Жизнь, в представлении Петрова состояла из бессмысленных рабочих дней, осенней слякоти, зимней темноты, весенней эпидемии гриппа и маленького отрезка в середине лета, когда он брал отпуск.
Не обременённый семейными узами, долгами и вообще, какими-либо обязательствами, он проводил отпуск ярко и весело.
- Чтобы было, что вспоминать, - говорил он своим коллегам.
Коллеги завидовали, они каждый раз с жадностью слушали истории похождений Петрова. Им самим хотелось стать Петровым, но тяготы быта уже слишком придавили к земле их натуры.
Как и любой мужчина лишённый морального якоря Петров вёл счёт.
Традиционно счёт обновлялся каждую пятницу. Это была его, Петрова, крейсерская скорость. Но кембрийский взрыв приходился на то самое время, на тот маленький яркий отрезок в середине лета, когда он брал отпуск.
Петров ждал этой полыньи, как задыхающийся карась в пруду.
Для ускорения процесса он всегда ездил в один и тот же пансионат. Юга для него ассоциировались с битком набитыми пляжами, отвратительным сервисом и долгой дорогой в купейном вагоне с плохо пахнувшими отпускниками, поэтому он предпочитал не отъезжать далеко. Из года в год балтийский берег становился его плацдармом для захвата лучшего времени года.
И это время наступало завтра.
Завтра он уже будет лежать на песочке и выбирать. А потом завертится карусель, замелькают все эти Нины, Вали, Надежды…
Петров еле-еле досиживал офисные часы. Он возненавидел секундную стрелку. Он возненавидел секретаршу. Он возненавидел карандаши…
Так или иначе возненавидел всё, что отделяло его от завтра.
- Сможешь задержаться сегодня? - на бегу спросил его коллега. - Отчёт чего-то не идёт…
Петров посмотрел на него, как кот смотрит на мышь перед броском.
- Мне уже наплевать, у кого чего не идёт…
- Ах, да… Ты же в отпуске уже… Завидую!
Петров выдохнул - туча прошла стороной.
Кое-как дотерпел.
До пансионата поехал на такси - ещё один плюс в выборе места отдыха. Таксист, человек с юга, спросил:
- Лечиться?
Они как раз проезжали Песочный. Петров вздрогнул:
- Отдыхать.
- А чего не к нам?
- А ты откуда сам?
- Батуми…
- Далеко…
Водитель подумал секунду с ответом:
- Тоже верно!
Петров знал про Батуми только одну историю, рассказанную брательником-мариманом отслужившим срочную на Тихоокеанском, а потом ходившем в торговом на сухогрузе река-море. Их занесло в Батуми, как раз когда совок разлетался вдребезги. Судовые документы лежали в сейфе начальника порта и отдавать их никто не собирался. Тогда кэп связался с нашими и те, высадившись с моря, навели шухера, с пальбой, гранатами и раздачей направо и налево хороших люлей всем, кто подумал о сопротивлении. В результате кэпу принесли сейф в каюту со словами:
- Отдать швартовы!
Потом погрузились на торпедный катер и умчались в синее море, точнее в Черное.
Заселившись в номер Петров первым делом принял душ. С остервенением тер себя мочалкой, как будто хотел смыть несколько лет и дойти до кубиков пресса. Почему-то по традиции рельефность именно этих мышц ассоциировалась с сексуальностью молодостью и успехом.
Надел джинсы, купленные специально к отпуску, с модными дырками, рубашку, чуть свободную в талии. Прыснул на себя одеколоном.
Счастливый и благоухающий он выплыл из номера, как новый троллейбус из парка.
В просторной столовой советского образца заканчивался поздний ужин. Несколько пожилых пар терзали ножами сухую треску. Две компании направлялись к выходу, да в баре свешивались с высоких стульев набравшиеся завсегдатаи.
Петров разочаровано хмыкнул. То, за чем он приехал, отсутствовало…
- Вот те раз… - произнёс он, обводя взглядом пространство.
- Вы на ужин? - поинтересовалась девушка у входа. - Можно вашу карточку?
- Я пока не знаю… - как бы отвечая и ей и себе пробормотал Петров и нерешительно побрёл к выходу.
Уходящие от бетонной коробки корпуса асфальтовые дорожки терялись в сумерках. Пустынные и безнадёжные как поле стадиона после проигранного матча. Одинокий белый пакет, застрявший в ветках сосны, полоскавшийся на слабом ветру как символ капитуляции, довершал картину.
Петров вышел к морю. Солнце уже садилось, его ярко жёлтый диск наполовину погрузился в воду. Петров почти физически ощутил тоску. Ему захотелось грязно выругаться, чтобы там наверху услышали...
- Нравятся смотреть на закат? - вдруг услышал он за спиной.
Петров резко обернулся. Босая женщина, в длинном свободном льняном платье, с черными распущенными волосами, струящимися по открытым плечам… Пронзительный взгляд черных глаз и грустная улыбка. В руке невесомые босоножки из тонких кожаных ниточек.
- Красиво… - ответил Петров и ей и себе.
- Я вас здесь не видела, вы недавно приехали?
- Час назад.
- Вот оно что… Я и смотрю, новое лицо. Меня зовут Ника, а вас?
- Меня Рома. Петров…
Петров почему-то смутился, он вдруг понял, что он именно Петров...
- А вы долго уже тут?
- Завтра уезжаю. Решила попробовать разницу между отдыхом в Европе и у нас, -
она засмеялась, как-бы сразу отвечая на вопрос, где лучше. - А вы?
- А я всегда сюда приезжаю, уже лет семь. Ничего не меняется. Но и не портится, слава Богу…
Ника удивилась:
- А разве это можно испортить?
- Испортить можно всё... - поделился Петров своим жизненным опытом.
- Вы не голодны?
- Я? - почему-то Петров удивился этому вопросу. - Не знаю… Вероятно... Прогуляемся?
Они пошли по берегу, в сторону Финляндии.
- Странно, меня больше никакими коврижками не заманишь сюда… а вы говорите, что много лет приезжаете...
- Я ленивый. И дорогу не переношу долгую. Самолётов боюсь, поезда утомляют. Автотранспорт опасный…
- А я люблю самолёты. Постоянно летаю.
- Неужели всё так плохо и за всё время никаких развлечений?
- Тут? Какие? Пара озабоченных приставало, да в столовой утром каша. Вот и все особенности национального отдыха.
Петров любил кашу.
- А я из-за каши только и приезжаю…
Ника засмеялась:
- Врёте вы всё.
- Вру. - признался Петров.
Он вдруг понял, что у него никогда не было такой женщины. Её зрелая красота, её манера казаться простой и в то же время обозначать дистанцию, её спокойная манера говорить, её удивительные полуоборот головы, который оставляет лазейку в её жизнь как на картине Вермеера “Любовное письмо”...
- Так вы так и не сказали, голодны вы или нет. - она шагала, чертя кончиками пальцев ног дуги на песке, а потом легко перепрыгивала дальше, как через лестничную ступеньку.
- Наверное я бы съел чего-нибудь… Но мы можем ещё погулять… Такой вечер дивный…
- Чем занимаетесь?
Петрову стало неудобно. Его скучная жизнь и бессмысленная работа вдруг, после её вопроса, сфокусировались как в линзе и жгли неимоверно.
- Я покупаю и продаю… А вы?
- У меня галереи в Париже и Нью-Йорке. Я тоже в некотором роде покупаю и продаю…
- Ого! - только и смог сказать Петров.
Они прошли молча до перевёрнутой лодки, похожей на уснувшую черепаху.
- А что в галереях? - отважился, наконец, Петров на вопрос.
- В основном фотографии.
Лодка лежала совсем у воды. Ника прошла, поднимая брызги, а Петров обошёл посуху. Первый раз в жизни он не знал, что говорить. Обычно нёсший несусветнейшую чушь, язык, прилип к гортани. Петров судорожно метался в мыслях, но становилось только хуже. Его культурный багаж оказался дырявым карманом.
- Вы всегда такой молчаливый?
Ника остановилась и встала вполоборота. Солнце последний раз блеснуло сквозь прядь волос.
- Есть такое… - только и пришло Петрову в голову.
- Значит вы надёжный человек.
Петров вздрогнул. Женщина первый раз назвала его надёжным. Его бросило в краску от стыда.
- Боюсь, что это не так. - ему вдруг захотелось сказать про себя всю правду.
- Первое впечатление всегда правильное. Я когда выбираю работы, мне ведь много присылают фотографы, всегда сразу понимаю, стоящая вещь или барахло.
- И много барахла?
- Как в жизни. Из ста работ десять-двадцать достойные.
- А если присылает человек с именем, а вы видите, что не то?
- О! Это кошмар! Такое кстати часто бывает. Есть же фамилии, которым отказывать моветон.
- Отказываете?
- Стараюсь объяснить, что работа не в формате галереи.
- И получается?
- Не всегда. Творческие люди почти все капризные и как дети обидчивые. Приходится обещать персональные выставки.
Ника засмеялась. Её негромкий и мелодичный смех полетел по волнам, заставив Петрова замереть от осознания секундного волшебства.
Когда он пришёл в себя, оказалось что они дошли до границы территории пансионата. Дорожка еле различимая в крупных мазках кустов предлагала последний шанс цивилизованного возвращения.
- Ужин? - проследила Ника взгляд Петрова.
- Теперь не откажусь.
Они прошли последние метры песка и вступили на дорожку. Ника бросила босоножки на асфальт и быстро обулась, ловко застегнув невидимые застёжки.
- Вы наверное тут все тропинки наизусть знаете?
Петров кивнул.
- Сейчас за поворотом будет скамейка с выломанной верхней планкой, с неё отличный вид на залив, а сразу за ней куст черноплодной рябины.
- Ничего себе у вас память!
- Скамейка пять лет уже сломана. А куст всегда был, сколько я помню, только подрос. - улыбнулся Петров. - Вы бы за семь лет тоже всё запомнили.
- Я наоборот, хочу забыть эти три дня.
- Вы на три дня приезжали? - удивился Петров.
- Да. - в свою очередь удивилась Ника, - А вы?
- Я на две недели…
- Вы сильный человек…
Столько комплиментов от одной женщины, как сегодня, Петров никогда в жизни не получал. Ему захотелось, чтобы это было правдой. Что он действительно сильный, действительно надёжный… Ему захотелось совершить какой-нибудь подвиг на её глазах. Защитить от хулиганов, да хоть кота с дерева снять…
Они дошли до корпуса. По дороге им не попались ни хулиганы, ни коты.
Ресторан оказался уже закрыт. Функционировали только бар, в котором уныло напивались постояльцы. Такие же, как Петров, приехавшие сюда с определённой целью.
- Тут неуютно. - Ника оглядела тлен. - Хорошо, что вы рядом. Вон тот, со страшным галстуком, мне с первого дня проходу не даёт.
- Я вызову такси, совсем рядом хороший ресторан прямо на берегу, он работает до утра. - предложил Петров
- Замечательно. Тогда я переоденусь. Встречаемся через час. У вас какой номер?
Петров назвал три цифры. Оказалось, что они живут в разных крыльях.
- Тогда на этом месте через час.
И Ника ушла.
Петров тоже пошёл к себе, поборов соблазн остаться в баре. Переодеваться ему было не нужно, он был вполне себе нормально упакован для вечернего ужина. Но поднявшись на этаж всё-таки решил, что костюм лишним не будет. Так, на всякий случай…
Он быстро переоделся. Вызвал к положенному времени такси. Глянул на себя в дверцу шкафа, по совместительству большое зеркало. Определённо решение правильное. А все эти свитерки-бодлончики, рубашечки на выпуск, курточки… Всё это - метания из не доигранного в песочнице.
Костюм говорит за тебя, даже когда ты молчишь. Костюм открывает двери. Костюм всегда делает мужчину выше. В обоих смыслах…
Лифт, с выцарапанной над кнопкой верхнего этажа надписью “правды нет и выше” без происшествий доставил его вниз.
До встречи оставалось ещё минут десять, но Петров решил подстраховаться. В первый раз ему хотелось соответствовать доверию. Он размышлял над случившимся с ним. Что было в ней такого, что заставило его, Петрова, пытаться стать другим? А может он на самом деле не тот, кем хотел казаться все эти годы? Может сейчас он и есть настоящий Роман Петров?
- А я боялась, что раньше спущусь… - услышал он за спиной и обернулся.
Перед ним стояла Вероника. У Петрова перехватило дух. Он конечно видел разных женщин, обаятельных, красивых, эффектных, с тонким чувством вкуса… Но чтобы всё это сочеталось в одном человеке в такой изумительной пропорции. Совершенной. Как в букете самого дорогого вина. И ещё…
От Ники веяло огнём...
Или это так горело его лицо? Он стоял не в силах ни пошевелиться, ни слова молвить.
- Вы восхитительно выглядите… - наконец, выдохнул он.
Ника поправила прядь. Она немного смутилась, но мужчина почувствовал, что сказал именно то, что женщина хотела услышать.
- Такси вот-вот подъедет.
- Можем выпить в баре для аппетита? - предложила Ника.
Гул голосов смолк, как только они вошли. Ника аккуратно поставила сумочку на стойку. Петров отодвинул стул, помогая ей сесть. Краем глаза он видел, что все смотрят на неё не отрываясь. Он ощутил смесь животной ярости и гордости. Поспешно сел рядом, спиной к взглядам.
- Что будете? - его голос стал хриплым.
- Я буду… мартини… тут это самое надёжное. А вы?
- Я водку.
Она усмехнулась как бы себе:
- Настоящий мужчина…
Это было слишком. Петров взял зубочистку из пенала на стойке. Сорвал полиэтиленовую обёртку и незаметно воткнул остриё в подушечку большого пальца. Так мама в детстве учила его снимать зубную боль, если рядом нет лекарств. Странный метод, но помогает прийти в себя.
Тем временем бармен принял от Ники заказ, а у Петрова зазвонил телефон - приехало такси. Он достал деньги и сразу расплатился. Бармен автоматически поблагодарил кивком за чаевые.
- За знакомство? - Ника приподняла мартинницу.
- За знакомство…
Они чокнулись. Петров выпил залпом, а она просто сделала большой глоток.
- Такси ждёт. - напомнил Петров.
Ника поставила бокал:
- Тогда идём.
Доехали они за десять минут. Ресторан был хорошо знаком Петрову, не раз он там сиживал…
Они расположились за столиком с видом на залив. Прожектор на деревянной мачте освещал прибрежную полосу. Вокруг лампы метались мотыльки. Своим бессмысленным и безумным танцем они лучше всего демонстрировали тщетность всего сущего. Пока Ника листала меню, Петров наблюдал за её руками. Ничего прекраснее в жизни он не видел. Он бы мог вечно смотреть, как её указательный палец правой руки переворачивает страницу, а потом скользит сверху вниз по листу бумаги.
Ника выбрала судака и суп из лисичек. Петров попросил стейк.
Из алкоголя - белое вино.
- Так значит, разочаровались от отдыха?
- Да.
- А почему тогда решили ехать именно сюда? Есть же Прибалтика, в конце концов?
- Я родилась в Ленинграде. Когда-то давно мы с мамой ездили сюда отдыхать. Наверное из-за этого… Захотелось вернуться в детство. У меня любимое животное - единорог, во мне до сих пор живёт маленькая девочка.
- Но без мамы в этот раз?
- Мама умерла десять лет назад в Канаде. Наша семья давно уехала...
- Простите… Я задал неумный вопрос.
- Всё нормально… Мне просто захотелось посмотреть, каково сейчас в том месте, где когда-то я была счастлива…
Они оба замолчали. Принесли вино. Официант разлил его по бокалам и исчез.
- Я уже сегодня произносила тост, теперь ваша очередь. - нарушила молчание Ника.
Петров смешался:
- Я бы хотел, чтобы в вашей жизни было меньше грусти и больше веселья.
- Спасибо! - Ника широко улыбнулась. - Очень позитивный тост.
Они выпили.
- Не жалеете, что когда-то уехали?
- Нет, конечно. Как можно жалеть о выбранном пути? А вы? Желаете о чём-нибудь?
Вопрос, логически вытекающий из беседы, тем не менее, застал Петрова врасплох. Вернее как? Петров жил, особо не озадачиваясь и не заморачиваясь. Эгоистично потакая желаниям и не думая о будущем. Но сейчас для него это стало так понятно, что непонятно стало как он так жил? И что делать дальше?
- Не думал никогда. Вот только сейчас задумался.
- Врёте! - Ника засмеялась.
- Вам? Ни-за-что!
- Давайте выпьем? - Ника хитро посмотрела на Петрова, прищурив один глаз, как смотрят перед шуткой или розыгрышем.
- Не возражаю. Умеете чокаться как моряки? - Петров вспомнил брата-маримана, всегда поднимавшего третий тост за тех, кто в море.
- Это как?
- Обхватываете ладонью сверху… бокалы конечно не очень подходят… - Петров показал как правильно, - и чокаемся донышками. Получается как стук камушков под водой.
Они чокнулись. На удивление всё сработало даже с бокалами.
Ника пришла в восторг:
- Буду теперь только так чокаться! Это так необычно!
- Погодите, есть ещё “одесская киностудия”.
- А это как?
- Помните “Приключения Электроника”?
- Конечно! Мой любимый фильм детства.
- Там в начале кораблик - эмблема киностудии, и два удара рынды, корабельного колокола?
- Нет… - Ника расстроенно сжала губы.
- Ничего! Сейчас сразу вспомните!
Он поднёс свой бокал и два раза дзинькнул.
- Я вспомнила! - Ника в изумлении распахнула глаза. - точно такой звук… И кораблик… Вы мне столько воспоминаний сейчас вернули… Какой же вы удивительный человек… Я ведь приехала чтобы вспомнить всё это… Детство… маму...
Петров почувствовал, что краснеет.
- А вы… Вы… Вы - само совершенство...
Они замолчали.
- Роман, вы простите меня… Я замужем…
- Было бы странно, если бы такая женщина как вы была одинока. - Петров улыбнулся искренней улыбкой.
Они прекрасно поужинали. Вернулись в пансионат. Проговорили остаток ночи обо всём на свете. Утром он помог погрузить её вещи в такси. Потом взял в баре бутылку виски и сел на той самой скамейке, с выломанной рейкой. Пил из горлышка и смотрел, как солнце поднимается над заливом.
Иногда чтобы изменить жизнь достаточно одного заката и одного рассвета.

© Свешников А.Н.

Tweet