Пограничная застава не спала. Сирены разрывали морозный воздух истошным криком. Э-Э-Э-У-У-У,Э-Э-Э-У-У-У!!! Набегу застёгивая бушлат, с кое как перекинутыми автоматами через плечо, из казарм вылетали солдаты.
-Давай, ибать его в дышло! Тревога! - брызгая перегаром орал прапорщик Нажим.
Контрольная полоса. Проходя мимо, патруль заметил на свежевыкатаном песочке предмет. По радиосвязи была оповещена застава.
Прапорщик Нажим, бряцая портупеей бежал, перепрыгивая через кочки. Под вспотевшими волосами, в черепной коробке горела мысль о внеочередном отпуске к Вере в Актюбинск за поимку нарушителя.
Вот! Вот! Ещё двадцать метров и всё станет на свои места! Фонарик дрожал из стороны в сторону! …
… Взрыва не было. Прапорщик открыл глаза, покрытая желтой травой и снегом каменистая почва отдалилась от его лица. Он понял, что встал, автоматически за долгие годы службы. Осторожно ступая ногами, Нажим навел фонарик вперед. В ушах звенело, кружилась голова, глаза не могли навести резкость на тропу, тянущуюся вдоль гряды холмов и холмиков по левую руку, и красной полоски песка контрольно-следовой полосы – с правой стороны.
– Опять нарушаю, – пронеслось в голове, – согласно директивы ПЛ-12.17: при обнаружении изменения покрытия полосы незамедлительно сообщить, кому следует, и выслать оперативное подразделение для прочесывания.
– Что за черт! – мозжечок не слушался, как будто проваливался в канализационный люк. Спецгруппа «в ружье» оставалась еще далеко позади, светя фонарями, а надо было действовать, и быстро.
– Так, сегодня Иванов, Красин, Фомичев – никого из патруля не было видно. – Пень! Пень! Вызывает Олень! Как слышите? Прием! – рация презрительно шипела в ответ. Что случилось с патрулем? Прапорщик резким движением руки достал ПМ, снял с предохранителя, и крепко сжав рукоять, стал продвигаться вперед по тропе. Впереди, зарывшись в песок полосы, выглядывал какой-то ржавый предмет, напоминавший жестяную коробку из-под чая. Прапорщик навел резкость на фонаре. Вокруг коробки, в окружении метра, воздух заметно колебался, искривляя ее очертания.
– Вечно эти китайцы какой-нибудь номер выкинут! – подумал Нажим, вспоминая, как по молодости служилось во время Даманского конфликта, как во все стороны летели куски китайского мяса от советских разрывных и крупнокалиберных. Тогда еще пьяный командир хотел дополнить картину, на БТР-е подавить китайцев. Только сам в нем и сгорел.
Тишину Уссурийской ночи не нарушал ни единый звук. Нажим стал осматриваться в поиске еще каких-нибудь следов пребывания незванных гостей. Внезапно, из морозной тьмы, безмолвной стеной на прапорщика вырвалась сильнейшая ударная волна и швырнула мягкое человеческое тело метров на двадцать, за ближайший холм. Взрыва не было.
Нажим в этот раз не потерял сознание, одним прыжком спрятавшись за холмом, вгляделся в темноту. Враг не наблюдался. По рации сообщил спецгруппе и на заставу дежурному о нарушении государственной границы России с китайской стороны. И тут в третий раз ударная волна обогнула холм и настигла Нажима с фонарем в руке. Взрыва не было. Что увидел прапорщик, прежде чем потерять сознание, так это то, что волна била из жестяной коробочки…

Tweet