Есть на ресурсе один именитый хуятор, чьи произведения поражают своей концептуальностью, вызывают зависть и восхищение одновременно. Зависть – к великому мастерству, которое непостижимо и многогранно, которое, как ни старайся, не можешь не то что превзойти, но даже слепо скопировать. И восхищение по тем же причинам. Именно этому Великому слуге Графомании, я и посвящаю свой очередной кавер. А вы не завидуйте, грех это. Да и волосы между пальцев расти начинают.

Вы можете представить чистую легкоранимую душу великого поэта? Её надежды и печали.
Сколько бы одиноко ни ездил я по просторам страны, сколько бы ни бродил по её лесам и полям, с рюкзаком, удочкой или ружьём, в поисках судьбы и любимой, стуча чечётку костылями. Под жгучим солнцем и косматыми чёрными тучами, по заснеженным перевалам и глухим деревушкам. Под секущим ливнем и свирепыми ветрами. Всегда и везде не переставал удивляться и восхищаться этими прекрасными землями и ужасной еде в фастфудовках. Эх, хорошо в стране поэтов жить!

Дорога, пыхтя, хромая и спотыкаясь, поднимается в гору. Надеждой блеснул луч солнца, и всё взорвалось в его торжествующем бугогохоте. Неподалеку, как девочки в свадебных платьицах, белые и парящие, ликующие и улыбающиеся солнышку, собирались в рощу и о чём-то сплетничали берёзки. О чём? Они не плачут, только шишечками машут. Редкий случай, перекрестился я и сплюнул плевком на куст бузины. Солнечный луч смотрит на меня миллионом глаз, но я не боюсь. Я окрылен мечтой и бесконечностью, разминаю свои ангельские лопатки. Надо мной склоняются эти дивные косы, шёлковые листья трепетно и нежно прикасаются к моей небритой шее. Меня узнали и признали. Зарыдали суки. Ну, здравствуйте милые, здравствуйте девоньки, вставайте рачками.

Я опускаюсь в густую пахнущую солнцем, мёдом и белком траву. Ложусь на спину и, раскинув руки, вдыхаю впалой грудью эту великую жизнь, этот мир напоённый счастьем и пониманием.
В небе надо мной тонут барашки облаков. Облака. Точно так же они плыли миллионы лет назад, точно так же будут плыть и после, когда меня поймают. Я пью облака, я жадно вглядываюсь в их величавые, лохматые шапки. Запомните меня облака. Я стану частью и вашей души. Я до вас доберусь, и буду плыть над этими лесами, полями и реками, буду проливаться на них тёплым и соленым дождём. И точно так же реки будут стремиться к океанам и ветви берёз сплетаться в вышине. И будет день и будет ночь. После дождя над полями будет таять радуга, и капельки росы на утренней травинке напоят спешащего по делам муравья и отравят медведя. Зимой будут кружить метели, морозный узор покроет зарешеченное оконное стекло и на фоне узора проталинка от чьей-то горячей ладошки оставит матерные слова. Чьей-то, а может и моей.

Звонок мобильника заставил застегнуть ширинку и вернуться в реалии.
- Алле.
- Олег Петрович?    
- Хуй с ведрович.
- Гм. Нашли. Подъезжайте, будьте любезны, быстрее.

Прошло немного времени, я ощутил – это она! Мечта поэта. Раком!
Как туманным утром лежит зорёй над дымящейся рекой. Поздним вечером на закате, когда последний луч, простившись с землей, уходит за горизонт, будет вновь и вновь звучать загулявшая гармонь и смех. Я её ставлю … раком. Она ведь сиротка.
- Пить … уххх, - стонет прелесть моя, открывая манящий ротик для поцелуев.
Мы голые. Постель. Я пьян от счастья. Член гуляет по её нежному телу, по площадям подмышечных впадин, проспектам влагалища, лесами лобка к переулкам ануса. На столе цветут весенние почки. Буйные, непокорные и жизнеутверждающие. Она молча благодарит меня за все и смеется колокольчиком.
Я укладываю, что бы не помять, член в ее ротик, и вновь в садах закипит сирень-черёмуха, вновь мир взорвётся неукротимой жаждой жизни и любви.

На столе два свежих яблочка. «Эхх яблочки да на тарелочке!» - пускаюсь в присядку. В вазе набухали молодые зеленые почки. Солнечный луч играет с ними и со мной. От счастья она теряет ощущение жизни, а я семенную жидкость. Мы оба что-то теряем, но я больше и улетаем на дирижабле любви.

Звоню,
- Менгеле ёпть. Мне ее в морг и чаво? – жуя морковку.
- Кого?
- Иё … раком.
- Каким раком? Не понял.
- Раком головного мозга …
- Ааа …. Писака, ты. Отписал болезную хи-хи. Почки вырезал, глазные яблоки … нам проблемы не нужны. Мы ж клятвой повязаны аж дышать нечем. Прости брат.
- Да.
- Везти не надо. По мешкам и ночью на помойку. Сирота же,  да еще и с раком. Или в детдом, к своим. Там дети мяса не только по праздникам не видят. Ожоговую хошь?
- Да не … я ж поэт. Эт к драматургам. Нам тока с мозгом раком.

Я ещё вернусь в буквах. Если весенним тёплым вечером, сидя на веранде или у распахнутого окна, вы вдруг увидите на стекле капли тёплого ночного дождя, и занавеска выгнется парусом и сад наполнится шёпотом – знайте, я взял в руки перо с бумагой и пишу для вас.
Ничто  не придает шарм и красоту сучкам как он родимый – рак головного мозга в последней стадии. Последний секс, он сладкий самый.

- Раки, раки. Свежие раки, - тревожил либидо гнусавый голос придорожной торговки.
И все снова. Я вернусь … бля буду.

Tweet