"И лампа не горит,
И врут календари...
...И в телефонной трубке эти много лет спустя -
одни гудки,
И где-то хлопнет дверь,
И дрогнут провода,
Привет, мы будем счастливы теперь...
и навсегда..." (с) Сплин


    В новый дом мы заезжали в конце лета. Светило вечернее солнце и ласково шелестели деревья под тёплым августовским ветерком. Водитель рассказывал мне анекдоты, липким взглядом смотрел на маму и помогал нам заносить вещи на второй этаж. Местные пацаны с интересом наблюдали, вполголоса обмениваясь скупыми комментариями. А мы улыбались во всё лицо и, вытирая с лица пот, волокли холодильник, стол, стулья, шкаф и прочий скарб по лестнице наверх, в другую жизнь. Хотели начать жить с нового чистого листа. Только я и мама. На одну ступеньку ближе к комфорту, а, следовательно, и счастью. Мама критично осматривала все углы купленной комнаты, смахивала пыль и выметала сор. Я же - двенадцатилетний сопляк, веселился среди сваленных в кучу мешков и коробок, и снова выбегал на улицу по полустёртым деревянным ступенькам за очередной партией груза.

    Всё-таки, тяжело нам было переезжать без папы. Мама говорила - он раньше хороший был, когда не пил. А я его помню только пьяным. Придёт поздно ночью домой, слышу за стенкой:
- Бу-бу-бу, бу-бу-бу... - это на него мама так ворчит немножко.
Потом несколько глухих ударов, и папа громко:
- Да, мне похуй на тебя, сука тупорылая.
А у моей мамы, между прочим, два высших образования. И она ему, сквозь всхлипы:
- Тише, тише, ребёнка разбудишь.
После она на кухне сядет и там полночи плачет тихонько. А я всё равно слышу.
    Потом, мне мама сказала, что папа на север уехал в командировку. Военным он у нас был. А когда я немного подрос, я подслушал разговор бабушки, когда та ругалась с моей мамой. Бабушка кричала, что папа уже давно бросил мою маму и ушёл к другой, и другая его выгнала через некоторое время, и что тогда он вернулся к нам и вынес из дома всю нашу мебель и деньги, и это бабушка, оказывается, на него заявление в милицию написала.
- Дура ты, дура безродная и бестолковая, - заходилась бабушка истеричным голосом.
    И вот теперь мы переезжаем, за старое жильё платить нечем. Мама, мама держись, вот закончу я школу и пойду работать, и будет у нас и квартира в центре, и машина и всё-всё-всё, что ты только захочешь.

    Я сидел на разломанных досках перед дверью подъезда и в надвигавшихся сумерках рисовал в пыли звезду тонкой палочкой, когда вдруг из подъезда вышел Сашка и спросил:
- Это вы днём заехали?
- Ага.
- Саня, - протянул он мне руку.
- Ромка.
- Пойдёшь свинец плавить?
- Пойду, - обрадовался я. Дома делать мне всё равно было нечего. Мама работала, и одному в квартире было скучно.
    На склонах оврага стояли ярусами гаражи. По дну тёк засранный всяким барахлом небольшой ручей. Автолюбители уже давно сделали из него помойку, ежедневно выкидывая туда ржавые детали машин и испорченные продукты из своих погребов. Там, где-то среди сваленных в кучу железяк, мы нашли аккумулятор. Разломали его и достали свинцовые решётки. Нашли металлические крышки от "чебурашек", туда мы собирались заливать расплавленный свинец. Когда кидались гнилой картошкой в бегавших по склонам крысам, я поскользнулся на бетонной трубе и упал. Рукой зацепился за прилипший осколок стекла к боковине трубы, распорол себе всю ладонь и порвал джинсовую куртку. Потом Сашка разжёг костёр и горделиво заявил мне, что на следующей неделе, в школе мы выменяем выплавленные свинцовые ништяки на наклейки спортивных машин у старшеков. Как оказалось, я с ним буду учиться в одном классе. Поздно вечером усталый, но счастливый я пришёл домой, получил нагоняй от мамы и уснул беззаботным сном.

    Дух района, его запах, он вселился в меня не за один день и год, он был выстрадан, высмеян и щедро залит алкоголем, окурен травами и вбит бесконечными драками в мою молодую башку. Туча и Гудрон, Норыч и Красный, Псих, Блатной, Мелкий, Щука, Гога, Профессор, Косяк и мой друг Сашка. Я помню... Как мы с Сашкой, набрав полные карманы битума из кучи возле школы, дразнили вечно ходившего с чёрным ртом Гудрона. А ведь он его жрал. Я не знаю зачем, может, в организме не хватало минералов? Как втроих с Косяком и Щукой соскребали штукатурку в подъезде и двигали её Психу по мелочи за дорожку, втирая что это чистейший кокc. Он так и не понял, внюхивал эту дрянь через разломанную ручку. А как каждое утро перед школой скидывались с Сашкой баблом, которое выдавали предки нам на обед и покупали пачку Магны, разлетавшуюся на первой перемене. Или как подсадили Блатного курить чай, напев ему в уши про охуенный кубинский табак. Как вечерами в садике с Сашкой палили ебущихся Норыча со Щукой. Норыч всегда спрашивал её:
- В тебя или на тебя?
Как нажравшись водки втроём зимой с Гогой и Сашкой ночью били стёкла в школе, кидая обломки кирпичей в класс математики на втором этаже. А на следующее утро, под матерки старой училки, замерзали за своими партами. А как курили шмаль за школой и сидели тупо ржали вчетвером весь урок над свежим расплывающимся лиловым фингалом под глазом ботана. Как Мелкий, нажравшись палёнки под новый год, заблевал кучками лапши весь школьный коридор пока полз на карачках до сортира. Потом там же чуть и не умер около толчка. Увезли на скорой и в больничке выдернули из клинической смерти. Как Туча словил маячка по накурке и уебался с крыши нашего дурдома в мусорный бак, сломав ногу. Как всей школой во дворе пиздили одного залётного на нашу дискотеку, пока физрук не разогнал всю толпу скрученным из спортзала железным турником и не вызвал неотложку. А как дразнили Щуку вечно гонявшую в одной паре рваных кросачей зимой и летом. Просто, потому что её мать алкоголичка и нихуя у ней никогда не было денег на свою дочку. Щука из-за этого совсем забила на школу. А потом Профессор подсадил Норыча и Красного на хмурого, Гогу задушили в подвале железной цепью предварительно выдавив глаза, а Щука стала давать всем подряд за сигареты и дозу. Косяк загремел на нары, перерезав розочкой горло таксисту, Блатного подтянули за базар даги и опустили на погребах за домом, а Псих по беспределу уебошил пацанёнка лет одиннадцати в пьяной драке каким-то стальным прутом.

    Время бежит, а Двор полнится событиями - кто где украл, кто кого выебал. Кто отпиздил мента - тот в неебическом авторитете. А кто не включил ответку за разбитое ебало - того ты можешь заставить пить мочу из вёдер, которые таскают жильцы зимой и летом из нашего дурдома. Ну нет, нет, блядь у нас, канализации и пиздец. Свои законы, свои принципы выживания на районе. И если ты не в стае - то ты ходишь по лезвию бритвы. Одно неверное движение и ты чмо. Социальная анархия под руководством алкоголика, как любил попиздеть Профессор, когда они забивались перед выборами с одним его толстопузым корешом, тридцатилетним мужиком - выпьет ли тот пять литров пива за раз или нет. Кореш выиграл - в последний момент, когда пиво уже сочилось струйками с уголков губ, он выдёрнул ремень из брюк, обнажив свои грязные семейные трусы, и его пузо колыхнулось волной вниз и он таки допил свою баклашку. И неважно потом, что он заблевал всю нашу скамейку у подъезда и Туча в отместку нассал ему на лицо, сначала схватив его за волосы и уебав головой о тополиный пенёк. Кореш потом ещё долго ходил, искал, шепелявил и пускал слюни сквозь вставленную в сломанную челюсть скобу. Выборы, переизбрание президента - как было много в этих словах, в обещанном светлом будущем и полной нищете вокруг. В голодной свободе нахлынувшей после всех заебавшей перестройки социализма. Профессор так и не построил, стал формально дворником, а по жизни наркоманом. По ночам он приворовывал и шестерил на имбецилов с золотыми цепями на бычьих шеях.

    Прозвенел звонок с последнего в моей жизни урока, и мы с Сашкой с уже давно собранными в пакет учебниками первыми стартанули с крайней парты на выход. Ориведерчи нахуй. Последний звонок - много дел, мало времени. Перетереть с пацанами где, во-сколько, затариться и употребить на блат-хате. Стегануть над зависшими Красным с Норычем, поорать "Последнего героя" и "Всё идёт по плану" под пьяную гитару Профессора - Иван Андреича не веря в нихуя, и вечером грустно воткнуть глазами на сцену школьного актового зала. А эти классные мероприятия, типа катание на теплоходе и блевотню в приречных кустах, ебал я в рот такую романтику...

- Здорово сосед, чё отучился уже? - Профессор встретил меня в подъезде дома. Он был уже взведён до предела и неестественно угловато подрагивал.
- Ага, ща пакет закину домой и пойду к пацанам.
- Да не торопись, давай ко мне, выпьем по маленькой, посидим, споём. У моей день рождение сегодня отмечаем, хули, зарплату я вчера получил, - напряженно усмехнулся Андреич, - Напьюсь и на месяц в завязке, ты ж меня знаешь. А в одного бухать, сам понимаешь, хуйня выходит.
    Вообще-то я не любил ходить в гости к Профессору. Жил он с какой-то подозрительной бабой лет за сорок - Риткой, которая занималась кражей нижнего белья на самых засранных рынках города и потом ходила барыжила пизженными трусами по квартирам. А Иван Андреич стабильно раз в месяц вжаливался на половину своей нищенской зарплаты и потом дня два бухал и ебал шлюх, приглашая к себе всех кого встретит. Обычно он ещё сразу брал и прятал дома бутылку кагора и на третий день закрывался в бане своего кореша на полдня, отпаивался вином и парился. Верил, что помогает.
- Ну, если банкуешь, то без проблем, во сколько? - это я.
- Минут через сорок заходи, а я ща корешка схожу повидаю и вернусь, - Профессор мелко задрожал костлявым телом и неожиданно суетливыми неточными скачками двинулся прочь, вниз по лестнице, на улицу. "Начинается", подумал ещё я.

    Захавав дома жареной картошки, забив и спрятав в карман "пяточку" на счастье, ровно в назначенный час я был у Андреича. Поручкался с Тучей, кивнул Ритке, вертящей своей необъятной сракой на кухне и потрепал загривок Рэкса - здоровенного пса непонятной масти, гордости Профессора, да и всего Двора. С трудом нацедил себе стакан воды из крана с неизвестно кем вбитым туда чопиком и сел за стол.
    Налили, чокнулись, выпили, закурили. Белесые клубы дыма нестройным хором поплыли к потрескавшемуся потолку. Последний день школы, остались только злоебучие экзамены и всё. Туча занялся бульбулятором - скрутил с полторашки крышку, вырвал из пачки золотинку, проткнул в ней булавкой дырочки и прикрутил к горлышку. Разрезал посередине бутылку и к низу верхней половины приплавил и примотал скотчем целлофановый пакет. И, наконец, привязал ко дну пакета нитку. Насыпал щедро травы в золотинку, чиркнул в повисшей тишине спичкой, поджёг, передал мне. Аккуратно потянув за нитку, я наполнил ёмкость густым белым дымом, снял золотинку, вдох - выдох. Через несколько минут на сладкий запах прибежала Ритка, взяла в себя пару злых "парашютиков" и снова съебалась на кухню. Туча опять прикрутил золотинку к горлышку и подсыпал травы. Я же в это время начал забивать папиросы, кроша и смешивая план с табаком...

    Когда в дверь начали щемиться Профессор с Красным и Норычем, нам уже было заебись.
- Смотрите, кого я привёл, - профессор втолкнул размалёванную "сосульку" в дом.
- Маша, - мелодично представилась она и улыбнулась. Лучше бы она этого не делала. Гнилые зубы инициировали в моей ватной голове цепь цветных блевотных ассоциаций, закончившихся в ржавой раковине. Начался обычный галдёж, перемежаемый звоном стопок и хриплым кашлем. Андреич пиздел в пустоту о каких-то умных теориях эволюционного прогресса человечества в целом и отдельных особей в частности. Норыч зажимался со шлюхой на диване, а Красный с Тучей о чем-то нервно спорили, отчаянно жестикулируя. Пришла Ритка, подсела на стул рядом со мной. Профессор задумчиво полез в карман, достал перетянутые резинкой деньги:
- А слабо тебе мальчика девственности лишить? - помахав пачкой купюр перед носом Маши, спросил Иван Андреич.
- Что-о-о? - пьяно взвизгнула сука, посмотрела на меня и заржала - Двойной тариф.
- Вон, его - ткнул пальцем профессор на лежащего на входном коврике у двери пса. Рэкс приподнял с лап косматую голову и с готовностью посмотрел добрыми глазами на своего хозяина.
- Нет, так мы не договаривались, - шлюха попыталась встать с дивана, но не смогла. Туча ловко схватил её за локоть и резко рванул вниз, оставив красные пятна на белой коже.
- Ты, чо, тварь? - перегнувшись через стол Андреич угрожающе навис над девкой со свистом втягивая в себя воздух, схватил её за шкирку и резко дёрнул вверх, - сначала писанулась, а теперь мажешься? - ударил наотмашь по крашеному лицу.
    Красный тут же услужливо заржал, выпятив нижнюю губу, а Ритка ехидно заулыбалась своими пухлыми губами. Профессор твёрдой рукой взял стакан и налил в него до краёв водки.
- На, пей, - протянул его шлюхе.
- Не-не бу-бу-ду, - размазывая слёзы и текущую по лицу тушь, запричитала девка.
- Куда ты, сука, денешься, - с глубокой ненавистью процедил Туча...

- Рэкс, Рэкс, ко мне, - позвал Профессор из кухни, что-то бросив там на пол.
Радостно повиливая хвостом, собака зацокала по деревянном паркету своими лапами.
- Давай работай, чо, ссучка, расселась? - потянул шлюху за подол платья Красный.
Ритка разлила остатки водки и пнула пустую бутылку под стол.
- Ну, давайте, за день рождение, - подняла она стопку, - и пойдём, посмотрим...

"...Когда в самый разгар веселья падает из рук бокал вина..." (с) Сплин

    ...В голову, как в масло, сначала несмело, а потом всё более настойчивей втыкались зазубренные спицы мыслей. Постепенно начала восстанавливаться и зрительная способность глаз. Сначала проявился потолок с маленьким солнцем лампочки, не дающей сознанию вновь провалиться в темноту сна, потом проступили и неясные очертания комнаты. Я с трудом приподнял голову и огляделся. Я дома, только почему все вещи разбросаны? Последнее, что я мог вспомнить, это как я стоял у входа на кухню и смотрел, как визжащую проститутку сзади ебал Рэкс, высунув тонкий красный язык, а спереди Норыч шлёпал ей по губам своим хуем. Потом, закружилась голова, я пробормотал что-то насчёт того, что хуёво себя чувствую и пошёл в ванную. Дальше ни..че..го. Абсолютно. Пустота, после которой я оказался дома.

    В дверном замке, два раза щёлкнув, повернулся ключ. Мне стало невыносимо стыдно, я отвернулся к стенке и закрыл глаза. Тихий плач матери неотвратимо кромсал и резал на куски мою совесть. Мне стало себя очень жалко, и я не выдержал.
- Мама, не плачь. Не надо, мама. Не плачь, - забормотал я словно заклинание слова, - Я найду их. Я верну...

    Позже приехали менты. Покрутились в комнате, описали пропавшее имущество. Опросили соседей и уехали восвояси. Следак приходил и на следующий день тоже. Смотрел на меня поросячьими с бодуна глазками и расспрашивал о вчерашнем дне, теребя грязными пальцами жирную бородавку на шее. Разочарованно цокал языком и пытался оценить сколько на этом деле можно срубить денег. Да пошёл он на хуй, шакал сраный...

    По ночам я ворочался и много думал. Профессор, конечно, пиздабол пиздаболом, но ему нахуй не нужны такие головняки с соседями. Тем более, что я заходил к нему и не нашёл ни одной нашей вещи у него дома. Хотя какой это дом, так блядь, одно название - проходной двор. Норыч с Красным могли, конечно, но тогда вопрос: схуяле они уже два дня на кумарах бегают, как заведённые, деньги ищут. Остаётся Туча, а он куда-то пропал, словно в воду канул. Завис, сука, поди в кабаке, бухает. Сон всё не шёл, я перевернулся на другой бок. Надо искать...

    Туча сидел за грязным столиком в местной тошниловке в компании незнакомых мне парней. Я подошёл и с нескрываемой злостью сказал:
- Ты куда, сука, пропал? Чё, блядь, крутой, всё можно, думаешь?
- Ты чё охуел? Пойдём выйдем, - недоуменно посмотрел он на меня.
    За неказистым зданием из красного кирпича воняло пищевыми отходами. Несколько собак, повизгивая, крутились у контейнеров. Мужик в спецовке ковырялся лопатой в куче мусора. Двое из компании Тучи вышли и встали поодаль, подкурили сигареты.
- Ты нахуя, петух, мою квартиру выставил? - толкнул его в грудь я.
- Это не я, ты попутал чего, а? - его лицо покраснело, и наглые глаза налились кровью.
    Мне стало похуй на всё. С правой, словно в чужом сне, я со всей силы ударил в ненавистное красное лицо этого расписного еблана. Он упал, и я со злостью пнул его под жопу. Какая-то непреодолимая сила подхватила меня сбоку и повалила в вонючую лужицу. В бок больно врезался чей-то ботинок.
- Сука, блядь, козёл ебаный, - захрипел я, пытаясь свернуться в клубок и закрыть руками голову. Сверху, на висок опустилось что-то тяжелое и угловатое. Тёплая струйка крови потекла по пальцам. Меня накрыло...

    ...Свёрнутый из бумаги и раскрашенный зелёной ручкой джин подлетает и переворачивается лицом на пол. Я проиграл. Сашка смеётся, накрывая ладошкой треугольник тетрадного листа:
- Теперь, он мой... А ты, Ромка, попал...
- Идёт, идёт, - кричит Гога, выбегая из-за угла.
    Я чувствую, что краснею, но назад пути уже нет. Слышу ободряющие возгласы и недоверчивые смешки одноклассников. Разбегаюсь и точно влетаю в вывернувшую из-за угла нашу учительницу по биологии. Она прижимает к своей груди папку с тетрадками.
- Извините, - бормочу, - Елена Вячеславна, - а сам в это время, обхватив её руками и прижавшись к её стройному и мягкому телу, щипаю за задницу. Тут же получаю тычок в грудь и удар по голове объёмистой папкой. Класс заливисто хохочет.
- После урока к завучу, - краснея, строго произносит учительница... Какие, всё-таки, изумительные зелёные глаза у ней и добрая улыбка, прямо как у моей мамы...

    С крыши ненужного мне дома, сквозь кучку тощих воробьёв, просматривалось серое ничто. Внизу в блеклых лучах чёрного солнца, словно на дне помойного ведра, копошились и кричали, мелко суетясь, грязные черви в бело-синих одеждах. Я подорвал "пяточку", улыбнулся себе лежащему с удивлёнными глазами, выдохнул и побрёл в никуда...

* * *

    Прошло два с половиной года. По улице, немного наклонившись вперёд и сосредоточенно переставляя непослушные ноги, шёл человек. Ветер кидал в его спину горстья снежных хлопьёв, играя с ним, как кошка играет с мышкой. Иногда он падал, вставал на колени, проползал несколько метров и снова поднимался. Уже около подъезда его кто-то окликнул:
- Эй, Туча, чё так мимо и пройдёшь? Даже не поздороваешься? - В свете тусклой подъездной лампочки проступил силуэт человека в камуфляже. Они встретились глазами.
- Узнал? - хрипло спросила тень.
Ответить жертва не успела. Удары ножом снизу всегда непредсказуемы и опасны. От них трудно защищаться. Они, как правило, всегда доходят до своей цели... Человек в камуфляже убрал руку со рта переставшего дёргаться тела, засунул в карман жертвы треугольник бумажки, закурил и торопливо исчез в подворотне. Во дворе тоскливо завыла собака, подпевая разыгравшейся метели. Хлопнула дверь.

Tweet