Как башка-то болит... Перебрал вчера, перебрал...А ведь говорила мне мама что-то насчет загубленного жадностью фраера... Не слушал, умник. Все думал, что это случится с кем угодно, но только не со мной, я эвон какой сильный, здоровый и чихаю на все...
  Дитя... Наивное большое дитя. С алкоголем бороться бессмысленно. Потихоньку, незаметно, но он становится прочной и неотъемлемой частью тебя самого. Не самой главной, но все равно нужной, без которой невозможно прожить и дня.
  Звенит будильник. Звонко и важно. И на кой черт я его завожу? Мне все равно некуда идти. Так нет, я, как ненормальный, встаю, плетусь на кухню и жадно присасываюсь к чайнику - сушняк-с! И только после двух литров кислой водопроводной воды начинаю соображать.
  Перво-наперво - сигарету. С ней как-то легче биться с таким ужасающим явлением, как похмелье. А еще помогает кофе - очень крепкое и очень сладкое. Но для того чтобы оно помогло, его нужно сварить.

  А пока я буду курить, кашлять и варить кофе, расскажу вам, девочки и мальчики, одну коротенькую историю: как можно замочить человека и совсем необязательно в сортире. А самое главное в этом рассказе – как при этом избежать цепких лап правосудия.
  Совет номер раз: лучше всего самому иметь непосредственное отношение к этому самому правосудию, пусть даже в прошедшем времени. Этот совет мне дать легче легкого - я сам был ментом в одной из моих самых паршивых предыдущих жизней. Но теперь я стал самым натуральным бомжом. Настоящим таким. Небритым и вонючим.

  Стыдухи, конечно... Целый мешок. И еще маленькая котомка. Потому что я был не просто ментом, участковым там или типа пэпээсником, я работал в СОБРе. Трехкратно подчеркиваю - не служил, а именно работал, жил, болел этим. Для тех  кто не в курсе – загадочная аббревеатура “СОБР”, расшифровывается как “Специальный отряд быстрого реагирования”. Только вот в житейском смысле моя работа была далеко не фонтан - мент, он и в Африке мент, а тем более такой, “быстрореагирующий”. Но я любил ее.

  Все бы ничего, но с этой первой и единственной любовью никак не хотела смириться моя жена. Она стонала, пилила, страдала и, в конце концов, ушла от меня. Но не в никуда, а что гораздо обиднее и больнее к моему “бывшему подзащитному”.  Он по нынешним временам стал почти солидным человеком, банкиром. Безвозвратно канули в лету те времена, когда он в китайском спортивном костюме самозабвенно бомбил торгашей с вещевого рынка. До торгашей нам не было никакого дела, но с определенного момента эта бригада занялась вещами посерьезнее – торговлей оружием и заказными убийствами. Их немедленно взяли в разработку.

  Но подзащитный оказался умен. Сделав неслабые бабки, он постепенно отошел от криминала, остепенился, даже переоделся в отличный английский костюм. Нечто родное и совковое в импортной расфасовке - на это она и купилась.
  Где уж они снюхались... Бог знает. Но в этом нет ничего удивительного: она очень даже эффектная тетя, а он, отдам должное – весьма импозантный мужчина. Хоть жулик и бандит в отставке.

  Да пофиг. А я мент. Разница при ближайшем рассмотрении очень даже незначительная, как две стороны одной монеты. Именно поэтому я не воспринял ее увлечение всерьез: зачем менять шило на мыло? Как оказалось, совершенно зря. Потому что однажды вечером обнаружил на трюмо записку примерно следующего содержания: “ Извини, дорогой, но я больше так жить не хочу и не буду. Я ухожу навсегда. Котлеты в холодильнике. Будь здоров. Твоя бывшая”.
  Я сразу просек, с кем она может и будет жить. Первая родившаяся мысль: “Убью!”. Вторая: “Но не сразу.”  И, наконец, третья – более осмысленная и даже в чем-то профессиональная: “Разберемся”. 
Но я не стал ни в чем разбираться. Наплевать... Ушла так ушла, подумал я. Поначалу. Но все же как будто оторвалось что-то нужное и важное, без которого непонятно и страшно даже думать, а не то что жить дальше.

  Пустота... Остается одна лишь пустота, которую необходимо чем-то заполнять. И я научился ее заполнять вином. Меня предупредили. Раз, другой, третий... Не внял. И в итоге поплатился за это. Комроты лично увязался за мной в курилку и там, между длинной затяжкой и свежим анекдотом, посоветовал подать рапорт об увольнении по собственному желанию, так сказать.

  Взвесив все за и против, то есть количество анонимного вранья и имеющих быть
место фактов, я последовал этому совету. Наступил своеобразный такой бессрочный отпуск. Сначала мне еще позванивали, заходили, справлялись, как дела и все такое... Постепенно делали это все реже и реже... И, наконец, совсем про меня забыли. Я оказался в полном вакууме, наедине с самим собой и бутылкой.

  Не могу сказать, что нам было плохо вдвоем. Наоборот! Все было просто зашибись: вино давало окно, отдушину, в которой можно было существовать, как бы даже жить и спать.  Выработался даже некий режим: с утра долго прихожу в себя, отпиваясь кофе,
потом иду искать бабки, а, найдя таковые, надираюсь, как скотина. Дни опять пошли чередой, по однажды заведенному ритуалу. Но однажды ритуал был нарушен. И этот день я запомнил навсегда. Это ведь надо же... Когда пьешь, еда почти не требуется. Но вот выпивка нужна ежедневно. Так и сегодня: выпив все, что оставалось после вчерашнего похода в магазин, где-то к вечеру я почувствовал неодолимое желание получить очередную дозу врачующего снадобья.

  Я помню, как привычно вошел в магазин и обменял у приятной продавщицы почти
всю имеющуюся при себе наличность на две бутылки скверного портвейна, хлеб и банку майонеза. Ничего не забыл? Ах да! Сигареты.
  Сквозь толстое стекло дверей я увидел желтую инкассаторскую “Ниву”, клево
переделанную под броневик. Впереди прошмыгнул инкассатор, с пухлой сумкой в
руке, очевидно до отказа набитой деньгами. Я почти не обратил на него внимания. Но когда он потянулся за ручку стеклянной двери магазина, стекло дверей волшебным образом разлетелось вдребезги, расползаясь по спине инкассатора тремя кроваво-черными точками. Но своим ментовским чутьем я понял, что это никакое не волшебство, а самый что ни на есть реальный автомат с глушителем: он бьет по инкассатору, а я нахожусь непосредственно в зоне поражения.

  Я был прямо за инкассатором. Как сумел уйти от неминуемой гибели, до сих пор непонятно. Вероятно, сработал рефлекс солдата, воина, необъяснимое шестое чувство, когда заранее чувствуешь, когда прыгнуть в окоп, прежде чем пуля, неизвестно откуда и куда летящая пуля, войдет в ткань твоих легких, разрывая их в клочья. Именно на войне бывают моменты, когда необходимо действовать беспощадно – моменты озарения, когда подсознательно знаешь, что и как ты должен делать. И в этот момент ты целиком принадлежишь своему телу, до отказа, до предела заполненному инстинктами.
  Тогда мне везло, я всегда успевал нырнуть в холодную земляную глубь, всем
телом ощущая запоздалый свинцовый удар в бруствер окопа... И военное счастье не изменило мне сегодня. Все-таки сумел немного отклониться в сторону, услышав за спиной звон разбиваемых пулями витрин.
  “Это чудо, Винсент! Настоящее чудо!” - я недавно посмотрел “Криминальное чтиво”, киношная ситуация как нельзя кстати вклеилась в текущий сюжет. Я рухнул за тело убитого инкассатора, нащупывая на его пока еще теплом боку
табельный “Макаров”. Торопливо извлек пистолет, запасную обойму, дернул затвор
и выглянул наружу.
  Странное дело! Никто из нападавших не торопился отнять брезентовую сумку убитого бедняги, телом которого я прикрывался. Наоборот, изведя боекомплект на уничтожение водителя “Нивы” и сидящего рядом с ним бойца, нападавшие увлеченно потрошили внутренности автомобиля. Они явно что-то искали и, кажется, не деньги, судя по тому, с какой небрежностью они разбрасывали в своем поиске попадающую под руки наличность. Возле “Нивы” копошились двое, но реально их должно было быть как минимум вдвое больше, включая водителя и прикрытие.
  Меня охватила знакомая бодрящая дрожь во всем теле. Для того, кого господь уберег от подобного испытания, попробую описать немного подробнее. Заберитесь на крышу многоэтажного дома. Забрались? А теперь встаньте на самый край, самый скользкий краешек, чтобы подошвы ваших ботинок тоже посмотрели, как обстоят дела там, внизу. Ну и как ощущения? Стоп, стоп, не дергайтесь! Стойте и дышите ровно и спокойно. Иначе преждевременно слетите вниз и будет очень бо-бо. Очень даже сильно бо-бо.

  А теперь перейдем непосредственно к исполнению самого эксперимента. Нужно закрыть глаза и сделать десять шагов по краю, самому краю крыши. Идти нужно боком, осторожно переступая, улавливая ступнями границу этого самого края... Ну же, идите, чего ждать!
  А пока вы этак передвигаетесь, в голову неминуемо лезут всякие глупости... Не так ли? А вдруг ты сделаешь одно неверное движение и шагнешь вниз, туда, где твое трусливо дрожащее тело встретит прочная тротуарная твердь, и ты разобьешься к чертовой матери и навсегда...
  Страшно? Знаю. Страшно. Но этот столь тяжело преодолеваемый страх, наверное, и есть мужество. Итак, легкая нервная дрожь, немного страха, масса нервного возбуждения и я в игре! Самой азартной, которая только может существовать на свете, игре, в которой разыгрывается одна единственная ставка - своя собственная жизнь.
  Они не знали, даже не просчитывали, что на их пути попадется такой отмороженный придурок, как я. И это был мой козырь, моя заветная карта, которую предстояло грамотно разыграть. Неожиданность и внезапность, и все будет хоккей...
  Я прыгнул вперед, в длинном кувырке перемахнув сквозь разбитую стеклянную дверь. Выстрелил в тех двух, которые возились возле инкассаторской машины, и тут же откатился в сторону, под прикрытие желтого капота.

  Полузабытое волшебство! Я вновь почувствовал себя жестко-непобедимым спецназовцем. Классическая ситуация: “действия при нападении на охраняемый объект”, ну и так далее...  Мозг работал очень быстро, полностью на рефлексах, мгновенно оценивая
текущую ситуацию. Одного я ухлопал, это факт, второй... Неясно. Вроде промазал. В эту секунду в “Ниву” и в магазинную стену ударило несколько почти беззвучных, но ощутимо сильных хлопков.

  Тэк-с... Проснулось прикрытие. Отдам должное - проснулось быстро и вполне
профессионально. Ожидал малость позднее... Ну да ладно. Так даже интереснее.
Я змеей распластался по асфальту, подбираясь к тем двум. Сквозь просвет колес
“Нивы” увидел тела нападавших. Один явно мертв, второй явно жив, и это для
меня проблема. Впрочем, она решилась быстро. Не теряя ни секунды, я прополз к заднему
колесу. Осторожно выглянул. Бандит посвящал все свое внимание осмотру раны
в бедре. Я коротко свистнул, и когда он поднял на свист свою тупую башку, молниеносно вытянул руку с пистолетом и нажал на спуск. Когда убрался назад, под благословенное прикрытие броневика, мне оставалось лишь втихомолку материться: я был заперт за броневиком прицелом снайпера прикрытия. Но это уже ботва. Снайпер далеко, сейчас подъедет вызванный зеваками дежурный наряд и все будет в полном шоколаде.
А пока я разглядываю кипу бумаг, валяющихся на асфальте, залитом кровью. Разноцветные, красивые бумажки, наверняка очень большого номинала. А еще всякие разные красные, синие, зеленые папочки...

  Неизвестно почему, но я вдруг разозлился. Буржуи чертовы... Пока я тут спасаю их особо ценные бумажки, они, небось, нежатся в уютных кожаных креслах, овеваемые ароматами всевозможных кондишенов...
  Визг тормозов, крик:
  - Брось ствол! Мордой вниз!
Дежурка. Менты. С автоматами. Опытные и злые как черти. Вот тут шутить не стоит. По себе знаю, уж я бы не шутил. А поэтому быстренько выбросил пистолет, бухнулся ничком на асфальт и заложил руки за голову.
  В спину смрадно дохнул смертью ствол “Калашникова”, чьи-то руки ухватили за волосы и смачно треснули меня лицом о тротуар. А пока я разглядывал разноцветные круги, эти же руки ловко обыскали меня. Крик: “Этот чистый!” Наручники и меня волокут в утробу дежурки...
  Ситуация разруливалась часа четыре. Они на полном серьезе хотели меня закрыть, даже несмотря на твердокаменность показаний свидетелей и мое “по забывчивости” не сданное служебное удостоверение. И если бы не вовремя подъехавший представитель СОБРа, я бы точно ночевал в клетке. Удостоверения я лишился, но зато был на свободе.
  На следующий день проблем с опохмелкой не было никаких - каждый забулдыга знал какой я оказался герой и чего вчера наворочал. Уже к полудню еле стоял на ногах. Давненько не удавалось достичь даже подобия этакой нирваны! Одновременное опьянение алкоголем и славой, и все на абсолютную халяву!

  Меня поздравляли, мной восхищались, мною гордились, пусть сиюминутно, пусть
даже такие же неудачники и подонки, как и сам я. Как-никак, сегодня я был выше подобных мне оборванцев хотя бы уже потому, что господь решил продлить мои дни, так и не дав избавления в форме одной-единственной пули отмороженных придурков.

  Зато сегодня меня запросто мог прикончить и ребенок: я так надрался, что
не мог совладать даже с коробком спичек, чтобы прикурить сигарету. Через алкогольную пелену различил огонек зажигалки, поднесенной к моей сигарете. Зажигалка “Ронсон”. Дорогая такая. Я поднял глаза на обладателя импортного огнива.
  Ух ты! Я даже чуть протрезвел, сумев удивиться сквозь эйфорию вина и тщеславия - передо мной стоял аккуратно одетый мужик неопределенного возраста и рода занятий. Только вот в глазах его было нечто от мента. Но не просто мента, а где-то ближе к “ГБ”, и наверняка - отставному.
  - Чего тебе, ментяра? - безо всяких обиняков спросил я “чекиста”.
Тот усмехнулся:
- Восхищен вашей проницательностью... Вчера здесь произошел известный инцидент, в котором вы приняли такое горячее участие. Э-ээ... Человек, которого вы фактически спасли своим неожиданным вмешательством, ждет вас завтра у себя в офисе.
Он протянул мне визитную карточку.
- Нафига? - поставил я вопрос ребром.
Неопределенный отставник оказался неплохим психологом, невнятно замычав
следующее:
- Есть некоторое обстоятельство, которое требует безотлагательного обсуждения. Поймите правильно – больше я вам сказать не могу.
А все. Больше-то и не надо. Я заинтригован и беру визитку.
- Придете? - уточняет он.
- Приду, не волнуйся! Пока, привет ментовке!
  Он морщится и уходит. Я остаюсь и напиваюсь в абсолютный хлам. Как оказался дома, не знаю. Зато отлично помню тяжкое пробуждение утром, на залитом вонючей блевотиной диване.
  Дошел, докатился... Вот он, предел дна и падения. Во рту жуткая мерзость и сушняк. Я долго отпивался водой, кашлял и курил, пока мне на глаза не попалась визитка “чекиста”.
  Пойти, иль не пойти? Вот в чем вопрос... Окурок с трудом гибнет в переполненной пепельнице, и я уже знаю ответ - пойду. Любопытство губит кошек, но ведь и я в какой-то степени мертв, наверное...
  Уже далеко во второй половине дня я пришел в этот самый банк, вежливо
представился и меня тут же проводили наверх, к господину верховному вождю. Вождя я опознал сразу - несостоявшийся арестант и одновременно тот самый мудила, который увел у меня жену.
  Он тоже меня узнал. Его взгляд сразу приобрел отблеск снисходительности и вселенского гуманизма... Взгляд мецената, готового жертвовать самым дорогим, что у него есть - деньгами.
  Господи, и на что? На такой спившийся пустяк, как я. И все ради того, чтобы лишний раз подчеркнуть престиж и солидность своего заведения. То есть себя.
- Вы спасли векселя нашего банка, выписанные на предъявителя. Стоимость этих векселей,    - многозначительная пауза. - Около полутора миллионов долларов. Мы очень благодарны вам за столь смелый и самоотверженный поступок.
  Я молчал. Эта заоблачная цифра даже не воспринималась мною как нечто реальное. Что мне объяснять этому пузатому борову с его царственным “мы”? Что во мне опять проснулся синдром военного суицидника? Что этим поступком я хоть чуть-чуть попытался расшевелить свои нервы? Это бесполезно. Он все равно не поймет. Вот чего мне сейчас было действительно жаль, так это двух разбитых накануне бутылок портвейна. Потеря,  невосполнимая потеря...
Это молчание тяготило нас обоих: я должен был отправляться на поиски
портвейна, а он должен был заниматься своими миллионными делами. Что же..
Каждому свой Дахау.
- У меня к вам всего два вопроса, - он брезгливо окинул взглядом мой невзрачный прикид. - Зачем вы это сделали, и чем я могу вам помочь.
  Хороший вопрос. И на него будет отличный ответ. Если этот до безобразия гладко выбритый козел рассчитывает купить на свои сраные деньги мою свободу... А вот хрен ему.
- Мне ничего не нужно, - сказал я, с удовольствием разглядывая его круглые, как у совы, глаза.
  Я уже предвкушал, как они окончательно выкатятся из орбит, когда я ему скажу все, что только на его счет думаю.
  - Все проще пареной репы - мне это было в кайф.
  Он открыл рот, в точности, как рыба на песке.
- И если бы для достижения этого кайфа мне бы потребовалось вас, - мой черед выдержать гнетущую паузу и подчеркнуть это величественное “Вы”. - Лично Вас,
застрелить, я бы не колебался ни секунды.
  Его челюсть заметно отвисла. А я торжествовал. Вот так-то! Получил? Жирный денежный ублюдок, получил? Я с удовольствием наблюдал изменение цвета его лица - от мертвенно бледного, к гневно багровому, наконец, устаканившегося на ровном, безжизненно-пепельном оттенке.
- Надеюсь, это была шутка? - холодно спросил он.
- Да нет, все вполне серьезно, - ласково улыбнулся я в ответ.
- Тогда зачем же вы пришли?
- Зачем? Наверное, чтобы сказать все это.
  Он тяжело задумался. Было похоже на то, что я, своим оголтелым нигилизмом затронул в нем те потаенные струнки, о которых он даже не подозревал.
  - Мне можно идти? - саркастическим вопросом я попытался вывести банковскую душу из задумчивых глубин.
  Попытка удалась. Он действительно пришел в себя, сказав уже другим, каким-то
более похожим на человеческий, тоном:
- Да, да, конечно! Если позволите, я провожу вас.
  Я позволил. “Хе-хе... Моя доброта не знает границ...” - ухмылялся я в его спину банкира, ведущего меня по мрамору нескончаемых лестниц.
  Уже в вестибюле он вдруг обернулся:
  - Вы знаете, - он неловко отвел глаза в сторону. - Я ведь прекрасно помню вас и знаю, как с вами потом обошлись.
  - Ну и что? - равнодушно спросил я, разглядывая его гладкие щеки. А уж я-то его как помнил...
  - Ничего... Просто я хотел вам кое-что сказать...
  - Что?
  - Ммм... Вы удивительно смелый человек, готовый пожертвовать жизнью ради
нескольких секунд наслаждения игрой собственного воображения. Вот так наплевать на все... Я бы так не смог.
  Хха... ”Не смог”. Конечно, не смог, для этого надо было пройти хотя бы по краешку того ада, через который я прошел напролом. Пройти и осмыслить свой путь. Для начала. А там видно будет.
  Он, видать, ожидал, что я пролью литра три слез в его шикарную жилетку на
следующую тему: “Ах, как я тронут, какой вы весь из себя замечательный и
отзывчивый человек, хоть в прошлом бандит и убийца....”
  Нет! Мне не нужны ни жалость, ни сострадание! Ни от кого! А от этой банковской крысы и подавно. И мне тут больше делать нечего, пора домой, к портвейну и пепельнице.
Я делаю шаг к дверям, но меня останавливает его голос, отчего-то дрожащий и
взволнованный:
  - А папка?
Я оборачиваюсь:
  - Что?
  - Такая тонкая, синяя папка.
Я как бы недоумеваю:
  - Какая еще, нахрен папка?
  - Понимаете, там была такая синяя папка, с одним очень ценным для меня содержимым... Поверьте, гораздо ценнее всех этих облигаций.
  - Ну?
  - Если она попадет к кому-то в руки... Я погиб...
  Перейду-ка я на “ты”, хорош ваньку валять:
  - Ага! То есть, ты просишь, чтобы я ее тебе вернул?
  - Д-да...
  - Да? А с чего ради? Потому что ты живешь с моей бывшей и заколачиваешь для нее немеряные бабки? Да?
  Он потерянно молчит, а я возбужденно продолжаю:
  - Нет уж! У меня нет работы, но я по-прежнему офицер СОБРа и по-прежнему
воплощаю закон. И я буду судить тебя не за нарушение гнилых заповедей типа
“не возжелай жены ближнего...” - это все ерунда и чешуя. Я буду судить тебя за
то, что не сумел доказать, будучи ментом. А обвинение следующее - ты сволочь
и убийца. И если ты нацепил итальянский костюм, это не значит, что ты стал хоть в чем-то лучше... Вот так-то, гадина... Сдохни…
  Он попытался открыть рот, но я уже повернулся и пошел прочь. А потом, спустя неделю, где-то услышал, что после нашего разговора он застрелился... Сам. М-да...
  Иллюзии излишни - это я его убил. Своими словами и его собственными руками. И нисколько не жалею об этом. И пусть только мне кто-нибудь попробует сказать,
что я неправ, что я должен был дать ему шанс стать человеком и так далее... Вы лучше на себя гляньте... Вы небось думаете, что вы все такие красивые и
хорошие? А я тварь, пьяница и подонок? Да?
  “Конечно да” - скажете вы, а я рассмеюсь вам в лицо, потому что я знаю правду - вы такие же мерзавцы как и я, с той разницей, что я знаю об этом и не корчу из себя святого. Пусть буду тварью и подонком, но настоящим, без вранья. И это не пустые слова, а целая философия, своеобразное евангелие, по которому я живу. А что, евангелие от мента... Даже прикольно. Оно, по крайней мере, честное – единственное, что у меня осталось...
  Ну вот, кофе и готово. В чашку его. И сахару, сахару побольше. Я закуриваю
очередную сигарету, пропуская кислый дым сквозь сладковатую кофейную горечь...
Класс!
  Вы спросите, что же стало с этой тоненькой синей папкой? Хха... Да мне почем знать? Я ее никогда в жизни не видел. Никогда.

Tweet