Когда-то построили огромный космический корабль, вывели его к границе Солнечной системы и…

Это был триумф суперсимметрии - впрочем, не важно, как называлась эта теория - обоснование возможности практически мгновенного перемещения в пространстве. Главное - лишь проложить курс. Может, использовались какие-то принципы хромодинамики, может - межкварковые силы - это знали лишь яйцеголовые субъекты, добиться приватной беседы с которыми было сложнее, чем с главой любой сверхдержавы. Как бы то ни было, полёт казался осуществимым. Уже вернулась из Большого Магелланова облака автоматическая модель. Theoria cum praxis. Результаты впечатлили и вдохновили мировое сообщество.
И вот - громадина с экипажем в полтора десятка энтузиастов отправилась к планете X звезды Y галактики Z. Туда, где не ступала нога человека. Полтора десятка энтузиастов с высокими лбами, железными нервами, стальными мышцами и пламенными сердцами. Высокие лбы - не какие-нибудь умственно отсталые психопаты.

Когда корабль стартовал, мониторы, дающие панораму, стали чёрными, как антрацит. Это было так называемое предпространство, или ничто, лишённое материи и времени. Звездолёт тянуло вдоль нити, протянутой от точки старта до системы звезды Y. Конечно, это условно, - грамотное объяснение процесса было бы слишком заумным, построенное на выражениях занебесных разделов математики.
Прыжок занял… на Земле должно было пройти три секунды. На корабле, судя по хронометрам, прошло столько же.
Прыжок завершился, но мониторы остались чёрными. Вокруг было ничто. Нет смысла рассказывать, как расстроился экипаж и как он пытался определить местонахождение корабля. Безрезультатно. В конце-концов, через 120 часов по бортовому времени, командир отдал приказ о возвращении в точку старта.

Они вернулись и увидели на мониторах черноту. Выпустили зонд - зонд ретранслировал черноту. Командир вышел в открытый космос - результат был тот же. Командир увидел ничего.
И так прошло семьдесят лет. Высокие лбы разрабатывали теории, пробовали их на практике. Theoria cum praxis. Несостоятельный девиз. Астроном увлечённо спорил с математиком, они создавали новые алгебры, пытаясь найти хоть какое-то обоснование появления ничто. Навигаторы во главе с командиром перепроверяли курс, искали новые точки выхода. Бортинженер копалась в экспертных диагностических программах, но не нашла ни малейшей неисправности. Психолог и фельдшер выясняли, не пал ли экипаж жертвой наваждения. Теории. То ли звездолёт упал в предпространство, то ли превратился в кварк, то ли в глюон, то ли в нечто ещё неизвестное. То ли при старте покинул Вселенную, то ли пережил её, то ли вообще уничтожил. Теории были абсурдны. Практика - бессмысленной. Высокие лбы думали, морщились от напряжения, кровь стучала в висках. Высокие лбы ссорились, мирились, морщились в совместных раздумьях. Фельдшер травил анекдоты о покойниках, астроном увлёкся фотографией, подкарауливая коллег возле клозетов, ксенобиолог ушёл в себя и сутки напролёт играл на цитре. Высокие лбы мрачно шутили, подбадривали друг друга, бились в истерике. Решения не было. Высокие лбы впадали в детство, буйствовали в невероятных оргиях, боролись за власть, порабощали друг друга. Высокие лбы убивали себя и других, становились некрофилами, истязали плоть и разум. Фельдшер размозжил цитрой голову ксенобиолога, второй помощник перегрызла горло командиру, астроном играл в шахматы с голой бортинженером, держа на поводке скалящего зубы психолога. Решения не было.
Единственное - они все обовшивели. В условиях полной стерильности. И это было бы не менее изощрённой загадкой, чем пустота, если бы нашёлся хоть один, кого это заинтересовало. Они умудрились завшиветь. Неизвестно как, почему и зачем.
Высокие лбы убивали друг друга. Это было бесполезно - звездолёт вечен. И экипаж вечен - каждое мгновение бортовые медицинские аппараты снимали нейрослепок с каждой личности. Любой орган - будь то почка или головной мозг - мог быть клонирован. В клонированное тело вживляли клонированный разум. Экипаж был вечен, бессмертен и неуязвим. Конечно, они все обезумели, превратились в моллюсков. Но умная программа, выполняющая саму себя, каждые 8 часов запускала демпинговые системы. Экипаж - безумен он или нет - должен был нести вахту. Бесполезную вахту. Звездолёт намертво завис в нигде - там, где не ступала нога человека. А может, бесконечно падал или бесконечно взлетал. Не было точки отсчёта, не было системы координат - только ничто, пустота, отсутствие. Да и существовал ли вообще этот звездолёт с рехнувшимся экипажем?
Теперь становится очевидно - если наша Вселенная имеет границы, она давно перешла на автоматический режим полёта. А создавшие её боги обовшивели. И по очереди несут бессмысленную вахту.

Астроном лежал на узкой койке, похожей на сани для бобслея. В спокойной позе главного героя похорон. Мутный взгляд был направлен в круглый потолок. 14:00:00:0. Сработала допинг-система. Астроном медленно поднялся с койки и, прижав руки к бокам, мерно зашагал к мониторам. Не моргнув, не зевнув, не почесавшись.
У ЦПУ астроном нажал несколько клавиш, поводил рукой над сенсорным манипулятором, оглядел голограммы, чёрными столбиками застывшими на модельном генераторе, и уставился на внешние мониторы.
Неожиданно в его глазах мелькнула тень, отражение, искра понимания.
- Я - Астроном… - протянул он скрипуче. - Меня зовут…
Высокий лоб сморщился от напряжения.
- Астроном, это тот, кто… - напряжение близилось к апогею, не было сил вспомнить, но он всё пытался, пытался… Безымянный покачнулся и поднёс ладонь к лицу.
- Астроном, это тот, кто глядит туда, где не ступала нога человека. - наконец выдохнул он и снова вперился в мониторы. Но через 5 минут взгляд потерял свою цепкость, словно затягиваясь вонючей ряской. Потух, словно огни поезда, исчезающего в бесконечном тоннеле. Рука упала и безвольно повисла вдоль тела. Лишь волосы шевелились от вшей - безмозглых, самодовольных, копошащихся.
Нечто, секунду назад бывшее астрономом, бессмысленно стояло перед мониторами, чёрными мониторами, отображающими ничто. Пустоту.

Пустота смотрела в пустоту. Где не ступала нога человека.