Был жаркий тягучий конец июля, обычный вечер пятницы, с всеобщей суматохой спешащих забыться в тени пригорода на два выходных дня. Забитые трассы, нервные гудки, вон из города, прочь от низковисящего над деревьями удушливого марева цивилизации.
Гриф вышел из конторы и блаженно улыбаясь потянулся, потом сразу же сконфуженно огляделся по сторонам, не видел ли кто, его молодого начальника нового филиала, прыгающего на ступеньках, как мальчишка. Надо держать себя в общепринятых рамках, подумал он, а то так недолго прослыть странным, потом недалёким и прощай карьера. Тут вспомнилось, что при знакомстве с коллективом очень некстати были его расчуствовавшегося откровения по поводу вегетарианства, кому какая разница, на работу это не влияет, в конце концов это личное дело каждого рвать мясо или клевать злаки. Все вежливо скривились в понимающей улыбке, а уж подумали понятно что. Но никого кроме рабочих в красных жилетках, кладущих дымящийся асфальт рядом не было. Гриф не заметил, что чёрный дышащий слой аккуратно раскатан до самой лестницы и нечаянно наступил в мягкую пружинящую массу. Выдернув ногу из урбанистической трясины озираться пришлось ещё раз, не оскорблены ли его поступком дорожники. Но всё было тихо и никто не обращал внимания ни на него, ни на увековеченный им чёткий отпечаток. " Оставил след в жизни " - по причине перегрева голова оказывалась производить что-то кроме стереотипов.
Гриф работал в своей нынешней должности всего две недели, впервые в жизни став хоть небольшим, но начальником, ну и что что далеко от дома, всего сорок минут лёта, по нынешним временам вполне приемлимо, зато перспективное направление и надежда на головокружительное будущее.
Полёт как обычно проходил нормально. С высоты открывался великолепный вид на речушку, впадающую в вечерний залив, окружённый зубастыми скалами, и даже они, повинуясь сегодняшнему умиротворению, казались не такими острыми на ощупь. Гриф потрогал бумажный пакет с провизией, который принесла ему секретарша, так как сам метался целый день, как угорелый и был ужасно занят, а Гера просила купить что-нибудь поесть. Они с Герой ждали прибавления семейства, это должно было произойти со дня на день, поэтому она больше чем обычно обижалась, капризничала и поражала окружающих странными просьбами. То Грифу приходилось летать по округе, разыскивая австралийских кроликов в собственном соку, а то под утро плестись к владельцу соседнего китайского ресторана, долго извиняющесь скрестись в дверь и обяснять этому заспанному идиоту, что ему срочно нужны, хорошо когда всего лишь лягушки и плохо когда тасманийские тараканы, которых последний раз завозили лет тридцать назад и заказывали только большие оригиналы.
Сегодня заказ был прост, мясо с кровью, Гриф просил секретаршу взять ещё проростки пшеницы для него, вот они лежат сверху, а внизу холодное и тяжёлое, наверное какая-нибудь вырезка, здоровый свёрток. Неплохо бы посмотреть, потому что секретарша по всему являлась редкостной чистоты дурой. Всё что она могла делать правильно и хорошо - это самозабвенно, по птичьи примостившись на краю добротного кожанного кресла, стучать по клавиатуре, набирая бесконечные отчёты, выписки и сообщения для пресс-службы. Била быстро, громко, отдаваясь целиком процессу, когда же документ был напечатан, ёрзая в испуганной тишине скорее отыскивала новый и только опять, начав колотиться в такт ударам всем худым тельцем, казалось успокаивалась. В конторе все звали её по имени, несмотря на далеко не юный возраст, когда же готовили приглашения на офисную вечеринку, Гриф с удивлением прочитал на карточке, что её фамилия Дятел, ему стало смешно и жалко.
Он так спешил, что к дому почти подлетел. Гера ждала его в саду : " Помоему вот-вот мы станем родителями, но я всё равно хочу есть " - с вызовом сказав, она скрылась за кустом азалии. И уже оттуда жалобно : " Сделай, а? " Повода для волнения небыло, они давно решили, что Гера разрешится сама, как и её мать и бабка, без всех этих новомодных помошников и советчиков, главное ей не мешать. Значит Гриф должен на семейном очаге приготовить, что она хочет, только лишь бифштекс с кровью, что может быть проще.
Вынув прозрачную коробочку с лопнувшими по шву семенами пшеницы и торчащими из разрывов апатичными вяло завивающимися ростками, он потянул и достал большой свёрток. Упаковка легко поддалась, бумага развернулась и перед глазами Грифа предстала жёлтая старуха со скрюченно-подогнутыми в коленях и локтях конечностями. Он тяжело вздохнул, конечно только эта кретинка Дятел могла подсуропить начальнику такой провиант. Даже ограниченному тупому завсегдатаю фаст фуда не пришло бы соотнести сей образец с понятием мясо. Крови в промороженом теле не наблюдалось тем более, наверное уже при жизни эритроцитарные массы покинули своё естественное место обитания, ужаснувшись такому долгому и многотрудному ея продолжении. К тому же тушка не была потрошёной, хотя спереди и виднелся кривой надрез, но из пупка не торчал, как обычно, весёленький розовый пакетик с внутренностями. Гриф ненавидел разделывать мясо, испытывая чувство глубочайшей гадливости, всегда предпочитая использовать полуфабрикаты, когда приходилось готовить для Геры, да она и не часто его мучила, зная его нелюбовь и смирясь с ней, относя её к разряду незначительных недостатков не приносящих очевидного вреда - Гере нравилось чётко формулировать и объявлять своё понимание жизни . Для себя же он давно решил эту проблему перейдя на растительный корм.
Но делать было нечего, Гриф сунул голову в петлю фартука с утятами и взяв тесак, сильно опустил истосковавшуюся по работе сталь в область грудины. Противно захрустели старые побитые остеопорозом рёбра, отламываясь и вылетая из своих сочленений, одна из ключиц прорвала синюю кожу и противоестественно торчала из груди. "Звук как у ломающегося первого тонкого льда на лужах ранней осенью. Только бы желчный пузырь не прорезать, а то эту горечь потом ничем не промоешь " - хозяйственно подумал Гриф, стараясь отогнать от себя душную тошноту. За спиной мелькнула встревоженная Гера : " Кажется начинается, я пойду прилягу ", он даже скорее не услышал, а ощутил, что она сказала, и внутренне сжался от собственной беспомощности и ненужности своего занятия. Теперь оставалось только ждать, ведь причин для беспокойства нет, Гера молода, здорова, и продолжать жарить, варить, вдруг после у неё проснётся дьявольский аппетит. Гриф повернулся к разделочному столу и тупо пару раз тюкнул куда-то по шее. Она легко отрубилась, но как это часто бывает повисла на собравшейся в складки коже, которая в свою очередь никак не поддавалась, пришлось взять ножницы. Издалека раздался гортанный стон Геры, похожий на клёкот, похоже действительно всё началось. Гриф с отвращением посмотрел на мерзкую старуху и только сейчас заметил, что она не ощипана. Старая жёсткая растительность косматилась на голове и на всех положенных местах. В довершении всего на осунувшемся обтянутом прямо по кости подбородке глумливо торчал длинный, как из проволоки толстый волос.
" Надо опалить " - Гриф включил плиту и по воздуху распространился запах горелого, стараясь не смотреть, он поворачивал куски разными сторонами, подносил их к огню будто надеясь, что в нём может сгореть смрадная вонь и его липкий страх перед этой холодной равнодушной плотью. Гера закричала громче, забилась раненой птицей и затихла. Гриф неловко всё бросил на стол, задев старухину голову так, что у неё открылся жёлтый склеротичный глаз, сразу насмешливо уставившийся прямо на него, и поспешил к Гере. Гера тихо сидела, чертя клювом на песке непонятные загогулины. Увидя его устало и ласково улыбнулась, как это может сделать только настоящая орлица, привстала, распахнув свои роскошные крылья, которыми он так всегда гордился, и показала ему пару только что снесённых яиц. Гриф хотел что-то сказать, но захлебнулся от переполнявшего его ощущения, хотел отвернуться, но встретился глазами с недремлющим старухиным оком, которое ему тут же подмигнуло, ноги ослабели и теплая окутывающая темнота проглотила его успокаивая.
Когда он очнулся, то увидел только трепещущий на ветру куст азалии в своём саду и услышал шум воды в реке, протекавшей недалеко от его дома и спешащей в залив. Неуловимое воспоминание тревожило Грифа, но никак не оформлялось в связную опасность. Повернувшись на другой бок он увидел свою Геру, которая спала как обычно беззаботно раскинувшись и тихонько посапывая. Почуствовав его взгляд, тут же проснулась и потянулась к нему. Грифу стало необыкновенно легко, он прикоснулся к ней и шепнул: "Пойдём на залив ". Резво подскочив, обгоняя друг друга они бросились бежать туда где плескалось изумрудное прозрачное чудо, именуемое бухтой. Белые бурунчики волн казалось тоже не могли решить кто самый проворный и радостно, как дети гонялись вдоль и поперёк, пытаясь хмуриться и бурлить как взрослые, ничего у них не получалось, а только выходило смешно. Гриф не останавливаясь прыгнул в воду, нырнул и поплыл, так долго сколько хватило сил и воздуха для его красивого мускулистого тела, смывая неприятное утреннее беспокойство. Вынырнув, посмотрел на Геру, вошедшую только по колено и шлёпающую по воде, она всегда очень долго заходила. Обдав её брызгами, он потащил её с отмели. Потом они ещё долго ныряли, поднимая целые фонтаны, в которых сразу же начинала играть радуга. И под конец совсем обессиленные выползли на берег и зарылись в горячий песок.
" Знаешь Гера, какие-то птицы, какие-то орлы, чёрт знает что ", - вдруг вспомнил Гриф. И тут же получил сильный удар палкой по спине. Он резко повернулся к обидчику и раздражённо хлестнул хвостом. По бетонному кольцу, окружающему вольер с крокодилами семенила жёлтая старуха, владелица фермы, один глаз у неё был полностю скрыт катарактой, а другой прищурен и старчески слезясь озирал всё вокруг. Старуха была не совсем в уме и непереставая обирала рот, пытаясь найти там несуществующие соринки. Но торчащий из подбородка одинокий волос похоже совсем ей не мешал, хотя натыкаясь на него и как будто уколовшись, она на секунду удивлённо отдёргивала руку от лица. Она давно не в состоянии была ничего делать, в жизни не ела мяса, но всегда сама приезжала смотреть как собирают яйца и выбирала новую жертву для производства чемоданов. Гриф видел Геру, придушенную рогатиной, видел как вертлявый мулат в большую корзину перекладывает их кладку с их детьми. Но был словно в оцепенении и не мог оторваться от этого выцветшего зрачка, ему хотелось или вспомнить, или проснуться. И тут старуха ему подмигнула, скорее у неё был просто тик и её перекосило непроизвольно, но Гриф увидел это как хотел, и сразу же вскипевшая в жилах кровь плеснула к голове и теплой окутывающей темнотой проглотила его успокаивая.
А старуха, живущая в спокойном течении старческой деменции, глядя на агонизирующего крокодила, вдруг по-молодому встрепенулась и очень ясно подумала, что хорошо бы выгодно продать на аукционе отпечаток ноги доисторического орла, найденный при ремонте дороги прямо у ступенек её заготовительной конторы.
http://www.tuz.nm.ru

Tweet