Однажды к Лениным в гости поп местный забежал. Сидел с папашкиным Ленина за жисть разглагольствовал, с чаем свои полторта уплетая. Очень неудобная ситуация получалась и для попца, и для папашкина: попец разговорами про воспитание торт отрабатывал, а папашкин только кивал: типа, да, вы, конечно, правы абсолютно, крайне, дескать, с вами солидарен. На хуй же не пошлешь - времена не те были, ребятки. Ну, попец в раж вошел и давай задвигать папашкину, дескать, Володька-то траву курит почем зря. И, следовательно, пизды должон получать за вольности. А Володька все услышал и сугубо по революционному попа на хуй-то и послал. На хуй, говорит, иди, отче. На тебе крестик твой, в жопу себе его засунешь. В принципе, и повесить его не грех было бы в подворотне с пацанами, думал Володька, да времена не те, ребятушки, знаете ли. Тогда Володька его, попца этого, в блокнотик записал, чтобы не забыть, не дай бог. А все потому, что незлопамятный был человек, как все великие. Да вот только в многочисленных ссылках революционных он блокнотик-то этот потерял. Пришлось вешать всех, чтобы нужного не пропустить.
Или вот тоже было. Володькиного братца старшего застукали в параше гимназической, что траву курил с пацанами. Пацаны выморозились, не курили, дескать. А Сашка, брат Ленина, всех бескомпромисно на хуй послал. Они его ну стыдить, а он только: на хуй посланы, и все тут. Поняли буржуины, что не сломать им дух революционный в теле молодом и выпороли Сашку при телках. А он за это решил царя бомбочкой подорвать. Но то ли перепутали они с пацанами красный и синий проводки, то ли тротил у китайцев на ярмарке покупали, короче что-то не получилось. А царь он без юмору был, взял да и повесил всех. Вот такие дела. Володька месяц из запоя не выходил. А как отошел с угару, блокнотик свой достал и перышком туда царя внес. Ну, а книжечка потом то ли в шалаше в Разливе осталась, то ли в Шушенском, бог весть. Пришлось царей всех извести, чтоб тот самый ненаказанным не оказался. А все отчего? Оттого что не злопамятный был человек.
А с жандармами так то и вообще умора была. Закрыли Володьку как-то в ШИЗО. Сидел он сидел, дай думает малявку на волю чиркану. И жандарма к себе зовет. Слышь, говорит, подсуети пацанам (а пацанов-то только он один в камере-то и был - сидел в карцере за жесткое отрицалово) чернильницу и перо, а я тебя подогрею маненько. Сказано - сделано. Сидит, пишет. А тут как назло кум (ну, начлаг ихний) с проверкой тумбочек. Ну, Ленин хоть и недолюбливал вертухаев, а подставлять тоже западло. Он чернильницу хвать - и в рот, типа не при делах. А кум за голову схватился и кричит: ой, что вы сделали? Вы же скушали чернильницу! А Ленин и тут пропетлялся: на хуй, говорит, ступай сатрап-палач-социалприслужник. Что я тебе факир что ли чернильницами питаться? У меня тут посудина была из хлеба, а в ней - молоко. Вроде, проконало, и вертухаю ничего не сделали. Вот только Ильич три дня чернилами блевал. Очень ослаб, есть не мог, только на хуй всех посылал в полузабытьи. Вот такой у Ленина организм был сильный. Но жандарма того он до самого конца ходки терпеть не мог. Видимо, дурные ассоциации и все такое. Да и времена были не те, ребятушки. Так Ленин этого жандарма к себе в блокнотик зачирикал, чтобы не забыть потом, когда время придет. А блокнотик у него или кто-то скрысил, когда на этап Ильича выслали или просто при шмоне отобрали. Пришлось потом массу жандармов невинных извести. А что поделаешь? Времена такие были, ребята.
А после ходки, когда Ленина выкинули на химию, под Черкассы, здоровье вождя пошатнулось и он попросил Надежду Константиновну выслать ему для поправки здоровья немного ганджибаса. На их революционно-конспиративном языке это называлось "прислать валенки". Верная пролетарскому долгу Надежда Константиновна всю Астрахань перетрахала, а ганджибас достала достойный. И зашила его под стельки в валенки. Но жандармы из охранки по борьбе с незаконным оборотом наркотиков были предупреждены о коварстве революционеров: траву нашли, а Надежде Константиновне тогда дали крепкой пизды ботинками. Ни о чем, живодеры, даже не спрашивали - просто дают себе (ну, то есть ей, конечно) пизды да и дают. А она (вот ведь революционная подруга!) ничего им и не отвечала - знай, на хуй только сквозь зубы посылает да плюется. Жандармы тогда вместо травы насыпали шалфея в валенки и отправили под Черкассы. Ильич, ни о чем не подозревая, стал травой этой по карточным долгам рассчитываться и такой пизды получил, что всю жизнь потом стоило только ему предложить в картишки срезаться, сразу всех на хуй начинал посылать. Он как в себя тогда пришел, сразу за свой блокнотик хвать, чтобы жандармов-то учесть в нем. А хуюшки - времена уж были не те: скрысил кто-то блокнотик на этапе. Тогда Ильич не растерялся и на тряпочке красной, что под руку попалась узелок скрутил и на карманчик себе повесил - чтобы не забыть про жандармов. Потом все такие узелочки носить стали - типа, жандармов недолюбливаем и пожизни в отказе. Вот так-то вот.
А вот когда Ленин с Надеждой Константиновной в Кашино перебрались тоже история веселая была. Прислали Лениным товарищи по борьбе целый пакован. Ленин, опасаясь облавы, спрятал пакован в книжный шкаф под самые нижние книги. И тут - чу! Стучатся в дверь жандармы из ОБНОНа обыск проводить. И сразу к шкафу (не иначе как печник-сука застучал! В блокнот суку!). Есть, спрашивают? Ленин сразу так: нет, типа. Вот вам стульчики для удобства даже к шкафу приставлю, чтоб удобней было верхние полки шмонать - росточку-то в вас хуй да нихуя. А, впрочем, чего это я с вами тут сюсюкаюсь - на хуй посланы! Тоже мне актив нашли! Вам надо - вы и ищите. Жандармы взяли стульчики, к шкафу приставили и давай там рыться: сверху вниз. Вот уже полшкафа перерыли и к полке заветной двигаются неуклонно. Тут Ленин узелок красный у себя на груди заметил и у него перемкнула классовая ненависть. Подбежал и по стульчикам жандармским кааак ёбнет ногой, что жандармы только и покатились! И обыск плавно перетек в получение пизды. Володя с Надеждой Константиновной такой пизды никогда еще не получали: ни до, ни после. Но пакован был спасен, а Ленин приобрел авторитет идейного революционера-отрицальщика.
А когда социалприслужников-то стали растамански настроенные революционеры (или революционно настроенные растаманы?) с пристола сбрасывать Ленин сыбнул в Финляндию за псилоцибиновыми мухоморами. Ну, и заодно пересидеть пургу там всякую. Псилоцибы, ребятушки, там вааще растут безо всякого счету. И Илич ну их потреблять! Нарубился, сталбыть, и клемани его в Питер рвануть. Ну вас всех на хуй, недореволюционеры финляндские, а я в Питер - вот где ща пруха веселая. Пару грибов на дорожку сверху приложил и давай на паровозе на Финляндский вокзал в Питере прибывать. Да только недорасчитал он волшебную силищу грибов (да еще поверх дорожки, да поверх крепкого чуйского паровоза)!!! Его революционеры признали, кричат, дескать, это тот самый любитель отрицалова Ленин. А Ленин вымораживается (во взяло, да?!): на хуй ступайте, говорит, никакой я не Ленин вам, шпики хуевы, сатрапы-палачи-социалприслужники, я, говорит, рабочий Иванов. И за каким-то хуем размахивает томиком "Домостроя" да читательский билет из библиотеки тычет. Натолкли тут ему пизды непадецки и вааще б затоптали, если бы душа-Дзержинский не вмешался. Да Ленин это - век воли не видать! И все ну ему верить. Откормили Илича не то партопаном, не то галаперидолом - короче, попустили как-то, чтоб пургу не нес всякую. Посадили в Смольный, чтоб Ленин оттудова советскую власть источал на весь простор самодержавной России. Ну, Ленин человек ответственный был: пацанов подводить западло, и он каждый день спозаранку - хоть часы сверяй - залезет на Смольный (там ему спецом броневичок возвели в натуральную величину - чтобы сподручнее было) и давай оттудова самодержавие сливать почем зря. И по сейчас сливал бы наверное, если бы не Сталин-июда. Но это совсем, ребятушки, другая история.

Tweet