Это была его третья попытка за неделю. Солнце уже совсем не пекло и на него накатывалась приятная усталость. Он был весь исполосан грязными струйками высохшего пота, которые придавали ему величие Богов Олимпа.  Он остановился, чтобы отдышаться и посмотреть на закат. Он смотрел на солнце, пока оно не коснулось горизонта и не начало таять, а после опустил голову и тяжело задышал, будто задерживал дыхание или вынырнул из Эгейского моря. С востока с гулом  накатывались огромные тучи, толкая перед собой духоту, которую он уже успел вдохнуть и выдохнуть. Тело опять покрылось испариной, и он продолжил путь. Он смотрел на тень своей руки, которой его одаривали последние  лучи уже закатившегося солнца, бросая её  на серую поверхность камня. Ему стало ужасно грустно: он вспомнил, что видел эту тень уже миллионы раз и подумал, что ещё, как минимум, столько же раз ему придётся её увидеть вновь.

Приближавшиеся тучи заставляли все звуки становиться глухими, эта серая масса будто бы затягивала их в себя, и они покорно повиновались. Он стал слышать, как бьётся его сердце. Раньше, когда только началось его наказание, это придавало ему силы, но только не теперь, теперь это мешало думать «ни о чём». Начался ветер. Дул он не постоянно, а словно волны, периодически «накатывал», подымая с плеч волосы и опуская обратно. Его стало знобить, и он слал двигаться быстрее. Пройдя совсем немного, он остановился, чтобы привести дыхание в норму. Тяжело дыша, он смотрел вниз на свои ноги. Дыхание пришло в норму и, не подымая голову, он закрыл глаза. Грянул гром, который напугал его, заставив поскользнуться и оторвать руки от камня, который словно мяч, так легко и непринужденно покатился, иногда подпрыгивая, вниз; постепенно камень превратился в точку и остановился. Сверкнула молния, и опять покатились раскаты грома.  Он открыл глаза и двинулся дальше, к вершине, до которой оставалось совсем немного. Этот сон принёс ему какую-то надежду, и он даже улыбнулся. Закапал дождь. Тропа стала скользкой, и каждый метр стал даваться  с огромным трудом. Он делал два шага и на один сползал вниз. Силы уходили. Он уже не чувствовал своего тела, но знал, если остановиться, то больше он не сможет сделать ни шага вперёд, и он шёл. Шёл, вдавливая свои ступни  в глинистую почву, которая сочилась между пальцев и покрывала их целиком.  Поднявшись на вершину, он ещё минуту прошелся всё тем же размеренным темпом по ней, пока не прогремел гром. Гром  опять испугал его, оторвав взгляд от камня и оглядевшись, он понял, что добрался до вершины, но руки с камня так и не убрал. Он никак не мог поверить, ему казалась, что если он уберёт руки, камень опять скатится вниз. Убрав одну, а потом и вторую руку он убедился, что камень стоит и никуда не катится. По его лицу покатились слёзы, они смешивались с дождем и падали на грязные ноги. Он лёг на мокрую траву и закрыл глаза. И начал вспоминать свой дом, свою семью, своё имя.

Небо рассеялось, и на Сизифа уставили взгляд миллионы звёзд. Луна была настолько яркой, что он без труда мог разглядеть камень, который словно мяч, так легко и непринужденно катился, иногда подпрыгивая, вниз; постепенно камень превратился в точку и остановился. Сизиф улыбнулся и стал спускаться.

Tweet