Тем, кто захочет обвинить меня в наглом пиздиже, я скажу «пашли нахуй»!
А вот если кто-то захочет меня обвинить или в беспардонном плагиате или в беспринципном ретушировании действительности, я скажу: «Лёха, Валерка, Юрка, Борька, Лёнька, Саня, пошли вхуй! Пизжу, как говорю!»


Утро в субботу в два часа дня выдалось хмурым.
Бывало такое и в светлые дни социалистической юности.
Нормальные советские скубенты Саня и Лёха поехали с какого-то перепою в дальний магазин, куда по предварительным данным должны были завезти «Стрелецкую». Время было такое, что «элексир  правды» приходилось разыскивать по всему городу и брать с боем – хуле, не пьяниц воспитывал КПСС, а борцов и искателей! «Бороться, искать, найти и надербениться!»

Разведданные оказались не дезой, в дальней точке взяли штурмом «Стрелецкой»  n-ное количество  бутылок на все деньги и поехали обратно в общагу, где по этому поводу должно было состояться празднование одноименного дня стрельца.

На выходе из автобуса, Саня зацепился пуговицей за «авоську» гнустной бабки эстонско-финской оккупантки, надыбывшей мускулистую курецу-нинзя по рупь-пятьдесят. Конечно, нихуя-не-бушевского  производства.
Надо выходить, а бабка тянет авоську с курицей на себя, чего-то блажит с буржуйским  акцентом, типа «краппютт!»  и задерживает высадку-посадку всего общественного транспорта пятого маршрута, а главное - начало славного праздника стрельца.
Возникло соревнование нервов, замшелого прошлого и задорного настоящего, пуговицепришивальной и сетковязальной промышленности, но победила, как сказал классик, молодость, и социалистическое производство  – курица в сетке ушла за Саниной пуговицей на остановку, а овдовевшая старушка из Гитлер-югенда  осталась вкушать мануальные терапии в  автобусе и испускать тяжкие пораженческие стоны.

«Ну, ты чего там межуешься?» - нервничая, спросил Лёха, две минуты ожидая Саню на остановке.
«Да, бля, курица мне лапой в карман залезла! Кошелёк стибрить хотела с тридцатью копейками!»
«Так ты б её коварную подковырнул бы да и в сумку!»
«Ну, дык так и получилось! Во – гляди!» - Саня гордо продемонстрировал висящую на героической пуговице пальто авоську с курицей.
«А чего тогда стоим?»
«А вдруг бабка-процентщица очухается… Вылезет…»
«Да, пошла она! Ещё топор марать! Пошли побыстрому!»

По прибытию в общагу гонцы предъявили, кроме бесценного стрелецкого элексира, сырое  существо женского полу куриной национальности, за что получили беспроцентный решпегт и бесконечную уважуху!

Ну, и что делать с куриной тушкой в спартанских условиях мужской комнаты  общежития? – Конечно, сожрать!
Но даже в советские времена – не отвечаю за каклоголодомор! – кур сырыми мало кто ел, поэтому возникла фантасмагорическая идея – сварить куру, а уже потом надругаться над ней физиологически.

Для оного процессу в соседней женской комнате была арендована пятилитровая кастрюля, в которой слабая половина по праздникам варила картошку с тушёнкой, а в свободное время кипятила трусы после радостных критических дней.
Для начала, как и положено, участники выпили грамм по сто пятьдесят  дезинфицирующего состава под названием «Стрелецкая». Обсудили план действий.
Выпили ещё по сто пятьдесят, чтобы закрепить пункты стратегии и тактики приготовления дичи.

Валерка, как самый трезвый, вызвался быть шефом-поваром и взял куриную тушку и все  кулинарные дела в свои мозолистые руки.
Курица целиком - вместе с потрохами, лапами и остатками перьев - была погружена в кастрюлю, залита водой с верхом и отправлена в автономное плавание на газовой плите в  общежитской кухне.

День стрельца продолжился. В предвкушении «Курицы по-мадридски» пока по-русски  херачили  «Стрелецкую», закусывая  консервированными огурцами, икрой кабачковой повторного приготовления и килькой, что закончила свою вольную морскую жизнь в томате.

С повышением промилей  в организмах, память на глазах слабела и постепенно ряды гурманов редели - аппетит переключился с курятины на сокурсниц. В комнате остался  самый пьяный и самый ответственный – Валерка. Остался лежать на койке по причине полного обездвиживания от осознания возложенного на него священного долга.

Через час в комнату вбежал взлохмаченный женскими грудями Борька: «Валер, ну, чего там кура сварилась?»
«А-а-а-а… хуйййй его знаетттт!»
«Нальёшь мне кружку бульончика?» - видимо потребовалось восстановить баланс холестерина для поддержания полового настроения.
«Нааливай!» - на пару десятков лет раньше известной ныне рекламы выдал Валерка и упал на подушку, досматривать сон про гваделупских людоедов, живьём поедающих старосту группы Ленку Хлюстину.

Борис сгонял на кухню, притащил кастрюлю со смотрящими в небо жёлтыми куриными лапами и начал сливать адское колдовское варево в пивную кружку, конечно же, спижженую в пивбаре.
Ну, и хули? Конечно же, ворованная кружка, наполнившись, предательски лопнула, и кипящий бульон растёкся по столу и со стола  тонкой струйкой побежал на голое пузо Валерки, развалившегося на кровати. А ты не не спи на посту!
«Бля!!!» - Валерка вскочил, как ошпаренный. А вы бы как вскочили, если бы вас в натуре ошпарили?!
«Вы что это сволочи задумали?! Суууки! Не дамся, пидарасы!» - заорал  пытаемый, думая со сна, что его хотят схарчить на второе  голодные  гвделупцы.
«Ты чего охуел?!» - радостно спросил он, слегка проснувшись и узрев вместо политически  чуждых  троглотидов распиздяя соседа.
«Ну, извини, Валер! Хуйня, бля, вышла! Обидно! С меня банан!»
В раскаянии от содеянного Борька больше сливать ничего не стал, а наоборот -  долил сырой воды и  снова водрузил кастрюлю на конфорку. И пошел ебать Нинку безо всякого холестерину.

Ещё через час в комнату притащились за порцией спиртного и отдыхом от ненасытных баб Саня и Юрка:
«Валер, ну, чего там кура сварилась?» - память постепенно возвращалась.
«А-а-а-а… хуйййй его знаетттт!»
Притащили курицу, залитую холодной водой, с потушенной конфорки. Налили по пол-стакану «Стрельца», выпили, попробовали закусить курой, но оторвать или откусить что-либо от тушки оказалось невозможным. Запили через край холодным отвратным  бульоном, похожим на воды Финского залива. 
А после того, как Саня - пьяная морда ! - плеснул  для аромату  в  кастрюлю одноимённого одеколону,  съедобность диетического продукта резко уменьшилась до практической нереальности.
Калинары-экспериментаторы долили в кастрюлю с несчастным недоваренным животным  ещё холодной воды, включили конфорку и ушли дальше вершить половые подвиги.

Утром сползлись из разных женских помещений общаги все участники незадавшегося куриного пиршества в ту самую комнату. Все измученные, все помятые, все больные, все несчастные.
Валерка, правда, был бодрый, выспавшийся, готовый ко всяческим  подвигам. И на этом основании он всех обзывал высокомерно и  презрительно «синевой».
Нашлось, чем поправить студенческие бестолковые похмельные головы – поправили остатками «Стрельца».
«Ща бы бульончику… Кстати, Валер, а где же курица?»
«А хуй его знает! Синева, бля! Я спал себе спокойно, вы – шароёбились где-то всю ночь, и меня спрашиваете «где курица?»! Ищите на кухне – где ей ещё быть! Если какая падла не сожрала!!!»
Кинулись, шатаясь, на кухню… Пусто. Кастрюля подгоревшая на конфорке стоит – и то слава Богу! – пустая, но с запахом жареной куры.
Кастрюлю вернули девчонкам дальше варить продукты жизнедеятельности. А курица – пипец! Долго гадали, какая падла увела кулинарный деликатес, да разве кто сознается… Хотя все свои, казалось бы, люди… Но свооолочи!

….

Через неделю-полторы в комнате появился какой-то посторонний не очень приятный  запах  – ну, будто какой-то парикмахер в жаркое насрал…
Выкинули нахуй с батареи Лёхины шерстяные носки. Думали, поможет. Не помогло.
А ещё через пару дней изнемогающие обитатели, приложив дудукцию и прикинув хуй к носу, обнаружили таки источник зловония – под кроватью в дальнем углу нашли стухшую, недоваренную с одного бока, обгоревшую  - с другого, мумифицированную – с третьего, куру!
Одна лапа  при этом была зверски отгрызена неизвестным каннибалом. Возможно, не обошлось без гваделупских людоедов…

Ну, вот, кажется, и вся история про непобедимую куру…

Всем участнегам того незабываемого празднека, пламенный комсомольский превед!

xxx. Тока што (с преведом, ессно)

ПС. Имена нихуя ни изминены, но, надеюсь, пиздов мне ни дадут.

Tweet