Рядавой Савельев или попросту Савёл твердо решил застрелица нахуй - до дембеля оставался ищо целый год, а это значило, што в самом лучшем случае (на што, впрочем, ращщитывать нехуя не приходилось) он получит песды еще как минимум 365 раз. Такая пирспиктива Савёлу нехуйя не улыбалась.
Решение застрелица пришло в безмозглую башку законченного уёпка не сразу - на протяжении многих галодных дней и бессонных ночей он апдумывал разные спосабы вернуца из засранава пригарода Баку в не менее засрануйу раднуйу деревню, затерянуйу на границе Рязанской и Тамбофской областей, но каличество вареантов неизменно свадилось только к адному - пуле из АК-74.
Астальные вареанты атпадали сами сабой патому, што Савёл был настолька законченым уёпком, што не владел и десятой долей навыкоф, каторыми должен па идее абладать любой чилавек, даживший на этом свете до дивятнацати лет. Можно для примера сказать, што из сержантской учебки, аткуда даже слабаумные ат ражденийа абитатели атдаленных усбекских кешлакоф выхадили младшими сиржантами, Савёл умудрился уехать в вайска рядавым.
"Касить", то есть семулиравать разные тяжолые балезни, Савёл не умел, а невъебенных размерав прыщщи, абильно покрывавшие тщедушное тельце зачатого пияными радителями уёпка, нехуя не щитались пречиной прикратить страдания йебанутаго на голаву воина.
Хотя эти самые прыщщи все ш памагли Савёлу скрасить тягостные дни прибывания в забытом Богом полку в 20 киламетрах от сраной сталицы сранава Азербеджана. Дело в том, што среди чернажопава зверья, урюков и просто гопникоф, плотно заселявших полковые казармы, было дохуйя любителей памесить чие-небуть гавно. Галубаглазый, бледнакожый Савёл, с фегурой недаразвитава падростка, атлично падхадил на роль местнава бариса маисеева, но уже после первово пасищения бани стало ясно, што за свайе ачко он может не беспакоицца - выйебать это пакрытое бледна-розавыми прыщщами существо не смог бы даже паследний педарас, аказавшийся с ним вдваем на ниабитаемом остраве.
Так што разачарованым паклонникам нетрадеционной йебли прешлось довольстваться свайими страрыми абъектами уталения страсти. Гопники йебли в рот и жопу дабрадушнава упитаннава латыша по кличке Немец, урюки активна использавали свайево саплеменника, с которым, впрочем, не гнушались сидеть в сталовай за адним сталом, радастна пажырая столь любимый музульманами свеной жыр. В свайю очиредь, придставители каренного населения - чирнажопыйе азербеджанцы - с завестью паглядывали на свайих штатских сабратьев из близлежащева паселка, каторыйе каждый день сабирались па двое-трое и щастлива улыбайясь вели куда-то падальше от лютских глаз семпатичнуйю авечку (инагда место авечки в кампании маладых джыгитоф занимал сексапильный барашек).
Кстати, рас уж зашла речь о гопниках, неабхадима атметить, што все придставители этава славнава племени, с коими мне прихадилась волей-неволей апщаца, паначалу очень настароженна атнасились к маим катигарическим атказам принять дружескае придлажение "пайти после атбоя в ремроту вдуть Немцу " и даже высказывали апасения не пидар ли я. Все маи папытки вразумить абитателей российской, украинской и беларуской глубинки и прачитать им папулярную лекцыйу про пссивнуйу и активнуйу педерастию наталкивались на аткрытае ниприятие. Нидаразумение в канце-канцоф уладилось и дастойные придставители рабочева класса и трудавова кристьянства смирились с моими странными придпачтенийями падрачить в теплой канцилярии на парнаграфическуйу фатаграфийу, кагда буквальна рядом, в каптерке ремроты ждет-не-даждёца бизатказный даверчивый Немец. В опщем, фсё кончилось ачиридной канстатацией факта, што "фсе масквичи и лининградцы на голаву йебанутые", но бизуспешные папытки приапщить миня к самнительному удавольствийу засовывать свой хуй в ачко нитарапливому прибалту ни прикращались вплоть до дембеля, я бывало даже старался врименами не сильна напивацца, штоб не аскаромицца нинароком.
Ладна, это фсё аступленийа... Как бы то ни было, но ачко Савёла на протяжении всей нелегкой службы аставалось в целасти и сахраннасти, чиво не скажешь про йево ибло. Это малаприйатнойе ат ражденийа лецо чуть не кашдый день заметна миняло свайи ачертания в ризультате мнагачисленых саприкаснавений с кулаками заботливых саслуживцеф. При этом наиболее васпитанные таварищи, асазнававшийе, што прикаснавение даже сжатой в кулак руки к такому лецу не имеет ничего общего с панятийем гигийена, притпачитали придварительна ебнуть Савёла в живот или па йайцам, и только патом уебать па лецу нагой, патамушта защищенному слоем гуталина армейскаму сапагу Савёловские прыщщи не магли преченить асобава врида.
Аднака Савёл нехуйя не ценил хлопоты заботливых саслуживцеф, всеми силами стремифшыхся васпитать из задроченнава уёпка настайащево защитника Савецкай Родены и, как гаварилась выше, пастаянна напрягал астатки мозга, вынашивайа планы съебаца дамой и укланица ат выпалненийа пачотнай абязаннасти каждава савецкава чилавека.
Адин раз йево мичта пачти асущиствилась - наученые каким-то смитливым аднасельчанином родствинники Савёла прислали в полк тилиграму, где гаварилась, што йево атец лижит при смерти и хочет напаследак увидеть адним глазом единственнава сына. Сам Савёл патом расказывал, что в таком састайании йево атец нахадился пачти каждый вечер, паскоку диривенский лабаз не баловал селян изабилием йеды и напиткоф даже в атнасительна сытые брежневские времена, а самагон в диревне варили крайне хуйевова качиства из-за нихватки ниабхадимых ингредиентоф. Камандавание полка об етом, впрочем, не знало, и Савёлу дали отпуск на 10 суток и даже снабдили баблом на дарогу. Славящийся нипривзайденной щедрастьйу старшена батарейи даже выдал Савёлу в дорогу новые сапаги и шенель, па атечески придупредиф, што за прайебывание казеннава имущества он будет нещадна атписжен и до самава дембеля праходит в адних и тех же абосранных кальсонах зимой и летом...
Вместа паложеных 10 суток Савёл вирнулся в полк только через месец, бес шенели, в рваных кедах на босу ногу и с настока апухшим ат пьянства иблом, што атличить йево от жопы стало практически невазможна. За столь вапийущий залёт Савёл палучил настока бисприцидентных песдюлей, што в йево затуманеном плахим алкагольным сурргатом мазгу даже радилась мысль а том, што йевонному нипутеваму радителю, пажалуй, стоило атмарозить йайца на пару лет раньше, и тагда на свет не пайавилось бы нищастное сущиство, вынужденное страдать непойми за што.
Мысль о том, штобы папрасить радителей прислать исчо адну такуйу тилиграму, прешлось атбросить сразу - после первава отпуска Савёла не атпустили бы из полка даже в том случайе, еслиб в йево раднуйу диревню вашла заблудившаяся в 1942 году зондеркаманда и повесила бы всех местных жителей, абазлившись на то, што из съестных препасов селяне могут придлажить изгаладавшимся зольдатам вермахта только испорченуйу кармавуйу свеклу, каторойу уже нельзя использовать для изгтавленийа самагона.
....В тот ракавой день Савёл по абыкновенийу заступил в караул по ахране складоф с артилерийским вааружением во втаруйу смену и к маменту принятийа аканчательнава решения стайал на посту уже третий рас. Буквальна через час йему придстайало вирнуца в караульное памищение и приступить к падгатофке к сдаче абъекта новому караулу - падметать, мыть палы, а главное - атмыть в халоднай ваде дахуйа грязной пасуды к каторай практически намертва прелипли астатки хуйево пригатовленной салдацкой пищщи. Это нехуйя не спасопствавало паднятийу настраенийя Савёла, патамушта он всегда атличался нездаровым эгаизмом и всмеми силами старался атлынить ат выпалненийа нелегких, но пачетных абязаннастей и не хател стойко пиринасить тягаты и лишенийа воинскай службы, как написано в Уставе.
Кагда до аканчанийа смены аставалось меньше получаса, Савёл преступил к выпалненийу каварнава плана. Он достал патрон в патронник, придерживая затворнуйу раму рукой, штоб звук клацайущева затвора не услышали в караулке, потомушта тогда он рескавал нимедленна палучить песды от памошника начальника караула и не смог бы асуществить свой ничилавеческий замысел. После таво, как патрон ачутился в патроннике, Савёл отстегнул от автамата магазин и убрал йево в падсумок - даже атслужив год он все равно с нидаверием атнасился к любым миханизмам, канструкция каторых была слажнее чем у лапаты для чистки свенарника, и палагал, что даже паставиф придахранитель в рижим адиночнава агня фсё равно ни застрахован ат таво, што автамат вдруг начнет стрилять длиными ачиридями. Патом он паставил ногу на бруствер, прежал пламигаситель к ладышке и палажил палец на спускавой крючёк (спускавой крючёк - это, блядь, не маленький скрюченный хуй в мамент эйакуляции, а важная диталь любова агнистрельнава аружийа, на которуйу надо нажать, штоп аружийе выстрилило)...
... В караулке перед ракавым выстриломи жызнь шла по давно атработаной схеме - стараслужащие придставители белого миньшинства гадали, купил ли каптерщик партвейна на вечер, или придеца пасылать маладова байца дамой к магазинщику, каторый вне стен тарговава завидения придерживался савиршенна нисправидливых принцыпов ценаабразавания, маладые усбеки, готовящиеся заступить на посты в поледнюйу смену, оживленна апсуждали вапрос о том, придецца ли им уберать гавно из стрилковых акопов при сдаче караула, или удасца убидить новый караул, што в вычищинные вчира акопы насрали мелкие грызуны, за каторых ани ни атвичайут, начальник караула, придчуствуйа абычнуйу пьянку в афицерском апщижитии, уже начинал страдать от завтрашнего похмелья...
... Савёл выстерил. Те, кто щас начнет арать про валшебные пули "са смищеным центрам тяжести", каторые пападают в ухо а выходят через хуй, низамидлительно идут на тот самый хуй - пуля са стальным сирдечником мягко вошла в ладышку прыщавава уёпка, как твердо стаящий хуй входит в харашо увлажненую песду, и столь мягко вышла с другой стороны, глубако зарывшись в грунт. (Харашо, кстати, что хуй не выходит ис дефки с другой стараны, кагда ейо йебёшь, патамушта инагда преходица йебаца не на мяхкой пастели, а на каком-небуть жостком пакрытии и саприкаснавение напряжоннава хуя с таким пакрытием не сулит нечево харошева. Я адин рас убидился в этом сам, кагда мы ришили патравить клопов в казарме хлорпикрином и все матрасы патом пришлось выкенуть на хуй и целый месец использовать всместо них сопственные шенели. Как-то пад утро, какда я спал на живате, напрягшийся хуй придательски валез сквозь атверстие в кальсонах и пад бальшим углом врезался в жосткое салдацкое сукно. После этова даже пассать нескалько дней было ахуенна больно, а працесс асеменения девезионной канцилярии прешлось прирвать на целую неделю).
Паначалу выстрел никаво асоба ни напугал, напротив, фсе думали што пугаться надо самому Савёлу, паскоку тирзаемый завтрашним пахмельем камбат мог падумать, что Савёл решил шмальнуть заныканным где-то патроном, и, пользуясь таким поводом, устроить в казарме и прилигающих памещениях низапланированный шмон, в ризультате каторова могли быть бизвавзратна утрачены многие очень ценные вещщи, например - мой сопственный пребор начнова видиния с запасным акамулятором. Паэтому кагда камбат сказал: "Хуль сидишь, бири дижурнуйу групу и песдуй на пост", я с радастью бросился выпалнять преказание, надеясь дать Савёлу и ибло и праинструктиравать, штоб он не всдумал песдануть про занынканный патрон, а сказал бы, што сдуру загнал патрон в патронник и случайно нажал на курок.
Все планы пашли папесде, кагда мы быстрым шагом вышли на пост, каторый ахранял Савёл, и увидели лижашива на зимле уёпка и валяющийся рядом автамат с атстегнутым магазином. Я пачиму-то сразу придставил, што этот уебок шмальнул сибе в рот и типерь вместа затылка у него дыра в каторую спакойна пралезет кулак средних размеров. Бля, я пачиму-та сразу вспомнил, што это я памошник начальника караула и именно миня будут йебать в чесле первых. К тому ш я прикрасна асазнавал, што хатя белое миньшинство будит миня вячиски выгараживать, палавина усбеков и айзербонов будут перекрикивая друг-друга арать, што это я паследний раз дал Савёлу па жопе нагой за то, што он праебал приближайущуйуся машину с праверяющим, и к тому ж нехуйя не выводил йего на пост, как паложена па уставу, а просто вывел на крыльцо караулки и сказал - "песдуй". Песдец! Открывшаяся в мыслях картина аптимизма нехуя не излучала - про бакинский десбат хадили такие слухи, что даже успевший атсидеть да армии Чуня гаварил, што ну йево нахуй, лучше уш асоба-строгий рижим. При этом васпаминании волосы вакруг ачка встали дыбом, что даставило давольно ниприятные ащущенийа, паскоку журнал "Камунист вааруженых сил" канешно делался специальна для вытеранийа жопы, но далался при этом очень хуйево и распрямление валос аказалось дастаточно балезненным. Наверное эти ащущенийа вернули меня к дийствитильности (судя па таму, что стаявшие рядом саслуживцы в тот же мамент вышли из ацепенения, их ащущенийа были примерна такими же). Маладой усбек с диким криком (пахожим на звуки, каторыйе исдает насилуемый ишачок) бросился в караулку, галася, што Савёл-кирдых, башка-йок, песдец-сектым. Из караулки вылетел ахуевший ат таких навастей начкар, мысли каторова, судя па выражению йево ибла двигались в том же направлении, што и маи, но не добежав до поста ламанулся абратна и всем была харашо слышна , как он верещит в переговорное устройство рации и требует какуйу-та скоруйу помощщь.
Мы тем временем астарожна приблизись к лижащему на зимле телу и сильна удевидись не найдя вакруг галавы Савёла никаких следов крови и мазгов. То, што мазгов магло и не аказаца, миня нехуя не удевило, но атсутствие вхадных и выхадных пулевых атверстий на теле уёпка все ж настараживало. Мелькнула даже спасительная мысль, што этот уёбок прамахнулся мимо галавы, стриляя в упор, но все равно исдох от страха, тагда можна будет сказать, што он нехуя не стрелялся а исдох в ризультате случайнава выстрила. Аднака в этот мамент Савёл открыл мутные глаза и трясущейся рукой паказал на свой сапог, и фсе увидели два акуратных атверстия с обеих старон ладышки, аткуда сачилась тонкайа струйка крови. На всех апять напало ацепенение, паскоку никто не знал, што нада делать с уёпком, каторый прастрелил сибе ногу, но из аципенения фсех вывел крик начкара: "Хуль встали далбаебы, тащщите йево к караулку". В караулке все весело и с интузиазмом стали вспаминать, как аказывают первую помощщ и вспомнили, што ва-первых надо налажить жгут (сразу нескалько галасов придлажили налажить йево на горло), но аптечку давно списдили какие-то уебаны, надеявшиеся найти там щприц-ампулы с прамедолом. Паэтому для первой помощи решили перетянуть этаму уёпку ногу брючным римнем, а потом снять сапог. Бля, никто ж нехуя нам не объяснял, что сапог с раненой наги нада сначала разрезать острым нажом, поэтому мы просто сдернули его нахуй, атчего этат недоойебаный самаубийца снова песданулся в обмарок, но это было даж заебись, поскоку пока мы решали, как аказывать помощь, он начал давольна пративна стонать и быстро всех зайебал.
Никакой нах "Скорой помощи", естественно, не приехало, это ахуевший ат свалившегося на него нищасться начкар пачиму-та ришил, что палусгнивший "батон", уже несколько лет стоящий возле полковой санчасти, спасобен кагда-небуть самостоятельно пакинуть приделы полка. Зато буквально через несколько минут на свойих "Жегулях" премчался сам камандир девезеона, причем вид у него был настолько ахуевший, што усы тарчали не паралельна, а перпердикулярна иблу, а само выражение ибла напаминало кота, пытающегося высрать рыбнуйу кость.
Бля, он выглядел так ахуенно смишно, потому што понимал, што даже за такова уёпка, застрелившегося на посту, с нево не проста снимут нах его йебучие падпалковничьи свездачки, но и засунут их йему в ачко, прапехнув как можна глубже здаравенным жилестым хуйем.
Он преказал загрузить Савёла в свайу машину и пахуярил в госпиталь, пасаветовав фсем набрать как можна больше аружейнава масла, паскоку вечером все будут нещадно выйебаны, а потом будут найдены виноватые, каторые будут дапалнительна выйебаны уже без смазки, а хуй при этом предварительно абернут крупной наждачной бумагой.
Эта наверна был адин из немногих случайеф, кагда вазвращаться в полк ис караула нехуйа не хателась - картина массаваго изнасилования не в чём не павинных салдат фсем камандаванием полка выглядела ахуенно мрачно...
Аднака пока мы сменялись из караула, камандир девезеона вирнулся ис госпиталя с таким ахуенна-радастным видом, как будто три года не йебаная им жена неажиданна радила йему тройню наследнеков - аказалось, што законченым уёпкам визет инакда нипадецки - стреляя в упор в ладышку, этот уебан умудрился не задеть ни кость, ни сухажилие, и, па славам конавалов ис госпиталя, уже черес две недели йего можно будет забирать абратна. Нас фсех сагнали в штап и велели писать объяснитильные о случившимся праисшествии, а фсё камандование ушло в кабинет к камандиру полка на савещание и аттуда немедленно раздался характерный стук бутылочного горлышка о граненый стакан. С объяснительными, ясен хуй, нехуя не вышло - усбеки с трудом песали даже письма дамой на радном языке и пириадически прихадили ка мне за саветом как пишится какое-то ахуенна труднае слово па усбекски, гопники тоже не асобенна дружили с граматой, а фсе их письма садержали в аснавном угрозы оставшися на гражданке бабам и содержание этих пасланий было премерна адинакавым: "приеду - убью, сука, бля, нах". Ну а я тож нехуя не видел неабхадимости искать на свайу жопу новых преключений и песать какую-то хуйню типа "рядавова Савельева некто не абижал, а непанятнава цвета пятна на йево ибле объясняются хуевым абменам виществ, паскоку в сталовай кормят хуево правареным гарохом и ванючим свеным жыром, каторый любят тока музульмане".
Пака мы сидели и апсуждали, велик ли риск быть выйебанными за курение в памещении штаба полка, наше йебанутое на голову камандование приняло единственно верное решение на маей памяти - паменьше песдеть о случившимся, потому что иначе в полк приедет всякая вышестаящайа пайебень из штаба армии или даже всиго округа, в ризультате чиго сложица нездаровайа апстановка, каторайа памишает нашим камандирам занематься аснавным делом - патихоньку распрадавать ваенное имущество азербаджанским баевикам, каторые патом пириправляли йево в Нагорный Карабах, штоб ваевать с армянскими баевиками, каторым аружие прадавали камандиры полков в Ериване.
Так што все атделались легким апсёром после каторова даж не было надабности минять кальсоны и жызнь снова пашла сваим чиридом. А Савёл, как и абещали врачи-убйцы, вирнулся ис госпиталя чериз две нидели, тока ахуенно сильно храмал. Паэтому сильно пиздить его опасались и ваабще старались праявить незаслуженое уважение к раненому уёпку, пока аднажды недели через две не увидели йево бегущим в препрышку от магазина с кульком в руках, в котором явно угадывались ачертания бутылки "Даляра". После этова Савёл был первый раз после ракавова выстрила дружески атхуярен и занял пачетние место на тумбачке днивальнава, а еще через пару недель снова пашел в караул и каждый раз начкар придупреждал, што в следующий раз нехуя ни будет митатся, а спакойна подойдет и дабьет йего нах!!!
И напаследак исщо адна заибатая диталь - вплоть да дембеля Савёл хадил в том же самом прастреленом сапаге, потомушто никакой самый бискарысный старшена никагда ни сагласился бы выдать новые сапаги такому уёпку. Криварукий от раждения Савёл ниумело зашил дырки сапожной иглой, а потом, вдахнавившись сваими успехами, абрезал галенища сапог и криво падшил. После этова, ни астанавливаясь на дастигнутом, ушил брюки х/б до састаяния ласин у маисеева, сфатаграфиравался в таком виде у брадячего азера-фатографа, и паслал какой-то бабе в раднуйу диревню палучившуюся фатаграфийу, заботливо украшенную вензелем "ДМБ-91".