Прочитал тут креатив Stout'а о театре. В свою очередь, хочу рассказать вам, уважаемые читатели, о другом случае.

В начале прошлого века (XX-го) в Большом театре работал чешский дирижер по фамилии Сук, а до этого он еще в XIX-в веке приезжал из Чехии в Россию на гастроли. Во время очередной гастрольной постановки "Руслана и Людмилы" произошел такой казус.

В одной из последних сцен главный герой должен быть стрелой убить, если не ошибаюсь, коршуна. Происходить это должно было так - актер делал вид, что достает стрелу из бутафорского колчана, болтающегося у него за спиной, потом разводит руками, мол, натягивает тетиву, потом якобы стреляет. Вот он все так и сделал. Через секунду на сцену откуда-то сверху упал валенок. Публика плакала минут 15, настолько это было смешно. Сук очень разозлился, актеры в растерянности встали - а как играть, если все гогочут и хлопают?

Оказывается, на самом верху, на освещении, сидел простой русский мужичок, который управлял одним из осветительных прожекторов. Одет был мужичонка в телогреечку, штанишки ватные, валеночки - по бедности все. Прожектор нагрелся, его разморило, и он заснул, а уж потом валенок слетел с его ноги.

Ладно, отсмеялись, сценку надо бы вроде как переиграть. В зале гробовое молчание. На сцене все тот же персонаж только-только натягивает тетиву, как весь зал бешено начинает ржать.

Вскоре зал успокоился намного быстрее, переигрывают еще раз. Подзаколебавшийся главный герой встает в гордую позу, натягивает тетиву... зал перестает дышать, Сук тоже, но машинально дирижирует. Так проходит буквально несколько секунд, музыка играет, однако бывают, дорогие друзья, и в музыке моменты тишины. И вот как раз тогда такая пауза и наступила, и в совпадающем ожидании Сука, зрителей и - ох как не вовремя - нагрянувшей паузы в этот крохотный промежуток времени из зала раздается одинокое сдавленное "хи-хи-хи!". Занавес.

Говорят, Сук был в ярости, сломал дирижерскую палочку, потом довольно долгое время не ездил в Россию выступать. Однако в начале XX-го века в Москве у него появилась своя студия, где, по воспоминаниям учеников, на занятиях царил полный, извиняюсь, балдеж. Вот такие они, дорогие друзья, чехи-то.