Прочел я севодня на главной высер докторишки Листертона про евонную канцерофобию, как он излечилсо от травмированной родинки, бегая в грозу голяком по колхозному полю наподобие мифического чюдовища йети. Хуиный высер, честно скажу. Но напомнил он мне про один эпизод, случившийся в бытность мою фершалом в воинской части, затерянной в глубине питерских болот неподалеку от Ладожского озера.

Был у меня, значицца, санинструктор Сережа Таганрогский. Жидок такой, спокойный, классического вида жидок. В то время, пока я бухал, воровал белые шприц-тюбики из оранжевых аптечек, ебал прапорско-офицерских жен и изымал у молодого пополнения из Средней Азии гашиш для медицинских нужд (нужды фельдшера – неотложные медицинские нужды беспезды), этот сын Сиона  совершал утренние пробежки, осваивал на вкопанном турнике склепку и  выход силой на одну, а после отбоя фанатично корпел за учебниками, надеясь летом поступить в Военно-Медицинскую Академию (и поступил ведь, сцукин сын, ну да не суть).

      Таг вот, подходит он  ко мне раз и говорит: посмотри, бля, какая беда со мной приключилась, расстегивает воротник  и показывает мне чисто вымытую шею. А на шее чють пониже кадыка растет у нево какая-то хуйня на ножке сантиметра эдак полтора в длину, с утолщением на конце. Глянул я – ну, говорю, папиллома там, а никакая не беда. Здоровая, правда, сцуко, это да, а в остальном – обычная такая папиллома. А он чуть не в слезы, дескать, ты скот и антисемит и нихуя не понимаешь, смотри, какое воспаление пошло. У нас в роду, мол, у всех высокая онкогенная активность, а у бабушки Сарры, земля ей пухом, именно так все и начиналось, а потом молниеносное развитие, метастазы, полгода жесточайших мучений, не купирующихся никакими наркотиками, и в финале – деревянный макинтош. Красочную такую картинку, в общем, нарисовал, я аж расчувствовался по накурке. А доктору нашему, майору Бирюкову, спрашиваю, показывал? Он че тебе сказал? Жидок отвечает – а он дал мне двенадцать рублей и велел сходить в чепок, взять у буфетчицы три бутылки вермута. Потом вермут у меня забрал и домой пошел, коновал йобаный. Все.

Слушай, говорит мне жидок, ты же завтра в Питер узбека с грыжей везешь, прихвати меня заодно, я хоть нормальному специалисту там покажусь. Говно вопрос, поехали. Санинструктор мой ночь не спал перед поездкой, извелся весь, бедолага. И вот на следующее утро выписал я нам командировку, сели мы в медицинскую «буханку» с красным крестом на боку и водила – крымский татарин примчал нас в окружной клинический госпиталь, что на Суворовском. Сдав узбека в приемный покой, поперлись мы искать онкологическое отделение. Насилу нашли, заходим – тишь да гладь, пустой сестринский пост, и кабинет с табличкой – «зав.отделением профессор полковник Хрпрчинский», ну или что-то вроде этого.

    Робко постучавшись, Сережа трясущейся рукой приоткрыл дверь и спросил: «Разрешыте, трищ пковник?»  В кабинете за столом восседал и, по-моему, кемарил сухонький старичок благообразного вида, весь в очочках и с седой бородкой клинышком. «Да-да, конешна, заходи, сынок» - профэссор оживился и сделал приглашающий жест рукой. Сережа сразу же проникся доверием к такому хрестоматийного вида эскулапу и на одном дыхании выложил ему историю злосчастной папилломы, а заодно и  весь свой отягощенный анамнез. «Ну-ка, ну-ка, милейший» - заинтересовался профессор, схватил настольную лампу и стал разглядывать Серегину шею, бормоча при этом – «Хмм, как интересно, ну да, ну да, о как!». Сергей, задрав голову вверх, чтобы облегчить осмотр, насторожился не на шутку: «Что вы думаете, доктор? Есть ли необходимость в цитологическом исследовании? А может, попробовать криодестракцию?»

«Потише, потише, голубчик, - ответствовал старикашка,- минуточку, шас, щас…» Он протянул руку, пощупал папиллому и вдруг –  хуякс  – молниеносным движением оторвал ее и начал рассматривать под лампой. Серега подавился собственным воплем,  схватил себя за горло двумя руками и захрипел. В карих еврейских глазах застыл невыразимый ужас и непонимание происходящего. Не обращая на него никакого внимания, профессор любовался оторванной папилломой, как энтомолог какой-нибуть редкой букашкой. Похохатывая, он произнес: «Довольно крупная, нда, и главное – смотри – как на хуй похожа! Вылитый хуй – вон, даже залупа есть, ха-ха-ха!!» - он аж раскраснелся от смеха. «Аы-ы-ы»  - тихонько заскулил ничего не понимающий пациент. «Ты чего стоишь, воин? – наконец обратил на него внимание полковник, - иди вон ватку со спиртом возьми в перевязочной, чтобы не кровило – и бегом марш к месту прохождения службы», - он махнул рукой в сторону двери.

Серега несся по коридору, не обращая внимания на мои призывы остановиться. Добежав до машины, он уселся сзади и молчал до самой части. Следующие несколько дней он был задумчив и немногословен. От папилломы не осталось и следа.

Больше своей канцерофобией он меня не заебывал.

И только лишь коротко вздрагивал,  когда я по пьяни иногда подъебывал его – «А помнишь, бля, как у тебя хуй на шее вырос?»

Tweet