Образно выражаясь, пьяный мужик лез через забор. Это был Моня Нихтферштейн, носитель своей печальной печени. Кажется, еще кто-то из первых русских князей продекларировал тот очевидный факт, что "веселие на Руси есть питии". Моня испытал эту горькую русскую правду на собственной многострадальной шкурке, которая с восходом солнца выворачивалась оборотнем и превращала веселого пьянчужку в зеленую соплю, перевесившуюся через бортик унитаза. Хотя Моня много пил, он знал свою норму. Всегда после того, как падал с ног, пить прекращал, ведь сила притяжения земли действовала по вертикали и не могла распространять водку по его желудочно-кишечному трактору. Моня был здоровый, как кабан из Чернобыля, и поэтому падал всегда последним из собутыльников. Это им не нравилось- мало ли что он там делает, когда честные люди уже спят? Следовательно, надо заставить его упасть пораньше, отчего наутро Моня болел почему-то намного сильнее...

В школе Моня был двоечником и имел вид идиота. Многие считали, что это только видимость, так как Моня в основном молчал, и при этом у него была по меньшей мере нерусская фамилия (Эйнштейн ведь тоже в школе был тормозом, и это если не выражаться). Только врач логопед узнал, что первое впечатление не всегда обманчиво: открытые им обстоятельства были удивительны для всех, кто знал фамилию Мони и не знал немецкого. Тем же, кто знал немецкий, было менее странно. Заметим, что род Мони имел древние корни: еще собака Баскревилей поднимала лапу у его генеалогического древа. Был ли Моня евреем - это неизвестно. Имя он получил по инициативе матери, которая назвала выкидыш в честь Канта, в тему своей научной работы. Моня был зачат от первого оппонента в качестве последнего шанса для маленькой, беззащитной диссертации.

Сам Моня относился скорее к знатокам германия, ибо его запас осмысленных немецких слов был вдвое больше, чем вы думаете. Он еще знал слово БРУДЕРШАФТ и переводил его как "пить на деньги брата". Был бы брат, такой перевод вряд бы нашел одобрение, но брата не было и сестры тоже и это очень хорошо для мира, да и Моню не огорчало, ведь в СССР все люди братья и всякий должен мне налить, думал он. Бесплатно наливали редко, например, как-то в поезде было такое дело, о чем и пойдет речь ниже.

Через некоторое время после странного и, казалось бы, бесплатного распития коньяка "Хенесси" со случайными знакомыми, Моня очнулся на уединенной станции в степи, весьма похожей на место замерзания известного вам глухого ямщика. Название станции было типичным советским сокращением и редко кто из иностранцев посчитал бы его цензурным в другом контексте. Впрочем, иностранцев мало заботило благозвучие этого слова, ведь на станции они сроду не водились. Отпихиваясь от слюнявых укусов собаки стрелочника, которая доказывала, что жизнь на станции есть, Моня понял, что одет довольно легко. Из всего имущества на нем остались трусы марки "Моя семья" и его старые кеды. Посреди заснеженной степи ни то ни другое не грело даже душу. Было так холодно, что Моня пожалел о сделанном в детстве обрезании. Еще и кеды были без шнурков, их тоже сперли его жадные попутчики. Вероятно, это были воры высокого класса, ведь развязать шнурки, завязанные ему три года назад учителем физкультуры в ознаменование очередной олимпиады, до сих пор было никому не под силу и Моня снимал этот спортинвентарь через голову. Выпивка накануне уже не казалась халявой, ведь в числе прочего Моня лишился суммы, на которую можно было напоить много людей. Но, видимо, иным путем этого никогда бы не случилось и Аллах лишил Моню этих денег на радость бедным потребителям препарата ТРОЯ. Пятеро синяков в это время натирали душу благословенным бальзамом и удивленно вспоминали, как раздели жирного придурка в поезде.

Было голодно и хотелось съесть собаку стрелочника. Но она имела симметричное желание и бОльший опыт подобной работы. Даже если бы Моня прошел естественный отбор в схватке с псиной, то не было уверенности, что стрелочник не вынет из Мони досрочно остатки неосвоенного друга. С этими мыслями Моня ткнул вяло нападающее животное в плешивую грудь и пополз на теплый запах чего-то, определенно доносившийся откуда-то. Когда Моня просунул голову в отверстие снизу двери, предназначенное стрелочником для съеденной уже давно кошки, то сразу получил в голову вонючим валенком, другой стукнулся рядом. Дело в том, что хозяин принял незнакомую голову за очередной мираж белой горячки и поспешил избавиться от злобного вида самым простым способом, на который еще был способен. "Зайду в другой раз" -чуть ли не впервые за всю историю подумал Моня. Стрелочник же удивился странной ненавязчивости визитера. Раньше у него бывали и не такие уроды, но никто не уходил так быстро, ведь отпускало железнодорожного работника, как правило, весьма не скоро. Клей Феникс уж не тот, что раньше. Гады, и его подделали, подумал стрелочник и пошел отпирать двери. Моня к тому времени уже отполз и стал медленно умирать. Стрелочник обогрел гостя, обматерил, и снял с него старые кеды...

TO BE (...OR NOT TO BE) CONTINUED
*********************************************

Байкер