Возле моря не большого, где-то в Поти, аль в Сухуми,
Жил старик со старой бабой, жили так себе внатуре.
Вместа дома погреб мокрый, лебеда заместа булок,
Из одежды лишь повязки на бедре из драных шкурок.

Деда люди звали Гогой, бабу всяко, как придётся,
Отзывалась на Мотыгу и на Жопу отзовётся.
Баба-Жопа зло творила, измываяся над дедом,
Била в основном кастетом сутрева и до обеда.

В полдень падла утомлялась, да и жрать чего-то нужно.
За крапивой с лебедою отправлялася натужно.
Гога отдохнув немного от побоев с униженьем,
Шёл на синее на море, сеть забросить в вспоможенье.

От травы крапивной всякой, дрищь такой, сморкнутся стрёмно.
Толи дело окунь жирный, аль карась какой подводный.
Знал старик, что Баба-Жопа, меньше в морду будет целить,
Принести ж ей морь-продуктов, всё ж бабищу обезвредить.

Вот пришёл дед на рыбалку, море тихое аж слышно,
Как почёсывает яйцы царь болотный, подкамышный.
Сеть закинул. Плюхнул невод, нарушая гладь морскую.
Вынимать, а там хрен постный, все напряги в холостую.

Что ж, вторично попытался снасть закинуть грустный Гога.
Хоть кальмар какой рахитный, натощак и то подмога.
Во второй раз те ж томаты, что ты делать будешь падла,
Вечереет, рыбы нету и в повязке блин прохладно.

Третий раз закинул старый сеть убогую с Китая,
Стол тянуть, тряхнуло чё-та. Опа! Килька золотая!
«Хоть такую невеличку, Бабе в радость, мне покойно.
Отдохнёт разбита харя от кастетов произвольных».

Кильку доставать собрался дед дрожащую рукою,
Та забилася в горячке, провизжала: - «Что такое!
Где я! Как? Ужель вспоймали браконьеры, крюк им в печень.
Не замай, пусти на море, сжалься, добрый человече!»

Дед стоял, хлебало щурил, дрищь из зада лил украдкой:-
«Говорящая, блин рыба!!! Страшно блин и непонятка».
Килька дальше продолжала, умолять пустить на волю.
Предлагала виллу в Ницце и нулёвенькую VOLVO.

Отвечал ей старый Гога: - «Хрен с тобой, златое диво,
Уплывай, но дай что скушать надоела, блин, крапива».
Рыбка хвостиком качнула и свалила хлюпнув звонко.
О себе оставив в память, банку со свиной тушёнкой.

Дед вернувшись в погреб мрачный сразу бабе всё поведал,
Банку протянув, захныкал: - «Я ж с субботы не обедал».
Жопа, медленно, и хитро встала с ржавой раскладушки,
Подошла, да как шарахнет колотушкой по макушке.

Крики, визги, звук побоев погреб весь заполонили
И кастет тут пригодился, дед одной ногой в могиле.
Баба, правда, спохватилась, что кормилец может крякнуть,
Отошла, консерву вскрыла, принялась тушёнкой чавкать.

А сама промеж питанья старика херами кроет.
Запугала расчленёнкой, обещает, что уроет:-
«Что ж ты гнида непотребный, взять не можешь побогаче,
Вон соседи на машине, телик есть у них и дача».

«Возвернись с понтами к кильке, попроси чего поболе,
Хоть бы новое корыто, да, и японский мотороллер».
Гога встал пощупал репу, вроде жить пока что можно:-
«Что ж пойду покличу рыбку попросить оно ж не сложно».

Море малость не спокойно, пучится но так не шибко.
Кличет дед злату селёдку: - «Отзовись чудесна рыбка»
«Ты почто меня тревожишь в эту раннюю годину,
Чё те надобно дедуля, аль сожрал ужо свинину?».

«Я тушёнки и не нюхал, жив остался, тем доволен,
Бабка, вот, корыто просит и японский мотороллер».
«Будет всё как пожелаешь, что ж ступай себе не парься,
Будет мойка с нержавейки, ну и на мотике катайся».

Вот подходит он к землянке, видит вся земля изрыта.
Баба-Дура рассекает на ХондЕ вокруг корыта.
Пару дней под раскладушкой пролежал кастет без дела,
Но в конце концов старухе мотопеда надоела.

«Ты ступай», - орала баба, - «напусти понтов конкретных,
Я хочу машину нову, дом, чтоб с тёплым туалетом,
Чумодан французских шмоток и приёмник с радиолой,
Холодильник здоровучий, и что б пельмени с кококолой».

Дед глазёнки растопырил, удивленью нет предела:-
«Лебеды объелась, Жопа, аль с крапивы одурела…?».
Не успел промолвить это, был нещадно бит ногами
И лежал в углу пуская сопли с кровью пузырями.

К вечеру плюясь зубами и дюже морщившись от боли,
Он отправился угрюмо на седы равнины моря
Небо тучами стянуло, ветер в жопу поддувает.
«Где же ты златое чудо?». Через час оно всплывает.

«Чё те надобно в натуре, фауну почто кантуешь?
Ща как молнией бабахну, у меня не забалуешь».
«Смилуйся, златая килька, очень баба бьёт ногами.
Вон, какой я весь беззубый, с шишками да с синяками».

«Пожалей меня холопа, баба требует богатства».
Дед сказал, что бабка хочет, рыба кончила ругаться.
«Не печалься буй с тобою, будет, как она желала.
Вот же гадина, какая, всех вонючка задолбала!».

Дед вернувшийся от рыбы видит всё переменилось.
Дом, пельмени в морозилки и машина появилась.
Баба в платье от «Шинели» из колонок AC/DC,
Кокуколу жрёт обильно с харей полную корысти.

На неделю морда деда позабыла про побои.
В дом же бабка не пустила, на пожрать одни помои.
Вскоре Жопе-Падле старой захотелось перемены.
И давай просить культурно Гогу с помощью полена:-

«Не хочу быть Бабой-Жопой и корыто надоело,
Нужен мне дворец-пентхауз, быть желаю королевной!
Негры что б чесали пятки и другие хитры точки,
Ну, козёл, вали к селёдке, а не то откажут почки»

Спорить с Бабой-Дурой-Жопой деду было не с колена,
Экономил биту морду от коварного полена.
И поплёлся с грустной думкой, к синю морю-океяну,
Матюкая еле слышно стару мымру окоянну.

В водоёме океанном гадиться погода сильно,
Ветер яйцы поддувает, дождик крапает обильный,
Волны метра два примерно, рыбам стрём, в нору забились.
Начал дел орать активно, рыба вскоре появилась.

«Ну, чего тебе дедуля, аль сожрали все пельмени?
Утомил меня ты старый, репа пучится с мигрени!
Чё на этот раз охота этой Бабе саданутой?
Мож брильятов, мож рубинов, мож понтов каких загнутых?»

Поклонившись задом в небо, говорит старик смущённо:-
«Хочет стать царевной мощной и в желанье непреклонна,
А не выполнить коль прихоть, этой старой мразьмотички
Отобьёт мне дОской тушку и в придачу все яички».

«Что ж поделать, пусть же будет, как старуха возжелала,
Я видала всяку падаль, но такую… отрадяся не видала!
Ты ж иди, лечи хлебало, ишь, какая синя рожа!
Мажь побои жабьем калом, средство верное, поможет».

Дед пришёл на прежне место, там уже забор бетонный,
На воротах нигер жирный, с автоматом вороненым.
Старый слово молвить хочет, дескать бабу видеть надо,
Но словил удар могучий, меж рогов стальным прикладом.

И пополз на четвереньках, вдаль, от этих негров злобных,
От обид, от унижений, от побоев произвольных.
Поселился у болота, чтобы жаб ловить мясцатых
Дабы кал давить целебный, также кушать их с салатом.

Так он жил около года, в лоне так сказать природы
Вылечил свой фэйс разбитый, позабыл про все невзгоды.
Отожрался на лягушках, на хвощах и прочей дряни.
К физкультуре стал охочий, закалялся утром ранним.

Но однажды поздним часом гости грянули нежданно,
Трое негров с пулемётом и на танке чугунянном.
Начали гутарить криво: «Мол комон, фирштейн пхай, пхай,
А не то сыктым кирдычный, бон вояж - факоф энд дай!»

Дед понЯл базар поганых, к толмачу ходить не стал
Сунул в сумку жабу-воблу и печально им сказал: -
«Что ж, ведите к Бабе-Жопе, отгулял видать хорош.
Да искал я счастье в жизни, а больше жабы не найдёшь!»

Долго ль, скоро ль, мчался Гога на машине боевой,
А таки приехал к Жопе «разлюбимой, дорогой».
«Что те надо королевна?» - он с поклоном вопрошал.
Тут же получил под яйца и в конвульсиях упал.

Баба, прожевав надменно колбасу с икрой севрюжьей,
Отрыгнув и пёрнув звонко, говорит: - «Козёл верблюжий,
Ты пойдёшь на море к кильки, вот чего теперя надо:
Быть хочу я супер бабой, всех главней ваще подавно,

Что б селёдка эта сучка, мне посылки приносила
И желания любые, что бы я ни попросила!
А не выполнишь заданья, я тебя урод сгандошу,
Отрублю все руки, ноги и в отхоже место брошу!»

Что б слова её злобливы дедом лучше воспринялись
Поддала ещё по яйцам даже ноженьки отнялись
Так и полз руками только дел до синего домоя
Плача громко причитая: «Ох откеля стока горя?!»

Океян гудит, грохочет, молнии, девятый вал.
Долго кликал старый кильку, три часа наверно звал.
Приплыла она спросила, вся серьёзно, без глумленья: -
«Ну, ещё чего охота долбанутой королевне?».

Дед сканфузился маленько, почесал болящий пах
И сказал довясь слезою: «В общем слушай, дело швах.
Вот такая блин, проблема, хочет стать супер герлой
Что б ты почту ей носила и была б её слугой».

Не промолвила ни слова Гоге килька золотая.
Удалилась в бездну тёмну, ловко пузырьки пуская.
До утра ждал дед ответа, только было всё в пустую.
Ни когда он не увидел больше кильку золотую.

Подошёл он к стару месту нет ни негров ни забора,
Снова старая халупа без замка и без притвора.
Дед с опаской и волнуясь, заглянул в свою избушку,
На полу кряхтит старуха в жопе с ржавой раскладушкой.

Tweet