25 ноября минувшего года самой престижной российской литературной премии был удостоен роман Владимира Маканина «Асан» (денежный эквивалент – 3 миллиона рублей; первая премия). Это событие вызвало скандал еще до того, как оно состоялось. Критики окрысились, как пасюки натуральные (об этом – ниже). Большой роман о большой Чеченской войне. Итак: Владимир Маканин. М., Издательство «Эксмо», 2008. Тираж 15 000 экземпляров. 478 С.



Как обычно, несколько фраз об авторе. Владимир Семенович Маканин (ему уже исполнился 71 год) – выдающийся прозаик, автор шести романов, пятнадцати повестей и десятков рассказов – кумир «семидесятников»–«восьмидесятников», интеллигенции всех толков и «изводов».  По «первому» образованию он – математик, выпускник механико-математического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова. Позже он окончил  Высшие сценарные курсы. Дебютировал  романом «Прямая линия» в 1965 г.
Поэт Осип Мандельштам в «Четвертой прозе» (невозможно определить жанр этого произведения; скорее всего – исповедальная  поэма в прозе) писал:  «Все произведения мировой литературы я делю на разрешенные и  написанные без разрешения». Грустно, но все так, все именно так.
Так вот: проза Маканина была формально «разрешенной». Но это «разрешенное» творчество первого ранга, сверхранга, если угодно. Писатель всегда вел себя в высшей степени достойно, не восславлял КПСС, не лгал и не подличал, не лизал руки литературным генералам (и был прав). Советские цензоры чуяли в произведениях писателя запрещенный воздух свободы, но по колхозной малограмотности подписывали его книги в печать.
Теперь о скандале. Еще до присуждения премии критики начали борзо писать о романе. Никогда этого не делаю, но на сей раз прочитал три  рецензии маститых критиков.
Первый критик упрекает писателя в мелких фактических ошибках, мол, писатель там не воевал, мол, солдатики в Чечне по дороге из «учебки» в часть не могли «нажраться» в хлам, а «горючка» распределялась иным способом. Всё.  Из этого вытекает, что рецензент прочитал только первую главу. Так роман не об употреблении военнослужащими горячительных напитков и не только о горючем в Чечне. В одном из интервью писатель сказал, что книга создана по рассказам его племянника, воевавшего и раненного в боевых действиях на Кавказе. Это весьма достоверная информация.
К примеру, мой отец – военный врач-рентгенолог, участник Финской кампании, Великой Отечественной войны всего лишь один раз участвовавший в штыковой атаке (немцы окружили госпиталь), рассказывал мне о войне сорок лет. Я помню много такого, о чем не идет речь в официальной истории ВОВ, в цензурованных мемуарах. Прежде всего это – абсурдность войны. Именно об этом проникновенно и пронзительно пишет Маканин.
Правда, у Маканина абсурдность несколько иная, нежели в рассказах моего отца. Война в Чечне не имела четко определенной линии фронта и «наши» продавали чеченцам … и … ценой крови своих боевых товарищей. Такое участникам ВОВ и в голову прийти не могло. Маканин показывает, что в современной войне колоссальную роль играет сотовая связь (наличие мобильников у «своих» и «чужих»).
Второй и третий критики невнятно жуют жвачку, мол, роман написан с оглядкой на Кремль, это – правительственный заказ. Вранье это всё: в романе есть прямые грозные обвинения в адрес ельцинского правительства и командования. А ещё: из премии писатель будто бы выплатил жюри «откатные».
Общее мнение таких «критиков» афористически подытожил критик-зоил, литературный скандалист Виктор Топоров (литературный Чикатило, как пишут о нем ласковые и учтивые коллеги): «Роман плохой, а писатель хороший». Все рецензенты, как положено, раскрывают ходы несложного сюжета, т.е. роман уже читать неинтересно. Друг-Читатель, не верь критику злому, а верь своему глазу прямому.
Ни один из этих строчкогонов не заметил, что своему главному герою Маканин дал фамилию Жилин: герой рассказа Льва Толстого «Кавказский пленник». Профессионалы. Толстой о той войне на Кавказе написал в начале 1850-х три рассказа: «Набег», «Рубка леса» и «Кавказский пленник». Кстати, он непосредственно участвовал в боевых действиях.
Маканинский роман и толстовский рассказ имеют много точек соприкосновения, только у Маканина враги  – чеченцы (чичи), а у Толстого – татары (так тогда именовали мусульман Северного Кавказа). Толстовский Жилин с товарищем попадают в плен, после неудачного побега сидят в яме – всё, как сейчас. Правда, рассказ Толстого заканчивается вполне…  Но я не об этом. Все у нас на Руси-Матушке повторяется, только с неизменно большей жестокостью и кровью.
Почему роман так назван? Асан у Маканина – древний…, тотемная мифологема, воплощенная в образе «двурукой птицы», уходящая корнями в глубь глуби веков. Асан сохранился в прапамяти горцев, ибо два с лишним тысячелетия назад … – воин-полубог …  изгнал предков горских народов  из долин в горы. Красной нитью сквозь ткань произведения проходит жуткий клич: «Асан хочет крови» и  «Асан хочет денег». Кровь и деньги перетекают друг в друга, и наоборот… Асан – прародитель всего сущего, войны и мира, воплощенный … насилия и убийства. Ну, точь-в-точь, как древнеиндийский  ведический первочеловек Пуруша, из частей тела которого произошло все, что есть в универсуме.
А почему Маканинского героя чеченцы называют «Асан» – не скажу. Читайте и обрящете или не читайте и не обрящете.
Читатель спросит: а причем тут «параша»? Отвечаю: одно из значений этого чрезвычайно богатого лексическими обертонами слова – вранье, ложные слухи, недостоверная информация и т.д. Роман Маканина – не параша, а предельно (вернее – беспредельно) честная, чистая, высокая, большая книга. Поэт Алексей Ивантер справедливо написал:  «Искусство – не средство украшения жизненного пространства, это боевая колесница, расчищающая дорогу для Грядущего за ней».
Майор Александр Сергеевич Жилин, человек со складов, складской человек (как он себя сам именует), – царь и Бог в воюющей Чечне, получатель-распределитель горючего, а нефть – кровь войны. Причем снабжает он обе противоборствующие стороны. Только не надо: вор, расстрелять и т.д. Он делает это на свой лад СПРАВЕДЛИВО. К нему одинаково уважительно относятся и наши, и чеченцы. Почему? Да потому, что он…
Есть у Жилина и еще один заработок. Он за деньги освобождают солдатиков из чеченского плена. Да, за деньги, но освобождает. Жилин – типический «маленький человек» в нетипических обстоятельствах. Как пушкинский Евгений из «Медного Всадника», он мечтает о тихом мещанском счастье с женой и дочкой в собственном доме  «на берегу неназываемой реки» (он так конспирируется от своих и чеченцев).  Вот он и посылает жене эти неправедные деньги, желая скорейшего завершения строительства. В финале романа майор…
Жилин – умный и добрый человек (не просто деляга-выжига). Через весь роман проходит история двух контуженных солдатиков (шизиков; они тронулись умом после побега из чеченского плена), которых Жилин в конце концов…

Образы Жилина и его сослуживцев (от рядовых, сержантов, младших и старших офицеров до генералов) вылеплены весьма рельефно. Несложная мысль: война войной, а люди остаются людьми (или нелюдями).
Смею думать, что «классические» либералы, ежели соблаговолят прочитать «Асан», возопят: роман не политкорректен. Странно, что еще ничего такого не пишут. Чеченцы в романе не милые расшалившиеся дети, которых покормят демократической манной кашкой, и они мгновенно приобщатся к общечеловеческим ценностям. Нет, это жестокие дикие бойцы,  не чуждые, впрочем, коммерции. У читателя создается впечатление, что когда они получают-отдают деньги, у них проявляется извечное стандартное человеческое качество: алчность, стремление к наживе любым путем.
Сразу запоминается образ первого президента Чечни генерала Дудаева (майор Жилин встречается с ним не в тривиальных обстоятельствах). Генерал – красив, смел, опасен, как леопард. Он склонен к философствованию, рассказывает Жилину глубокую, врезающуюся в память притчу о предательстве (волк, хозяин и конь). Читатель, это ничего Тебе не напоминает? Да, пушкинская «Капитанская дочка»; Пугачев рассказывает Петруше Гриневу калмыцкую сказку об орле и вороне: «Чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а там что Бог даст». И там, и там речь идет о войне (пугачевское восстание было войной, да еще какой). И лидеров этих национальных восстаний сближает победоносное мужество, вседозволенность в способах ведения войны, харизматичность, картинность в поведении и трагический финал.
В романе подробно реконструирована история освобождения некоей журналистки (Елена Масюк?), выступавшей на стороне «моджахедов», интервьюировавшей Басаева, и т.д. Ее хорошо отблагодарили «воины Аллаха». Речь идет и о неприглядной, не просто пораженческой, а предательской роли отечественной прессы в освещении первой чеченской войны. Мир невесел, господа.
«Асан» – роман не для барышень нежных и дам грубых. Эта книга – для суровых дяденек.
22 февраля 2009 г.

Tweet