- Новый год скоро, - Семёнов зевнул и отложил газету.
    Жена пила чай.
    - Новый год, говорю, на носу, - Семёнов потянулся за заваркой.
    Жена зачерпнула узкой жёлтой ложечкой варенье. Взглянула на календарь:
    - Ишь ты, и впрямь, скоро. Двадцать четвёртое уже. Замоталась я у нас в бухгалтерии. То одно, то другое...
    Семёнов заварил прямо в кружке. Накрыл блюдцем.
    - Что, опять, как в прошлом году?
    
Жена откусила пряник.
    - Да баланс же годовой, плюс отчёт по фондам. С головой в проблемах, завтра вообще не знаю, когда вернусь.  В налоговую ещё заскочить надо... А тут ещё Васильева, дрянь такая, разноску по счетам завалила!..
    - Васильева? Это новенькая-то ваша? Не любишь ты её, я так погляжу.
    - Тю! Новенькая! Скажешь, тоже... Полтора года сидит, только место занимает. То ребёнок у неё заболел, то родственник помер.... Маемся с ней, маемся, а ничего не попишешь...
    Семёнов снял блюдце. Положил сахар. Помешал.
    - А вроде недавно к вам оформилась... Надо ж, время как быстро идёт-то...
    
Жена допила чай. Потянулась. Встала, подошла к раковине. Сполоснула чашку.
    Семёнов шумно отхлебнул. Добавил пол-ложки сахара. Снова отпил.
    - Скок там время-то? Есть сегодня что по телевизору, не знаешь?
    Жена посмотрела на запястье.
    - Пять шестого. Новости твои уже начались.
    Семёнов махнул рукой.
    - А, в восемь гляну.
    Жена присела на табуретку. Оперлась спиной о холодильник.
    
Семёнов усмехнулся:
    - Смотри, не свороти агрегат. А то за окном, в мешочке, как до войны, продукты хранить будем.
    Жена покачала головой.
    - Ой, ой! Посмотрите на него! А кто на прошлой неделе в морозилке чуть дверцу не выломал? Мало того, что алкаша этого притащил, ночевать оставил, так что вы поутру на кухне здесь вытворяли? Полдня убиралась потом за вами...
    - Серёга - он не алкаш, эт ты зря. Любит поддать, да. Но по выходным. Кто не любит-то?.. А дверка - ну, страдали люди утром, а она примёрзла. А я туда с ночи остаток сунул, холодная поутру, как хрусталь, славно так идёт...
    
Семёнов почесал грудь. Улыбнулся.
    - Вот через недельку опять разговеюсь. Сейчас нельзя. К тридцатому сдаём. Главинженр по участку носится, глаза - как у селёдки бешеной. Прораба замордовали вконец... Лужков, вроде, в пятницу подъехать должен.
    - Ну, успеваете?
    - А чего не успевать. Мой участок Степанов с Андреевым вчера смотрели... Да говорил я тебе. Ну, поорали, погоняли наших. Тут уж не без этого. Зато, слышь, если, говорят, Лужков примет, на первое-второе в январе отгулы всем. Хорошо бы...
    - Ты уж давай, не как в прошлый раз - одна тут сидела, шампанское некому открыть было. Знала бы - к Таньке, вон, или к своим бы съездила.
    - Свои у тебя тут живут. “Отлепись, жена от мамки с папкой и прилепись к мужу намертво”, - во как в Писании сказано. А то - “знала бы, знала бы...” Знала бы - этим, экстрасенсом была бы, много денег за просто так имели бы. Кто же знал, что прям, под бой курантов магистраль прорвёт... Никто не знал.  А она и не спрашивала никого. Шесть “авариек” вызвали, не считая наших. Ничего, управились быстро...
    - А что же тогда под вечер только завалился, да ещё в таком виде страшном? Да ладно бы, завалился, так ведь волоком тебя твой Синицын и ещё хмырь один притащили. “Принимай, Маша, бригадира!”
    
Семёнов потёр ладонью клеёнку. Отряхнул от крошек руки.
    - Ты вот, Маня, с бумажками да калькулятором своим возишься-возишься, так потом даже пожрать тебе лень приготовить. Умаялась она, гляньте-ка!  А я тогда по пояс в воде, да два с половиной часа, с мороза - в кипяток, из кипятка - в мороз. Туда-сюда, туда-сюда... У всех Новый год, блин, а я как... Тьфу, разозлила... Дай сигареты лучше.
    
Жена дотянулась до подоконника. Взяла пачку. Передала.
    - Чего разошёлся-то... Ладно тебе... Ступай, вон на лестницу кури. Я посуду сполосну и бельё вешать буду.
    - А ты в ванной развесь.
    - Места не хватит. Три комплекта постирала, плюс рубашки твои... Иди, иди, а то я “тайдом” лимонным их стирала...
    
- Простыни, “тайдом”... Куда я в таких штанах на лестницу?
    Семёнов задрал ногу. Линялые хэбэшные треники были покрыты созвездиями дырочек.
    - И на заднице уже решето одно. И пары лет не проносил. Делают же хренотень одну.  Вот раньше у меня батя - лет пятнадцать, помню, в одних штанах ходил - Владимирской трикотажной фабрики - и хоть бы хны... А сейчас...
    
Жена вновь подошла к раковине. Зашумела вода.
    - Сейчас, Витя, всё равно лучше. Вот ты, Вить, вспомни, как мы лет десять назад по магазинам перед Новым годом, например, рыскали. Очередищи-то какие были, боже мой! Я как вспомню! Отстоишь, намаешься, никакой праздник не нужен. А ещё ведь готовить...  А уж к мясу вообще было не подступиться. Да и не найдёшь нигде такого, чтоб нормальное было... Хорошо, у нас, помнишь, Ренат-мясник был знакомый, из углового? Ну, на Астраханском, около “Хозтоваров”... И косточку получше, и на холодец, а уж вырезка, вырезка была... Брал только за блат много, жадненький был... Зато в очереди не стояла!
    Жена вздохнула.
    
Семёнов покрутил в пальцах пачку “Явы”.
    - Я до твоего Ренатика доберусь ещё!.. Ты мне повздыхай, повздыхай!.. “У нас”, главное дело, говорит, знакомый был. У тебя, а не у меня, этот знакомый был. Морда татарская... И чего они все в мясники-то лезут? Прямо национальная страсть какая-то... Не пойму!..
    - Ну почему только в мясники? Вот, дворниками часто бывают, ещё там всякими другими разными... У нас в управлении завхоз - Равиль Гайнутдинович... Приличный человек, между прочим.
    - Ты мне зубы не заговаривай. Ещё один ухажёр, да, появился?.. И опять из татарвы, прости Господи! Татар на мясо тянет, а Машку мою на татар!
    Семёнов засмеялся.
    - На лестницу не пойду. В окно покурю.
    - Опять простынешь... Свитер хоть надень.
    - Ага.. Простыну - дома лежать буду. Мешаться. Никаких Равильчиков не приведёшь...
    - Вот хуже бы тебя знала, ей Богу, обиделась бы и тряпкой вот этой самой по усам твоим надавала... Уже ты меня извёл своими... Ладно бы повод был, а так ведь ни за что ни про что страдаю.
    - Ну святая, святая! Во, нимб- то светится, глянь...
    
Несколько минут молчали. Жена гремела посудой. Семёнов курил.
    Выкинул окурок в окно. Выдохнул последнюю струю дыма.
    - Слышь, Манят, я говорил, тут недельку занят буду. У тебя дел тоже невпроворот. Цены-то опять к Новому подымут. Толчея на рынке... Сама говоришь - набегаешься, потом празднику не рада. Может, заранее закупим там всё, что надо. В морозилку набьём, чего... она большая. Шейки купим, грудиночки... на холодчик голяшечек. “Гжелочки” для меня возьмём. Тебе - винца. На салаты надо горошка с огурцами. Колбаски опять же...
    
Жена вытерла руки. Повесила полотенце на крючок.
    - Гляди, распокупался!.. А за квартиру платить? А Люська на каникулы в кои-то века приедет... Дублёнку ей обещали...
    - Дублёнка - дело десятое. Ты чем ребёнка с общежитских да столовских харчей откармливать будешь? Пельменями этими, как их, “Дарья”, что ли? Мне вон, в последний раз как варили, вообще ноготь в фарше попался. Как он туда попал?
    - Ну что ты выдумываешь, какие ногти... Хорошие пельмени. Сам же любишь, с уксусом...
    
Жена заглянула в холодильник.
     - Ладно, раз сам желание изъявил, давай сходим. Час до закрытия... Успеем. Глянем чего-нибудь... Сумки не забудь. Денег-то сколько брать? Перчатки возьми...

***
    Мёрзнуть не пришлось.
    Троллейбус пришёл быстро. Через три остановки вышли и перешли дорогу.
    Двухэтажное здание рынка украшали огоньки гирлянд. Перед входом торчала огромная ёлка.
    - Слушай, а и впрямь Новый год скоро! Так закрутишься, что и не заметишь...
    Зашли в  освещённый тусклым жёлтым светом, полупустой  павильон. Запахло соленьями.
    Обошли бакалейный, молочный и рыбный.
    Минут через десять первая сумка отяжелела. Семёнов развернул вторую:
    - Пойдём, мясца глянем.

    Подошли к длинному прилавку. Прошлись вдоль разложенных на подносы кусков. Понаблюдали за разделкой. Громко “кхекая”, два коренастых мясника на плахе рубили новые куски.
    Вернулись. Продавцы оживились:
    - На супчик косточка, смотрите какая! Для варки есть, для жарки.
    - Шашлычок не желаете?
    - Грудинка отличная, филеечка прямо на вас смотрит!.. Побольше есть, поменьше кусочки.
    - Суповой набор, печёночка!..
    Жена придирчиво поворочала на подносе грудинку. Надавила пальцем на вырезку. Осмотрела штампы.
    
Продавец прищурил миндалевидные глаза.Улыбнулся, приподняв усы:
    - Берите, женщина. Всё свежее, парное. Пять лет здесь стою, все меня знают. У Рашида самое лучшее всегда!

    Семёнов хохотнул:
    - Ну я говорил тебе, говорил?.. А ты не верила. Вот, пожалуйста - Рашид.
    - Ну кончай!.. Причём здесь -  Рашид или не Рашид?.. Отстань от человека... Видишь - мясо, и правда, хорошее. Почём грудинка у вас?
    Усы продавца вновь приподнялись:
    - Это вот по 190, филе свежее, грудинка по 150, на жаркое вот по 140 отдам. На суп есть. Берите, подешевле отдам, мясо свежее...
    Жена посмотрела на Семёнова. Тот пожал плечами:
    - Ты смотри сама, на твой выбор. Если кожа хорошая, значит, и мясо свежее. Мне, вон грудинки, вот этот кусочек возьми.
    
Жена потеребила кусок.
    - Дрябловата вроде. Не знаю, а я мужскую люблю. Мясистая. Структура другая. У качков хороша особенно...
    - Да ну... Дорогая и жесткая бывает часто. Химии, говорят, у них в мясе много. Гормоны разные...
    Жена хмыкнула:
    - Тут уметь выбрать надо. Опыт нужен. Вон смотри, как тебе эта?
    Рашид закивал:
    - Хороший выбор, хозяйка, хороший. Мясо превосходное. Ну что, обвалить кусочек?
    
Не дожидаясь ответа, татарин ловко снял кривоватым ножом грудные мышцы с рёбер. Красно-жёлтое корытце разрубленной грудной клетки переложил на соседний поднос. Шлёпнул два плоских куска мяса на тарелку весов.
    - Кило триста будет. Кожу оставляем?
    Семёнов помотал головой:
    - Снимай. Запеку в сметане.
    Позади продавца мясники водрузили на огромную плаху очередное тело. Уложили поудобнее. Один отошёл, другой повёл плечами и взялся за топор.
    Семёнов толкнул жену в бок:
    - Слушай, глянь-ка вон на ту. Жаль, головы уже нет. А так ничего, свежая, молоденькая. Давай ногу целиком возьмём, с голяшкой?  А то и обе, а?
    
Жена прищурила глаза:
    - Это откуда у вас мясо?
    Рашид оглянулся:
    -Наше, российское. Из-под Липецка, со второго комбината. Со всеми прививками. Экологически чистое. Обе ножки если возьмёте - сотенку скину вам.
    - Чего мало так? Давай две скинь - по сотке за ногу...
    - А, давай! Уговорила... Хорошей женщине разве можно отказать!..
    Рашид обернулся к рубщику и произнёс что-то по татарски. Тот кивнул и резво замахал широченным топором.
    - Скажи, чтоб по коленкам поделили, и ступни отдельно сложи. Пальцы срубите, а то мне дома возни много... Ягодицы чисто снимите, без остатка! А то я вас знаю...
    Семёнов усмехнулся. Подмигнул татарину:
    - Это точно, она вас знает!
    - Не болтай давай, складывай лучше в сумку. Да, штемпель не забудь глянуть. Дай сама, а то не найдёшь...
    
На внутренней стороне мраморно-белого бедра жена отыскала лиловый квадрат. Поднесла кусок поближе к глазам. Прочитала:
                
                
                    Волкова В. А.
                     03. 83 - 12.02    
                пол жен. пр. здор. сорт I
                инд. № 834657-009
                II Липецкий комбинат. Цех 5        



    Семёнов принял от мясника объёмные пакеты, покрутил в руках, аккуратно сложил в клетчатую сумку.
    Жена оглядела покупки. С сомнением вскинула бровь:
    - До троллейбуса-то донесёшь?
    - И не по стольку носил.

Tweet