Здесь утром, видя скисшим молоко,
молочник узнает о вашей смерти. (И.Бродский)

О чём писать, когда жизни толком не видел? Конечно, о смерти. Об чьей? Да похуй, об чьей, об любой, какая запомнилась.

    Возьмём, для начала, Брежнева, Леонида нашего, не побоюсь этого слова, Ильича. Казалось бы – вечный был пацан. Ан нет. Скопытился, и Программа Партии ему не помогла. Я тогда, кажись, десятый класс средней школы одолевал. Ну, был грех, бегали мы с Майором на большой перемене на перекрёсток Жданова и Пушкинской, каюсь. Там бочка с пивом стояла, я ж не виноват, и Майор не виноват. Бывалоча, накатим по две кружки (прямо в школьной форме, с комсомольскими значками), и – на химию. Хорошо. Вот и в тот день выбежали на Жданова, а тут бабка какая-то и говорит: - ребята, а Брежнев-то – умер! Мы плечами пожали (ебанутая бабка), и своё у бочки таки получили. Вы думаете, пивной алкоголизм среди подростков Ельцин с Чубайсом придумали? А идите-ка вы на хуй. Оно и раньше было. На меня посмотрите, ага.

    Короче, попили мы с Майором пива, и – на химию. А в школе вместо химии - суета нездоровая и мутотень. Никто не учится, а, наоборот, с довольными рылами носятся по коридорам. Почему? А Брежнев умер, вот почему. Тут я реально прихуел, ибо слабо представлял, а как же теперь жить? То есть, понятно, что заебись (Брежнева все тогда ненавидели, если что), но как?! А так. Хуем квак.
Ничего не изменилось. Собрались мы на второй день в актовом зале, помолились, то есть, тьфу, какой, нахуй, помолились, - гражданскую панихиду отслужили, - и всё. Был пацан – и нет пацана. Хоть бы хуй по деревне. Аминь, короче. Как я спиздил пассаж у Довлатова: - волновали б Брежнева мои похороны? Нет. Вот и его похороны меня никаким боком не затронули. Ну, кроме той хохмы, что гроб уронили, но я-то насмотрелся уже всякого, видел, когда гроб в могиле заклинивался, и на него сверху ногами прыгали, чтоб до дна упал, - ничего, всё нормально. Зарыли – и заебись. Слава Труду!

    Кто у нас следующий? Из великих? Ну да, Андропов. Этот вообще казался вечным и всегда за тобой приглядывающим. Брехня. Никогда не видел патрулей в кинотеатрах, хотя пизжу, пару раз видел. Выводили прогульщиков в неизвестном направлении, и, надеюсь, расстреливали из макарова в лобешник. У меня-то всегда справка была на кармане о хроническом тонзилите. Так что я политику Андропова одобрял от души, да.

    Помню, первый курс уже заканчиваю, и играю, соответственно, с пацанами в преферанс. И тут сигареты закончились. Яблочное, по рупь семнадцать, главное дело, не закончилось, а сигарет – как пиздой сдуло. Недолго думая, махнули мы на улицу Жертв Революции, что перед геологоразведочным техникумом, сигареты стрелять. Бегают три лба, короче, и просят у прохожих закурить. Рыгочут. Мало кто отказывал. У Серёги на плече – магнитола «Романтика» последней модификации, из неё – Ди Пурпле, Зэ Битлез, Доорз и Квинз (такой вот сборничек собрался). Настреляли сигарет – а тут патруль. С капитаном во главе, ёбана… Капитан и говорит: - ребята, а вы знаете, что сегодня Андропов умер? Мы тут «Романтику» свою вырубили и пошли задумчиво домой. Яблочное допивать, и преферанс доигрывать. Два дня потом не учились, слава Богу. Почаще бы.

    Потом кто? Потом Виктор Цой, да. Я, как раз, свидетелем был. На свадьбе. Ещё родня не приехала в кабак, а по радио говорят – Цой разбился! А я говорю – похуй. Мне ещё «Глухари на токовище» в микрофон петь, за спизженую невесту, а вы тут со своими корейцами… Но, всё-таки расстроился, конечно. Ибо Цой, вроде, жив, а вроде и того, ласты склеил. Сложные чувства, одним словом. После свадьбы, помню, иду домой, а поперёк тротуара – ёжик ползёт. Вот, думаю, сука. Цой разбился насмерть, а ты, сука, ползаешь. Разбежался, кааааааак уебал насекомоядного с ноги! Ёжик как полз, так и пополз дале, а я об поребрик в траве большой палец сломал навсегда. Теперь – только в волейбол, никаких футболов. В кашу палец, серьёзно. То есть смерть Цоя очень много для меня значила…

    Следом, или перед Цоем, не помню уже, Сенна разбился, бразилец. В прямом эфире. Сначала там врачи сбежались, колдовали что-то над коконом. Потом вертолёт прилетел, носилки, всякое такое, ну вы помните… Я сразу понял, что он погиб. Надо было идти к друзьям. Водку пить и в бридж играть. Я иду по бульвару перед НПИ – и плачу. Не навзрыд, конечно, просто слёзы текут и рот разевается. Сенна тогда ещё жил, но минут через пятнадцать – помер. Я так и пришёл к пацанам, зарёванный весь, и в соплях. Сенна, говорю, разбился. Мне налили тут же. По радио потом подтвердили – помер… У меня до сих пор над кроватью его фотка из «спорт-экспресса» висит. Я её сразу на картон наклеил, а потом заламинировал. Так и висит.

    Тальков? Да похуй Тальков. Попса – она и есть попса.

    Ещё герои 19-го августа. Помню, их хоронят, Ельцин уже понятно, что победил, красавчик, а я бабу с работы домой затащил, чтоб этот процесс посмотреть по телевизору, – и ебу её. Комарь, Кричевский, Усов. И ещё кто-то, не запомнил. Их хоронят, а я ебу. Вот так. Так и проебали российскую демократию.

Дальше уже привык. Мрут старики, дохнут ровесники… Бродский, Довлатов, Курт Кобейн. Майорова Елена – это вообще что-то страшное. Теперь все эти, кого уважаю – Конецкий, Абдулов, Горин, из «сектора газа» Юра, Астафьев, Никулин, Юл Бриннер, тысячи их… Малежик…. Малежик нет ещё? А зря…

Это я к чему? А просто. Чтобы жизнь мёдом не казалась. Надо уже в очередь за участочком начинать ходить отмечаться. Six Feet Under на ночь не надо смотреть. Хотя сериал хороший, девочка особенно, австралийка там такая. Но сильно выпивши – не надо на ночь его смотреть, видите, что получается? От то-то…

    P.S.: Особенно Айртон Сенна… Пиздец… Ездил бы и ездил ещё…



    Мочканём!                                                                            1.07.2010

Tweet