Елена Николаевна приготовилась к экзамену основательно: выбрила лобок, надушилась Шанелью и натянула недорогие ажурные чулки- подарок покойного мужа, учителя труда. Федор Михайлович погиб прямо на уроке- уронил на ногу киянку и у него не выдержало сердце. Девятиклассники жалели доброго преподавателя и были благодарны ему за такое представление, после которого мужская половина класса неделю не ходила в школу. Директор, господин Бакланов, был гражданином продвинутым, и посчитал, что подростки, запечатлевшие кончину наставника, могли получить моральную травму, а посему им требовался отдых и чуткое родительское внимание. Девчонки же, вышивая крестиком и лепя куличи, с неодобрением косились на старую деву Ермолову, коллегу покойного по предмету, отчаянно завидуя мальчишкам.  Елена Николаевна вела литературу с русским и совсем не обрадовалась такому трюку со стороны супруга. Ее, сорокапятилетнюю строгую даму возвышенной наружности, теперь некому было трахать. Скончавшийся трудовик был докой в этом плане, и раздолбаная вагина учителки была лучшим тому свидетельством. Елена Николаевна в минуты страсти, когда жилистый хуй мужа ерзал у ней во рту, ласково шептала в приближающиеся волосатые яйца: " Мой трудяга... " От горя женщина приобрела розовый фаллоимитатор с шишечками на стволе, но бездушная резиновая штука никак не помогала успокоиться.

  Витя Семушкин был подопечным Елены Николаевной. Этот убежденный похуист и двоечник доводил классную до истерики и слез. Казалось, белобрысый толстяк, нарочно, с каким то садистским чувством путает Чехова с Достоевским, а суффикс с корнем. Иногда Витек засыпал на уроке или рисовал в тетради голых девок. Как то раз Елена Николаевна застукала негодяя за творением очередного художества, и заглянув в тетрадку, покраснела, как боярышник. Класс счастливо хихикал в кулак и подмигивал преступнику. Отец Витька, Иван Кузьмич, сантехник ЖЭУ, вызванный в школу, долго вертел тетрадь сына и поглядывал на Елену Николаевну.

  - Талант. Исключительно рисует, стервец, - одобрительно крякнул он. - И главное, затейливо как...

  Учительница рассердилась и хлопнула дверью, разочаровавшись в отцовских качествах сантехника. А Витек продолжал хуевничать и баламутить одноклассников.

  Два дня назад случился экзамен по литературе, за второе полугодие, который сдали все, кроме долбаеба Семушкина и плаксивой двоечницы Насти Титьковой. Настю Елена Николаевна простила, глядя с жалостью на ее зареванное лицо, и поставила трояк. Женщина всегда мечтала иметь дочь. К сожалению, несмотря на солидный хуй покойного супруга, и регулярную еблю, детей у преподавательской пары не случилось за все пятнадцать лет совместного быта. А вот ненавистному Витьку, надувшему жирные щеки, было предложено пересдавать экзамен индивидуально или готовиться к самым неприятным последствиям. Терпение потомственной интеллигентки Елены Николаевны иссякло вконец.

  Учительница сама не знала, что на нее нашло: желание отомстить вредному говнюку, систематический недоеб или дремавшие доселе извращеные фантазии. Она велела Семушкину придти к ней домой. И теперь немолодая, начинающая грузнеть дама, в черных чулках и прозрачной комбинации, сидела на кухне в обнимку с плюшевым котом, теребила локоны светлых волос и курила одну сигарету за другой. В холодильнике стояла бутылка вермута, но Елена Николаевна справедлива рассудила, что употребление алкоголя перед работой с учеником неуместно. Между ног женщины было сухо и одиноко. Вспомнился крепкий хуй Федора Михайловича и учительница, хлюпнув носом, решительно затушила окурок, отставила кота, и сосредоточенно затеребила мясистый клитор. В дверь отрывисто позвонили.

  - Проходи, ученичок, - ухватила хозяйка за шкирку охуевшего подростка, топтавшегося у порога, и впихнула в прихожую. Она старалась вести себя, как женщина вамп из дамских романов: презрительно кривила рот и надменно усмехалась, поглаживая лобок правой рукой. Витек хлопал туповатыми голубыми глазами и мычал что то невнятное.

  - Ну снимай пальтецо, юный двоечник, и проходи в спальню, - приказала Елена Николаевна. - Буду из тебя человека делать. Отличника не получится, конечно, но хотя бы ударника.

  Витек перестал моргать и уставился на сиськи учительницы. Его штаны заметно оттопырились. Природное нахальство начало возвращаться к Семушкину, и он деланно небрежно скинул с себя драповое пальто, а затем демонстративно расстегнул ширинку на джинсах, солидно подбоченясь. Елене Николаевне нестерпимо захотелось расхохотаться во всю дурь, как нетрезвой малолетке. Ну что за поколение, насмотрятся американских фильмов, и нате вам- ни стыда, ни совести! Минуту назад дрожал, как подосиновик, а сейчас уже взирает с таким видом, как будто ему денег должны. Учительница вздохнула и взяла Семушкина за руку.

  - Иди за мной, ковбой хренов, - и отвела в спальню. Витек возбужденно вздрагивал, и разве что не скулил от нечаянной радости: его- двоечника и еблана, сейчас будет ублажать настоящая голая баба, да не кто нибудь, а сама Вобла, презренная училка и личный враг. Витек предвкушал уже, как он разнесет сплетни о случившемся по всей округе, и каким пиздатым пацаном будут его считать товарищи. Потом школьник вспомнил, что в школе его знают, как дрочера и лютого пиздабола, и несколько приуныл.

  Елена Николаевна щелкнула Витька по носу и толкнула в грудь. Семушкин упал на кровать, а учительница раздвинула ноги, лаская вагину, и велела:

  - Доставай свой писелек, можешь подрочить на меня. Вся школа знает, что ты онанист.

  И правда- в прошлом году Витька запалили в туалете, когда он наяривал в углу на картинку, выдранную из отцовского журнала. Паренек резво стянул брюки и сжал в кулачке невзрачный писюн, яростно замотав им, как колотушкой. Через минуту дело было сделано, и учительница брезгливо наблюдала, как Витек суетливо вытирает незрелую сперму об простынь.

  - А теперь будем тебя воспитывать по Достоевскому, - обьявила Елена Николаевна Витьку. - Преступление и наказание читал? Ах да, ты ж у нас волюнтарист и противленец. Да еще и дрочун. Ничего страшного. - и женщина, забравшись на кровать, уселась над Витьком, широко раздвинув ляжки. Семушкин боялся вздохнуть. Он никогда в жизни не видел так близко живую пизду. Те, с картинок, были холодные и далекие, а эта- пахла ландышами и манила.

  - Красивая, - прошептал Витек.

  - Что красивая? - не поняла распалившаяся Елена Николаевна. - Ты о чем? Я что ли красивая?

  - Пизда у вас красивая, Лен Николавна, - вздохнул счастливый Витек. - Аж светится будто.

  - А я что, уродина? - проснулась женская гордость в учительнице. - Да ты знаешь, сколько мужиков меня добивались? Вот и твой папаша масляными глазками на меня поглядывает!

  - Не, Лен Николавна, вы конечно, тоже ничего, хотя и старая, - проговорил Витек, робко трогая половые губы училки указательным пальцем. - Но в журналах и лучше бывают, я видел. А пизда у вас- одна такая! Лучше мне не попадалось даже в интернете! А муж ваш, Федор Михалыч, все приговаривал над напильниками и рубанками: Покоцаные, типа, как пизда любимой женщины. И ничего она у вас не коцаная.

  Елена Николаевна вдруг вспомнила, что в холодильнике есть вермут. Ей захотелось напиться.

  - Эх ты, пиздолюб, - протянула она. - Лучше б учился так, как дрочишь. Ведь не похож ты на полного кретина, а все чудишь.

  - Я теперь хорошо учиться буду, - затарахтел горячо Витек. - Слово пацана даю! Я думал вы- Вобла, а вы- клевая! Почти как Маринка из одинадцатого В! Да и ну ее в сраку, эту Маринку, возомнила о себе хуй знает что.

  - Спасибо, - грустно улыбнулась учительница. - Если тебе что то неясно в программе, ты спроси, я помогу и обьясню, хорошо? И не хулигань больше, договорились?

  - Зуб даю! - вспыхнул Семушкин.

  - И не дрочи так часто, - погрозила ему пальцем Елена Николаевна. - Дрочить нужно в меру, а то к двадцати годам писька стоять не будет. Я вот дрочу не больше трех раз в неделю. Понял?

  - Ага, Лен Николавна! - согласился Витек.

  - Ну вот и славненько, - успокоилась учительница. - Ну полижи мне теперь хотя бы...

  ...Падал неторопливый снег. Витек вприпрыжку несся домой, мечтая, как он окончит школу на одни пятерки. Елена Николаевна пила на кухне вермут и думала, что Витек, когда вырастет, может стать политиком или журналистом. Уж очень у него длинный язык.

Tweet