Толкотня, шевеление, крики - проснулся от них. Люди копошились в салоне и тянулись к выходу. За замерзшими окнами автобуса было уже светло. По ходу приехали.
Я кинул взгляд на сумку. Здесь. Расстегнул молнию, обозрел содержимое. Вроде то же количество. Пересчитать бы надо с точностью до рубля. А то как узнаешь, всё ли на месте?
Москва, она, родная! Узнаю её, курву. Был здесь хрен знает когда, лет в двенадцать, и, в общем-то, не очень рад тебя видеть. Говорят, капризная ты, недружелюбная, злая. Говорят, слезам не веришь. А, разве можно так - люди плачут, а ты им не веришь? Нехорошо, подруга. Я плакать не собираюсь и верить себе не прошу. Ты мне просто не мешай, и всё. Ладно?
-    Конечная что ли? - бросил водиле на выходе.
-    Ага, - отозвался тот, - поезд дальше не идёт.
Эх, мудак! Типа шутишь, да? Твоё счастье, что я сейчас добрый, а не то...
Место, куда нас доставили, совершенно однозначно походило на рынок. Рынком оно и оказалось - куда ещё могут доставить долбанных челноков. Черкизовский - вот как он назывался. Не знаю такой, раньше здесь не был. Мне бы куда сумку припрятать. В камеру хранения.
Камеры должны быть на вокзалах. Из Московских вокзалов я помнил только один - тот, куда и приезжал в Москву в детстве. Казанский. Надо дуть туда.
Где находится Казанский вокзал подсказали быстро - отзывчивая бабуська сообщила как на допросе: станция метро «Комсомольская». Я прошвырнулся слегонца по рынку, но обилие народа напрягало. Больше нескольких минут выдержать эту толкотню физически не получилось. Хотя, надо признаться, особой ярости люди не вызывали. Как-то снисходительно, даже - чёрт возьми! - понимающе взирал я на них.
Над Москвой расстилалось голубое небо, в котором ослепительно ярко сияло солнце. Солнце я видел впервые со дня освобождения. Солнце меня не по-детски радовало. Я выпил бутылку пива, съел шаурмы - этого хитрого блюда, о котором до этого только слышал - и, к моему удивлению, она мне понравилась. Ничё, ничё. Москва - такая же тварь, как и я. Она меня примет.

Отсутствие автоматических камер хранения на Казанском вокзале меня немного расстроило. Я даже и предположить не мог, что те чудные камеры-саркофаги моей юности, которые надо было закрывать с помощью кода и пятнадцатикопеечной монеты, больше не существуют. Сколько же всё-таки лет я был оторван от жизни!
Пришлось сдавать сумку в отделение ручной клади усатому мужичку в синей спецовке. Ссукабля, стрёмно. Ненадёжно. Мало ли чего. У меня в сумке не подшивка «Пионерской правды», у меня там куча бабок. И ствол. Вдруг кто заглянет?
Ствол я хотел оставить при себе, но благоразумно передумал. От одной пули толку мало, зато засветиться с ним проще простого. Подойдёт мент, постукает по бокам - и хоба, вот он я, снайпер. Ментов беречься надо, я без паспорта.
Людей на Казанском не меньше, чем на рынке. Господи, как в Москве народ живёт в таком количестве!? Наверно, богатые все, а потому спокойные. Я вот тоже по ходу спокойным делаюсь со своим нежданным богатством. Хули, деньги лечат.
И тут же чуть не врезал какому-то наступившему мне на ногу ухарю.
-    Алло, гараж! - оттолкнул его вежливо.
Тот бросил на меня мимолётный взгляд и дальше почесал. Ну, твоё счастье, что ты такой скорый.
В газетном ларьке бросилась в глаза газетёнка под названием «Недвижимость». Так, так, ну-ка гляну, почём здесь квартиры.
Купил. Развернул, посмотрел. Мне какую надо: двух, трёх комнатную? Да, бля, и одной хватит! Нашёл страницу с вариантами по однокомнатным квартирам. Прихуел. Моих бабок даже на такую не хватает. Я ебу, и куда только мир катится!
-    Уважаемая, - говорю продавщице газет, - чё-то я от жизни отстал малость. Объясни-ка мне, тупому, это что, все квартиры сейчас столько стоят, или это газета какая-то не такая, не на простых людей рассчитана?
-    Газета? - переспрашивает. - Обыкновенная газета, для всех. А квартиры действительно столько стоят.
Вот так, обломись.
-    Ну спасибо тебе, радость, утешила. Дай бог тебе мужа красивого.
А снимать?
Цены за съём вроде божеские. Ну как божеские... Пару дней назад я бы от них не меньше напрягся, а сейчас, с баблом на кармане, вроде бы уже выбирать можно. Ладно, это позже. Пока город надо рассмотреть, надышаться пьянящим столичным воздухом.

Солнце светило, снег хрустел под ногами, настроение, к моему великому удивлению, было очень даже ничего. Я шёл по улице куда-то вдаль от Казанского вокзала и рассматривал всё, что попадалось по пути. Магазины, магазины, магазины - они тянулись бесконечной чередой, почти во все я заходил. Сначала попались с какой-то белибердой - игрушки, женское бельё, аксессуары из кожи, на хуй никому не нужные. Потом подвернулся с мужской одеждой. Я зашёл, кинул взгляд на рубашки, брюки, пиджаки и тотчас понял, что мне необходимо здесь задержаться. Тело, с самой макушки по самые ступни отозвалось нехорошим зудом на облегавшую меня одежонку, которую я не снимал вот уже несколько дней. Тело запросило свежести и комфорта.
В магазине рассекали пространство штуки четыре продавщицы, но ко мне почему-то ни одна не подходила. Мельком я увидел в зеркале свою физиономию. Щетина, почти превратившаяся в бороду, обветренная красно-тёмная морда, круги вокруг глаз, пронзительно-тяжёлое выражение глаз. Даже самого себя пригрузило это выражение. Надо поменьше в зеркало смотреться.
-    Подруга! - позвал я одну. - Подь-ка сюда!
Она недоумевающе, но резво подвалила. Вот скажи я волшебное слово «пожалуйста», и пришлось бы ждать полчаса. Не, как ни крути, а люди вежливость не понимают. Их в напряжении держать надо.
-    Чем интересуетесь? - спросила жеманно.
-    Знаешь чего, радость моя, -  говорю с неимоверным обаянием, - я только что с золотых приисков вернулся. Мне деньги ляжку жгут. Давай-ка устроим маленькое бордельеро!
Печально помолчав и трагически закатив свои блядские глазки, продавщица выдала:
-    Что-нибудь посмотреть желаете?
То ли на самом деле не врубилась в мой тонкий юмор, то ли сделала вид. Хотя какой вид, разве эта тупорылая овца смотрела «Калину красную»? Мда, а нас на зоне ей чуть ли не каждый месяц грузили. Я уже и не помню, сколько раз эту «Калину» смотрел. Наизусть её знаю.
-    Желаю, - ответил. - Костюмчик бы мне, пару рубашек. Что ещё... А, галстук! Обязательно галстук!
-    Какой размер у вас?
-    Понятия не имею.
Она - это же надо! - достала из кармана метр и, брезгливо отводя нос, обмерила меня.
-    Светлый костюм, тёмный?
-    Потемнее.
-    Взгляните на эти.
Овца овцою, но костюмчики предложила неплохие. Я выбрал тёмно синий, сходил в примерочную. Переодевшись, взглянул на себя в зеркало и... был тронут до глубины души. Тёлка и пару рубашек подогнала: белую и синюю. Галстук я выбрал красный - как-то вдруг почувствовал в себе вкус к ярким вещам.
-    Беру, - сказал решительно.
Продавщичка выписала счёт. Сумма - охуительная! Полгода можно на эти деньги жить. Но сейчас мне пофиг. Один раз живём. Хоть в приличной одежде похожу.
Вещи мне загрузили в большую яркую сумку. Я шёл с ней по улице, и люди на меня оглядывались. Наверно думали: вот чмо какое идёт с такой неслабой сумкой. Спиздил наверняка, урод.
После магазина одежды встретился магазин обуви. Пришлось зайти. Не в этих же раздолбанных, покрытых слоем грязи ботах шастать при новом костюмчике?
Обувь шикарная. Блестящая такая, пахучая. Дорогущая - умереть и не встать! Продавщица подвалила ко мне сразу. Видимо, по моей яркой сумке поняла, что посетитель платежеспособен. Ну, обирай меня, шалава! Сегодня можно.
Выбрал итальянские зимние ботиночки. Лёгкие, удобные, тёплые. По крайней мере, продавщица так по ушам поездила. Ладно, поверим. Одевать не стал, решил, что как-то сразу надо будет переодеться. В один момент перевоплотиться. К сумке с одеждой добавилась сумка с обувью.
Передвигал ластами с двумя яркими сумками по морозному московскому воздуху и чувствовал себя как нашкодивший пионер. Вроде и неудобно, а в душе приятно.
Если пошла такая гулянка, то магазин верхней одежды, разумеется, не попасться мне не мог. Я так и подумал: костюм купил, обувь купил, надо и зимнюю куртку менять. Только подумал, глядь: а передо мной уже и магазинчик нарисовался. Ну что делать - надо заходить.
У-у, тут меня, красивого небритого мужчину с двумя яркими сумками встретили как дорогого гостя. И улыбались, и пальто демонстрировали охотно. Я выбрал длинное, чёрное. Стильное, ссукабля.
-    Стильное, - так продавщица и сказала.
Ну, хули, если они каждый день товар толкают, надо думать, соображают кой-чего.
К пальтишку я подцепил меховую кепку. Серенькая такая, симпатичненькая. Деньжищ за эти вещички выложил немеренно! От пачки какой-то пшик остался. И жалко вроде денег, и понимаю, что с умом потрачены.
Одеть тоже не решился. К двум ярким сумкам добавилась третья, побольше.
Ну куда я одевать всё это буду на грязное зудящее тело? Помыться надо срочно. Где тут это возможно?
Подвалил к первому попавшемуся таксёру и велел везти меня в баню. Тот вёз недолго, подкатил к какому-то малопонятному строению, денег запросил семьсот рублей. И я, щедрый, и я, добродушный, ни слова не говоря, отстегнул эму эти бабки.
Ссукабля, и чего это со мной? Главное, никакого внутреннего протеста.

В баню ввалился на понтах, с тремя сумками. Банька цивильная: сидит девка за стойкой, как в офисе, ненавязчиво грузит, предлагает всякие банные услуги.
-    Помыться желаете? - взглянула она на меня.
-    Угу. Только я с вещами, как бы не спиздили.
Девка заверила меня, что здесь шмотки не пиздят. Камера хранения, охрана и все дела. Элитная баня, понимать надо.
-    Вам отдельную кабинку или в общем зале?
-    Конечно, отдельную.
-    Массаж?
-    Кто делает?
-    Мужчинам делает девушка. После массажа она может остаться.
-    Для чего?
-    Для других, - сделала она ударение, - услуг.
-    Давай массажистку.
Девка развела меня на веник, напитки и закусон. Пива взял и ещё какой-то экзотический коктейль. Плюс салаты.
Вышел чувачок в костюме, хотел принять от меня сумки, но я ему не позволил.
-    С собой возьму, - сказал. - Больших бабок вещи стоят.
-    Да у нас камера хранения... - попытался он меня переубедить.
-    Не, с собой.
Чувачок проводил меня до кабинки, пожелал приятной помывки и скрылся. Какое-то время я тупо сидел и ждал, пока мне принесут выпивку с закуской. Разозлиться не успел, принесли скоро. Я выпил бокал пива, закинулся салатом и стал раздеваться.
За предбанником открывалась дверь в комнатёнку-сауну. Там уже было напарено, я лёг на скамейку, закрыл глаза и принялся неторопливо потеть. Потом чуток помахал веничком. Баня была цивильная, тёплая, без сквозняков, не то что дырявая зоновская. Постепенно я словил кайф.
Счастье есть, счастье возможно. Просто я с детства был лишён его, просто мне не показали примеров. Сейчас я с великим недоумением понимаю, что существуют люди, которые всю жизнь живут вот так: в спокойной, размеренной обстановке, у которых все проблемы ограничиваются лишь выбором страны для летнего и зимнего отдыха. Кто придумал такую несправедливость?
Ну да ладно, может быть смысл и состоит в том, чтобы пострадать, прежде чем достигнуть заветных рубежей. Бля буду, а я их достигну! Каждый ублюдок достоин счастья, но никто не достоин его так, как я! Никто! Я центр мироздания, я пересечение всех путей. Я вершитель судеб, в конце концов!

Пришла массажистка – деваха лет двадцати. Набыченная какая-то, но сейчас мне всё равно. Я вышел к ней как был - голый. Она удивления не выказала. Ну ещё бы.
-    Ложитесь, - сказала тоном зоновской врачихи, собирающейся захерачить в жопу укол.
Я лёг.
-    Только понежнее, подруга, - высказал пожелание. - А то я дёрганный. И щекотки боюсь.
Она положила ладони на мои плечи и принялась массировать мою усталую спину. От прикосновения женских рук по телу пробежала странная судорога, я даже выдохнул лихорадочно. Не помню, когда последний раз ко мне прикасалась женщина. Тёлка опускалась по спине ниже, мяла, гладила, щипала кожу - бренное моё тело захлестнула невиданная волна ощущений. И приятность, и стыд, и неосознанное отторжение - всё было в них. Закружилась голова.
Когда она бегло прошлась пальчиками по ягодицам, я больше не мог сдерживаться. Хуй готов был разорвать скамью наполовину, перед глазами плясали пятна. Я вскочил на ноги, загнул массажистку раком, сорвал с неё юбочку и всадил свой дрожащий член в её сухое влагалище.
-    Презерватив! - застонала она.
-    В презервативе не умею, - прохрипел в ответ.
-    Так нельзя! - вырывалась она. - Это не входит в услуги!
-    Входит! - рычал я, удерживая её бёдра. - Заткни пасть, сука, я приплачу!
Пасть она не заткнула - вскрикивала, бормотала возмущения, дёргалась. Меня это возбуждало. Вырывайся, блядина, стони, кричи. Всё равно ты моя. Я твой повелитель.
-    Только не в меня, - стонала девка.
Возбуждение длилось недолго. Через пару минут подкатило, я успел выдернуть член и исторгся. Сперма стекала на пол, было её много, на какое-то мгновение в глазах потемнело. Я чуть не упал. По телу волнами ходили болезненные судороги удовольствия.
Блядская массажистка сидела на скамейке и ёжилась.
-    Это насилие, - сказала она смешную фразу. - Я на тебя в суд подам.
Я достал из кармана брюк несколько пятисотенных купюр и засунул ей за блузку между грудей.
-    Не ври мне, - посмотрел на неё сверху вниз, - тебе понравилось.
Она достала деньги, придала им вид аккуратной пачечки и положила в кармашек на юбочке.
-    Время ещё не вышло, - приподнялась со скамьи. - Продолжить массаж?
-    Не надо, - бросил я. - Свободна.

При бане имелась парикмахерская. Основательно напарившись и помывшись, я позволил постричь себя и побрить. Переоделся в свежие вещи. Старьё затолкал в красивые блестящие сумки.
В зеркале, что висело в приёмной, на меня смотрел совсем другой человек. Таким я себя ещё не видел. Вот так, Киря, поворачивался я то одним, то другим боком, хочешь верь, а хочешь нет, но ты перевоплотился. Ты уважаемый и почтенный член общества, у тебя приятный вид, ты не вызываешь подозрений. Ты поймал удачу за титьки.
Новые ботинки похрустывали, а костюм и пальто производили при движении элегантное шелестение. Некоторое неудобство доставил лишь меховой кепончик. Сидел он удобно, но открытыми остались уши. Как-то это было непривычно, хотя они вроде и не мёрзли. Я привык ходить в гандончике, натягивал его на самый нос, и легкость, опустившаяся вдруг на голову, смущала.
Сумки со старьём выкинул в первую же объемную урну. Нахер надо с ними таскаться. Жалко было чуток шмотки, да что уж чуток, реально жалко, но ничего не поделаешь. От такого вонючего тряпья надо избавляться, всё равно я его никогда больше не надену.
Тяжелей всего далось расставание с курткой. Она была ещё куда ни шло, вполне бы носилась пару-тройку лет, но таскать её под мышкой по Москве - это зихер. Тяжёлая, сука, не развернёшься с ней. Прощай, верная труженица, претензий к тебе не имею. Может, бомж какой доносит.

-    В Большой театр есть билеты? – спросил у бабы в билетном ларьке.
Думал нет, а тётушка за стеклом вдруг выдаёт радостно:
-    Есть.
-    На сегодня?
-    Да.
-    А что показывают?
-    «Щелкунчик».
Ебать мой хуй, сам «Щелкунчик»! Это же шедевр, надо брать. Билет оказался дорогущим. Ладно, ладно, новая жизнь по новым расценкам. По всем прикидам до конца дня пачки хватит.
Большой театр нашёлся довольно быстро. На билете, конечно, была указана станция метро, но мне казалось, что придётся поплутать. Оказывается, в самом центре Москвы, недалеко от Красной площади. Туда я тоже заглянул, прошвырнулся. Мавзолей не работал, а больше там делать нечего. Жалко, ссукабля, на Володьку хотелось посмотреть. Уважаю его.
В здание театра люди входили степенные, хорошо одетые. И я тоже такой - хорошо одетый, охренеть какой степенный, хрущу по снегу новыми итальянскими ботинками, рассекаю воздух рукавами строгого чёрного пальто, сверкаю красным галстуком. Я свой, ребята!
В фоей перед началом балета присмотрелся к мордам повнимательнее. Неприятные, слов нет. Кругленькие такие, розовенькие, беспечные. Сразу видно, грузчиками и подсобниками не трудились. Всколыхнулось в груди желание глотки им всем резать - за их неправедное счастье, но я попытался укротить такие порывы. Укрощались они тяжело.
Если есть деньги, нужно быть именно таким? Это обязательно?
Не надо себя дезориентировать, я в их сытую кодлу входить не собираюсь. Я сам по себе, они сами. Я всегда был сам по себе, а сейчас и подавно буду. Я здесь так, на экскурсии, с рабочим визитом, осматриваю достопримечательности, изучаю нравы. Надо же не только босяцкого опыта набираться.
Раздался последний звонок. Я сидел в партере, но в задних рядах. Начался балет, заиграла музыка, выскочил народец в смешных прикидах. Пошли пляски. В принципе, смотрелось по приколу.
-    Смотрите, смотрите, - шептала сидящая рядом седовласая пенсионерка в вечернем платье, то ли мне, то ли самой себе, - какие изысканные движения! Это молодая танцовщица, племянница моих знакомых, всего первый год в Большом. Но определённо у неё есть будущее.
-    Без пизды, - согласился я.
Старушка взглянула на меня и расплылась в гримаске беззвучного смеха.
-    Вы часто здесь бываете? - дружелюбно приблизилась она ко мне.
-    Регулярно.
-    Что думаете о сегодняшнем представлении?
-    В целом нехуёво, но бывало и получше.
-    Вы циник, - положила она свою сморщенную ладонь мне на рукав, - но поразительно точно определили происходящее. Сегодня всё не столь ярко, как обычно.

Высидеть представление оказалось непросто, но я мужественно перенёс все лишения. Ничего, натренируюсь, пообвыкну, глядишь - и не замечу, как балет будет пролетать. А там и за оперу можно браться.
В Москве ночь. На улицах толпы народа, освещение, реклама - глаз слепит. Падал лёгкий-лёгкий снежок, ни единого дуновения ветра, совсем не холодно. Люди такие беспечные, шли по улицам, пили пиво, смеялись, даже целовались. В основном молодые.
Неужели так всегда можно - пить пиво, смеяться, пребывать в беспечности? Мне дико это, непонятно. Это какой-то иной уровень действительности, пока что скрытый от меня. Но вроде бы в него приоткрывается щёлка. Что, святые-праведные, пустите туда убийцу и форменную мразь? Что говорите, не слышу? Подумаете... Ну, думайте, думайте, только я долго ждать не собираюсь. Предупреждаю: если сами не пустите, я силой к вам прорвусь. Такую кузькину мать вам покажу, что на всю оставшуюся бесконечность запомните.
А вот и менты. Один в тачке, другой у машины. Я напрягся, но на меня они даже не посмотрели. Ну правильно, я же уважаемый член общества.
Народец заворачивал в какую-то цивильную подворотню. Я подвалил посмотреть. Вход в некое заведение, прищурился, разглядел - ночной клуб. В фоей два ёбанца стоят в костюмах, металлоискателем людей шерстят. Я зашёл.
-    Поднимите руки, - они мне.
Поднял.
-    А где за вход платить? - спрашиваю.
-    Касса слева, - пробубнил ухарь.
-    Чистый? - попытался я пошутить.
Они ничего не ответили. Серьёзные такие, напряжённые. Ответственно к делу подходят. Молодцы. А то вдруг шпана какая пролезет, хулиганьё малолетнее.
Купил билет. Сдал пальто с кепончиком в гардероб. Программа ночного клуба называлась «Японский кошмар». Хе, что тут может быть такого кошмарного? Вот этот клоун?
Самурай с саблей при моём приближении сабельку свою вскинул и громко крикнул что-то ругательное по-японски. Я чуть не врезал ему от неожиданности. Напугал, дурак.
В зале некоторые людишки тоже в японских прикидах. Маски какие-то изуверские, кимоно. Официантки все под гейш одеты. Музон крутился неимоверно громкий, мозги сразу жилибиться принялись, техно какое-то, но с восточными вкраплениями. На экранах - а их здесь штук восемь, большие, ссукабля - кадры из японских фильмов. То самураи друг другу животы вспарывают, то какие-то синие мальчики из-под стола вылезают, то баба с зачёсанными на лицо волосами ползает.
Народ совершал хаотичные телодвижения на переливающемся разноцветными огнями полу и время от времени начинал хором скандировать:
-    Давай-давай! Давай-давай!
Занятно. В общем и целом мне здесь нравилось.
Я сел за свободный столик, тут же подвалила гейша. Оказывается, за столик надо платить. Ну, держи, блядина японская, раз надо.
Она мне меню сунула, там блюда тоже с японским уклоном. Я взял кое-что наугад. Попробую, что хоть за японская кухня такая.
-    Выпить есть чего?
-    Саке.
А, знаю. Это водка японская.
-    Неси.
Припёрла поднос с чашками. Хер проссышь, что такое. Ложек нет, только палочки. Ссукабля, вот ведь условности! Ну ладно, если только раз, по приколу.
Поковырялся. Съел конечно всё, я всегда был членом общества чистых тарелок, но особого удовольствия не словил. Сухо как-то, пресно. Хлебнул саке. Тоже не восторг, но вроде пить можно.
Вокруг бабуськи шуршали. Сладенькие такие, в джинсиках, в футболочках. Попки кругленькие, налитые - так и хочется зубами впиться. Ну да палку я уже скинул. Сколько лет прошло в гордом онанизме, думал, что не смогу. Правда, надолго всё же не хватило. Но ничё так потрахался, пойдёт. Будет, что на свалке вспомнить.
Вскоре и сам танцевать попёрся. В костюмах и галстуках здесь народа было мало, но всё же кое-кто имелся. Метрах в пяти от меня как раз мужичок в костюме зажигал. То ли пьяный в жопу, то ли наркотой накачанный. Глаза навыкате, ничего не соображает.
Я цивильно старался дрыгаться. Пятка, носик, топ-топ-топ. Я же не какой-то босяк подзаборный, я приличный чувак. Мне по статусу дикие пляски не положены.
Ничё, попёрло в кайф. Ещё несколько раз догонялся саке и какими-то другими напитками. Расслабился.
Только жаль, что ни одного медляка не поставили. Я бы не прочь с тёлкой потанцевать.


Окончание следует.

Tweet