— …Диагноз «атипичная олигофрения».
— Это сильно. Покажешь военкому — и от армии освободят, и еще спасибо скажут, — Ноготь искренне радовался за этого юного хакера, лежавшего вместе с ним в закрытом отделении Сковской психиатрической больницы, которого врачи, за небольшие, в сущности, деньги, освободили от почетной обязанности провести два года в скотских условиях.
— Много говорить не хочу, но, убежден, получится.
— Сто процентов, комиссуют. Форма моей имбицильности не оставляет каких-либо надежд, — радостно улыбался атипичный олигофрен, — Вытираю скупую немужскую слезу. Я хоть теперь в спокойной обстановке сервер банка «Чеченский кредит» взломаю. Там у них такие навороты, а я сосредоточиться, как следует, не могу. О дедовшине больше думаю, чем о деле. Но о том, что я два месяца в психушке провел, я не жалею. А знаете почему?
— Почему?
— Ваш блатной шансон впитывал, Ноготь. Прочитал роман Горького «Мать», так проникся и прослезился, что сам захотел стать матерью. С людьми вы разговаривать умеете в совершенстве. «Изысканным движением руки спускаю с вас я мокрые чулки», — говорите вы… Санитар Коля считает, что учиться нужно на первоисточниках и он прав. Так гармонично совмещать тяжеловесную мудрость с потрясающей лёгкостью слога, мне не дано, увы. «Ссать мимо унитаза — стильно» — это мой потолок, я знаю. Но на прощание хочу сказать вам следующее. Душевнобольных трахать — грех. Можно трахать безногих, больных раком и мочекаменной болезнью, а также астматиков (осторожно), сифилитиков (рискованно) и паралитиков (по взаимному согласию).
Ноготь усмехнулся. Этот дезертир-хакер был влюблен в заторможенную подругу Ногтя по самые мочки ушей, и теперь, перед выпиской из психиатрической больницы, в его скорбных речах скользила неприкрытая грусть, что это льстило самолюбию Ногтя. И, в какой-то степени, отвлекало его от мрачной действительности. Пожилого следователя теперь нет, и его функции выполняет Капитан. А это значит, что Олигарх контролирует в Скове всех и все. И если, его, Ногтя, найдут… то, в лучшем случае, его запрут в туалете и заставят съесть собственную ногу.
— Подрочи на голых кукол и успокойся. В твоем возрасте это принципиально важно, как витамины, — сказал на прощание свежеиспеченному олигофрену Ноготь. — Сейчас трудные времена для тебя закончились. Успехов тебе.
«Пожилого следователя нет, а значит, я лишен блохозащитного ошейника, — думал Ноготь, лежа на больничной койке с закрытыми глазами. — Теперь нужно продумать, чтобы Олигарх и его свора на меня не вышли. Спокойно. Не такой человек был пожилой следователь, чтобы рассказать о нем кому-то или оставить какие-то записи с информацией о нем. Стоп! Наверняка в памяти мобильника пожилого следователя есть и номер мобильника Ногтя. Под именем какой-нибудь Светланы, но есть. Значит этим мобильником пользоваться нельзя. И Аркадия, и Хомяка нужно срочно предупредить. Срочно».
— Гавриловна, мне нужно попасть в кабинет главного врача. Я хочу позвонить с его телефона.
— В чем проблема? Уважь уборщицу десятью долларами.
— Это агентство экстремального секса «Уникум»?
— Совершенно справедливо.
— Мне бы хотелось побеседовать с руководителем учреждения Мустафой Хавкиным.
— С кем!? На проводе.
— Я звоню по поводу своего заказа. Передайте моему хомячку, чтобы он трубкой не беспокоил любимый маникюр вообще.
— Что-о!? Понял. Не сразу, но понял. Ваш дружок хомячок будет немедленно поставлен в известность.
— Спасибо, миленький. Всем мамзелям приветственный шлепок па заднице. Да здравствует агентство экстремального секса «Уникум»!
— Вот теперь все сделано мудро. В сущности, карандашный набросок на туалетной бумаге, но элегантно. Мобильник, который пожилой следователь дал Ногтю для связи, теперь лежит среди каких-то брошюр в книжном шкафу в кабинете главного врача, и шкаф этот явно не открывается годами. И найти этот мобильник смогут только во время обыска. Так сказать — каловые камни для диктатуры пролетариата. Нежданно и негаданно. И, если телефон главного врача прослушивается, а Капитан вполне может поставить его на прослушку, то к Олигарху придет информация о том, что главный врач контактирует с владельцем агентством экстремального секса «Уникум» Аркадием. И тогда к главному врачу сразу возникнет вопрос: А ты сопротивляешься половому насилию в извращенной форме? И если да — то, каким образом? Такой вопрос просто не может не возникнуть. Аркадий известен тем, что любит свою еврейскую маму. А так же тем, что он является полномочным представителем легендарной бригады рэкетиров под руководством Хомяка, которая когда-то работала в Скове и лежала под Олигархом, а потом вышла из подчинения Олигарха, ударилась в бега и скрылась в непроходимых дебрях Подмосковья. И, кроме того, через Аркадия осуществляется подбор семейных пар, нуждающихся в услугах суррогатного материнства. Другими словами, Аркадий находит бездетную пару, которая готова заплатить достаточно крупную сумму денег для того, чтобы Ноготь организовал отправку в Москву молодой и акушерско-гинекологически здоровой, но абсолютно ненормальной женщины. Такой, которая уже много лет находиться в хроническом отделении психиатрической больницы провинциального российского города Скова. И которую не посещают родственники.
В Москве этой женщине имплантируют в матку яйцеклетку, полученную от бездетной пары. То есть извлекут яйцеклетку из бездетной супруги, оплодотворят спермой бездетного супруга и имплантируют (вставят то бишь) эту оплодотворенную яйцеклетку в матку хронической сковской сумасшедшей. Через восемь с половиной месяцев беременную сумасшедшую вновь привезут из хронического отделения сковской психбольницы в Москву, где она и родит прелестного малютку. С точки зрения наследственности малютка будет ребенком бездетной пары. С точки зрения документов — тоже. Потому-то ребенка счастливые родители получат сразу же после его рождения, а Аркадий, Ноготь и сопровождающие их лица, за проницательность и невиданную смекалку, получат причитающуюся им сумму денег. А хроническая психбольная, эта крыса в закромах Родины, эта заноза на заднице Отечества, которая настолько неадекватна, что так и не поняла, что, собственно, произошло, будет возвращена в родные психиатрические пенаты. Максимум, это вопрос шоколадки. А потому и не будет скандала и женщины в зале суда жеманно не надают друг другу пощечин. Что так типично для женщин.

Продолжение следует.

Tweet