всё без толку. Бессмертный он,  и послан к нам в наказание за грехи наши тяжкие…

- Гля, Микола! Ох…, свят, свят, свят…, вона, по полю, это ж  сам Антихрист идет! Он это, точно! До пояса голый, с шашкой в руках…, пресвятая Богородица, Матерь божья спаси и сохрани…

*  *  *

Каждый день Прасковья не по одному разу выходила  глянуть на дорогу, ведущую к станице. Все ждала  – а  вдруг  хоть один из сынов возвращаться будет домой. Дочек, выскочивших замуж, разбросала по России  жуткая и никому не нужная война и она их уже не ждала.

Мужа  зарубили у неё на глазах.  Легко, почти не глядя, отмахнулся от него шашкой молоденький пацанёнок с огромными красным звездами, нашитыми на рукавах, и, не оглядываясь, повел конфискованных коней с подворья. Шашка не глубоко рассекла лоб, но рана оказалась смертельной. А потом и хаты лишилась. В ветреный день подожгли лихие люди пару домов и в одночасье вся станица дотла сгорела. Ютились  старики и дети в сооружённых на скорую руку шалашах, со страхом ожидая  приближающихся холодов. На разорённые войной Дон и Кубань надвигался голод. 

Однажды,  неожиданно для себя, вдруг решилась Прасковья, истерзанная дурными предчувствиями и постоянным ожиданием, сходить к гадалке, чтобы хоть что-то узнать про своих детей.

Известная всей округе ведьмачка, старая бабка Галина жила на отшибе в покосившейся саманной хибаре – единственном жилье,  уцелевшем после пожара. Никто не знал сколько ей лет и откуда она появилась в станице. Умела старуха кости править, хвори заговаривать,  травами лечить, ну ещё ворожить и гадать, конечно…

Робея, постучала Прасковья в низкую дверь и, не услышав ответа,  слегка толкнула. Шагнув через порог, остановилась. После дневного света в помещении с окнами, наглухо закрытыми ставнями, нечего нельзя было разглядеть.

- Входи, входи уж коли пришла… -  послышался  странно молодой, низкий голос колдуньи. Присмотревшись,  увидела  Прасковья  сидящую за  столом горбатую и простоволосую хозяйку дома.

- Я вот… это,  Галина,  гостинчик тебе принесла. Сальца чуток и  муки мешочек…

- Экая ты дура,  баба!  Кто ж последнее-то приносит? Ладно, сало давай сюда, а муку себе обратно забери. С голоду скоро помирать будем, а она последнее отдаёт….  Эх, дурёха,  дурёха! Знаю, зачем пришла… Проходи же,    да присаживайся… -  старуха засветила от тлеющей в углу лампадки сальную свечку, поставила на стол. Колеблющееся пламя осветило крючковатый нос, седые космы волос и тонкие поджатые губы. Прасковье вдруг стало жутко и захотелось немедля  выбежать вон. Между тем гадалка расставила на столе осколки зеркал, стеклянный шар и достала колоду странных невиданных карт.

- Говори на кого тебе погадать?

- Про дочек мне известно,  что по  всему свету они вслед за мужьями мотаются, недавно весточки приходили  через соседей. А вот про сынов Петю и Дуню  ничего не знаю… Живы ли?

Карты в руках колдуньи ожили и стали как будто сами по себе веером ложиться на стол. Невнятно бормоча она перекладывала и тасовала их.  Пламя свечи, отражённое в зеркалах  отчего-то затрепетало, грозя погаснуть, хотя в душном полумраке хаты не было ни малейшего движения воздуха.

- Плохо дело со старшим… Душа его уже отошла от тела, но  мается от помыслов греховных. Злоба и ненависть не дают ей упокоиться… Мечется она по земле грешной, страдает, смерти чьей-то хочет. Только сила страшная,  дьявольская мешает ему…
Сейчас на младшенького твоего, Дуню,  погадаем… Ничего понять не могу… Живой он, а вроде бы как мёртвый… Душа брата Петра за ним гонится, но настичь не может… Что это? Силу страшную он в ругах держит, а сила та хранит и ведёт его!

Последние слова колдунья почти выкрикнула и словно ледяной ветер ворвался в помещение. Зеркала вдруг упали, а магический шар соскочил с подставки  и покатился по столу. Свеча потухла. 

- Ступай прочь, Прасковья, – сдавленным, странно изменившимся голосом произнесла гадалка: - Ступай, и ни о чем больше не спрашивай… Встретишься скоро ты со своим сыном, идёт он к тебе, только лучше бы не было этой встречи…

- Пошла прочь, что сидишь!! И сало своё забери!!! - неожиданно заорала колдунья.  Ничего не понимающая, перепуганная Прасковья  выскочила из страшной тёмной хаты и, не оглядываясь, побежала прочь.
«Боже, спаси и сохрани…»  - шептала она непослушными, помертвевшими губами. Сзади доносились вопли, завывания  и проклятья ведьмы.


Глава восьмая.  МАТЬ

В беспамятстве брёл  Евдоким по бескрайним полям, перелескам и просёлочным дорогам. Непонятная властная сила, исходящая от шашки, зажатой в кулаке, подсказывала путь. Изредка встречающиеся путники, завидев окровавленного человека, шарахались от него прочь. Он пытался догнать их и зарубить, чтобы напоить свою любимицу кровью, но  страшные раны, изуродовавшие всё тело, не позволяли это сделать. Иногда в него кто-то стрелял, однако пули, насмешливо посвистывая, пролетали высоко над головой.

Пришёл в себя Евдоким, когда неожиданно вышел к околице знакомой станицы. Туман в голове понемногу стал рассеиваться  и всё его существо начала переполнять непонятная свирепая ярость. Известное каждому воину волнующее предчувствие близкого боя вытеснило из сознания все  посторонние мысли и ощущения. Тело вновь налилось упругой и всесокрушающей силой, а боль отошла куда-то назад.
 
С детства  знакомая улица вела  к родному дому. Ребятишки, игравшие в придорожной канаве, с криком разбежались. Кто-то, узнав его, с сочувственными словами попытался осторожно взять за руку. Не оглядываясь, Евдоким взмахнул шашкой и за спиной раздался предсмертный хрип.
  Тонкий бабий вой: – «Убили-и-и!!!»  прорезал сонную тишину сожженной станицы.

Знакомая худенькая фигурка в выцветшем, туго повязанном вокруг головы платке, в длинной, сбившейся вокруг ног юбке и нелепом переднике, босоногая, бежала навстречу. Приблизившись, она протянула к нему руки. Мокрые, с бороздками слёз, глаза с мольбой смотрели снизу вверх. Губы дрожали в плаксивой улыбке.

Евдоким вскинул вверх руку и занёс шашку для удара…

- «Руби! Нет у тебя матери кроме меня!» - звучал в голове стальной голос…

- Дуня! Сыночек мой! Родненький… -  стоящая перед ним женщина заплакала навзрыд.

«Руби! Руби скорее!!!» - требовал жестокий голос…

- Дунечка! Выбрось ты эту шашку…. Иди, иди же ко мне. Это ж я, твоя мамка… - родные, с детства знакомые слова вносили в душу непонятное, ненужное волнение. Шашка, устремлённая остриём в небо, застыла в воздухе…

- Христом Богом заклинаю тебя Дунечка! Оставь ты свою проклятую шашку…

Вновь накатила нестерпимая головная боль. В глазах стало темнеть. Бессильно опустилась рука с шашкой, отточенное лезвие глубоко воткнулось в землю. С болью и неимоверным усилием разжались сведенные судорогой пальцы. Земля под ногами закачалась…, колени стали подгибаться. Никогда не изведанный им смертельный страх неожиданно сжал душу.

- Мама… я умираю…, -  прошептал Евдоким….

Мягкие, ласковые руки гладили его спутанные волосы. Родной, любимый голос нашептывал что-то ласковое и успокаивающее. Темнота вокруг стала рассеиваться, насыщаясь спокойным, но неумолимым светом. Любимые глаза матери были близко и рядом. Страх и боль отступали…. Надвигалось спокойствие.

- Мама…. Крестик святой… надень на меня…, скорее…, -  чуть слышно прошептали  сухие потрескавшиеся губы.

Глотая слёзы, Прасковья сняла с себя крест и, торопясь, неловко надела его на шею сына.
Потемневший медный нательный крестик лег на покрытую коростой и  сочащуюся гноем пятиконечную звезду,  вырезанную на обнаженной груди. Евдоким в последний раз глубоко вдохнул и ослепительный, стремительно вращающийся туннель потянул его к вечности….

Шашка, воткнутая в землю неподалёку,  стала на глазах стремительно покрываться ржавчиной. Кто-то из подошедших людей задел её и она легко,  словно стеклянная, рассыпалась на мелкие осколки.



Кубань.
Станица Кавказская.
2008 г.

Tweet