За окнами вторые сутки мелькала однообразная белая равнина. Ни тебе карликовых деревьев, ни оленей, ни оленеводов, ни домов, ни даже холмиков. Вообще ни хуя, только снег, снег и еще раз снег.

Ебнуться можно.

Исаак был разочарован. По книжкам своего детства он знал, что где-то здесь бескрайние белые просторы бороздят мужественные советские люди на вездеходах. У этих людей голубые добрые глаза и волевые обветренные лица: геологи, нефтяники, комсомольцы-энтузиасты. И вот вторые сутки ни хуя. В наличии были только энтузиасты. В первый же день они спиздили все движимое имущество Исаака.

Надо полагать, что будь у него какое-либо недвижимое имущество, его постигла бы та же участь. Народ попался бойкий, деловитый, и Парсонса обнесли так ловко и изящно, что он даже не успел расстроиться, а только подивился профессионализму попутчиков. Впрочем, такая мелочь не могла омрачить приподнятого настроения, с которым наш герой двое суток назад садился в поезд ?Норильск-Воркута-Москва¦ свободным (!) человеком. Главное было при себе - справки об освобождении и полной реабилитации, а остальное - хуйня. И олени - хуйня, и, тем более, оленеводы. А энтузиасты с голубыми глазами... Ну что ж, русский народ велик, и всему в нем есть место - и подвигу, и энтузиасту, и оленям.

Иллюзий у Исаака давно не было никаких. Так что, пусть снег, пусть оленеводы хоть подавятся своим бесконечным снегом, а Парсонс теперь свободен, здоров, весел, едет домой с чистой совестью и чистыми документами, так что имел он всех в виду. Успокоившись такими рассуждениями, Исаак стал мечтать о новой жизни в Ленинграде, дома. Мысли нахлынули разные, теплые, приятные.

Уютная квартирка, раздельный санузел, белоснежная ванна, в ней шумит и пузырится горячая струя из крана, мягкая мочалка, пушистое махровое полотенце, а на столе уже горячий чай с лимоном, а за столом напротив... О! Этот внимательный и нежный взгляд серых глаз, этот волнующий голос, эти ласковые прикосновения теплых пальцев! А еще потом... Потревоженных губ тихий стон, Мягкий шелест пушистых ресниц...

Уау!

Но от таких мечтаний пока лучше воздержаться.

На чем мы там остановились? А! ... на столе уже горячий чай с лимоном, и негромко бубнит радио, а в углу урчит холодильник. Вот Исаак выходит из ванной, румяный и свежий, подходит к холодильнику, открывает его, достает палку колбасы твердого копчения, в другую руку берет здоровенный кусок вареного языка и начинает неторопливо жевать, кусая по очереди то колбасу, то язык.

Доев и то и другое, он садится на пол перед холодильником и начинает есть все подряд.

Так-.. Что-то тут не то-.. Ну да ладно! В его бездонную утробу отправляется: килограмм сырых пельменей, жареная курица, банка (3 литра) консервированных огурцов, 5 кг яблок, лук, килька в томатном соусе, сметана, кастрюля какого-то супа, опять сметана, корм для рыбок. Парсонс жует все быстрее, он боится, что сейчас начнется шмон, и все отберут. Он съедает все, что было в холодильнике и на кухне и только тогда немного успокаивается. Возникает мысль, что нужно проверить все помещения на наличие съестного - не пропадать же добру, все равно ведь все отберут! В ванной он пробует есть мыло, в прихожей - гуталин, в комнате он поедает свечки и выпивает масло из лампадки перед образом, за шкафом ловит и съедает жирного и очень вкусного таракана, безуспешно ищет по всей квартире мышей, но не находит, и, наконец, уже на лестничной площадке ловит безобразно жирного кота (уму непостижимо, почему его до сих пор не съели, и где он мог столько времени прятаться) и тащит его в квартиру за задние мясистые лапы. Кот орет и цепляется за порог передними лапами, но участь его уже решена... И в этот момент Парсонс очнулся.

Он с изумлением обнаруживает, что у него по локоть искусаны руки, что он почти голый, что у него пена на губах и в двух местах прокушен язык, что весь подбородок и вся голая грудь залиты своими же слюнями и что он, упершись ногой в полку напротив, рвет с окна занавеску. В купе общего вагона пусто, подозрительно тихо и кто-то опасливо выглядывает из прохода. Исаак успевает подумать: ?Вот до чего меня довела эта ебаная тундра и эти сраные олени¦ и теряет сознание. А на самом деле выглядело это так.

Небритый мужчина лет пятидесяти, в ватнике, ничем не примечательный, тупо пялившийся уже вторые сутки в окно, вдруг начал поглаживать себя по животу, груди, подмышками. Он пикантно поднял ногу в грязном кирзовом сапоге и, положив ее на столике у окна, начал делать такие движения руками, будто моет ногу мочалкой.

Исаак, как мы уже знаем, в грезах принимал ванну. Сознание Исаака перенеслось в мир фантазий и грез, а тело послушно исполняло все, что виделось в его мозгу.

Глюки, короче. Исаак разделся на глазах охуевшего купе (все-таки начало марта за Полярным кругом далеко не лето) и ?принял ванну¦ со всеми сопутствующими телодвижениями.

?Вымывшись¦, Исаак начал с наслаждением ?обтираться махровым полотенцем¦, которым послужила его грязноватая портянка. Исаака никто не остановил и не попытался привести в чувство, так быстро и невероятно развивались события. Голый Исаак молодцевато прошелся по купе, делая при этом некие телодвижения, отдаленно напоминавшие физические упражнения, слегка массируя мышцы рук и шеи, и даже попрыгал на одной ноге, наклонив голову и вставив палец в ухо, как человек, которому попала в ухо вода.

Все это было настолько естественно и правдоподобно исполнено, что все внезапно догадались и вздохнули с облегчением - ну, конечно же, это пантомима! Просто лагерный артист не хочет терять времени даром и репетирует свои какие-то там номера. Все устроились поудобнее. Из соседних купе подтянулся народ, все ждали, что будет дальше. Дорога длинная, скучно, а такое не каждый день увидишь и по телевизору. Народ в России в общем-то беззлобный и ужасно падкий до развлечений и чужого имущества. Ну, это отдельная тема. А дальше ?артист¦ выпил стакан воображаемого чая, да так искусно, что сорвал аплодисменты, а кто-то, мрачно сглотнув, пробормотал: ?А наш-то проводник уж которые сутки в стельку пьяный валяется. Останемся мы без чаю.¦ Затем Исаак всех рассмешил, когда с непередаваемой нежностью несколько раз поцеловал подушку, а затем началось страшное. У ?артиста¦ изменилось выражение лица. До сих пор это был идиот-безнадега со струйкой слюны в уголках губ, этакий даун. Теперь же его взгляд стал совсем отсутствующим и каким-то ищущим, лицо стало ожесточенным и алчным, ?артист¦ поднес руку ко рту и укусил себя за палец до крови. Но, против ожидания, не завопил от боли и не очнулся, а наоборот, как-то сосредоточенно-удовлетворенно затих и начал методично кусать себя за руки. Публика еще раз охуела. В воздухе повисло предгрозовое ощущение скандала. И, как электрический разряд, тишину пронзил вопль старушки, которая ездила на свидание с сыном Ваней, отбывающем в лагере свою пятерку за кражу блока сигарет из коммерческого ларька: - И что же это деется, люди добрые! Ведь до чего человека довели! Локти грызет человек-то! И сразу же посыпались выкрики. Как град по крыше застучали: - Это все коммуняки-суки довели страну до ручки! - Не пизди! Это ваша ебаная перестройка! Все на продажу, а людям уже и жрать нечего! - А у вас все одно - жрать да срать! О душе пора подумать, дедушка! А то вы чуть что - красную гвоздику в зубы и с флагами на улицу. Бойцы, блядь! В жопу вам всем гвоздику и флаги позасовывать и горлопанить не велеть! - Ты, сучонок, мне, члену партии с 1924 года, такие слова! Мало мы вас здесь закопали, все вам наука не впрок! Всех бы вас за колючку, на перековку! Су-у-у-ки! - Батюшки! Глядите-ка! Он уже вторую руку объедает! - Проводника позовите, люди! Господи, ведь и мой Ванька тоже где-то локти сейчас кусает! - Спит он, падла, пьяный! - Всех за колючку, под пулемет! Лечь-встать! Лечь-встать! - Ну, старый хуй! Держись! Прости, Господи, щас в рыло заеду! - Бежим, доченька, а то укусит! Он бешеный, это точно! - Пожар! Бежим! Стоп-кран нажмите! В этот момент Исаак кого-то укусил за ногу. Укушенный завопил совсем уж дурным голосом, и всю публику как ветром сдуло из жуткого места. После этого Исаак встал на четвереньки и быстро-быстро заползал по купе. В углу под полкой и в самом деле нашел таракана и сжевал его с хрустом, от которого у всех мороз продрал по коже. Он неоднократно пытался выползти в другие клетушки, называемые купе, но там его встречала Lпервая линия обороны¦. Оробели даже здоровенные мужики-вольнонаемные, едущие домой с вахты и в отпуска. Казалось бы, Исаак что-то искал, но его поиски приняли опасное направление и смешного уже в этом было мало. В ?заградотряды¦ вызвались бывалые зеки и вагонное ворье. Первые видели и не такое, вторые надеялись поживиться ватником и сапогами Исаака.

Когда голое, грязное, окровавленное существо на четвереньках показывалось в проходе общего вагона, ?заградотряды¦, уворачиваясь от острых зубов, залезали с ногами на полки и гнали пришельца всем, что попадалось под руку. Существо продемонстрировало полную нечувствительность к боли и панический ужас при слове ?подъем!¦.

До этого додумался старый зек, освободившийся день в день с Исааком. Он знал, чем можно напугать ?мужика¦. LВторая линия обороны¦ состояла из старушек на третьих полках, которые громко причитали, молились и пели псалмы на изгнание лукавого, вселившегося в бесноватого юродивого. А в глубине вагона уже шло совещание, как лучше поступить с психом-артистом: просто выкинуть из вагона в чем мать родила или пристрелить, чтоб не мучился.

Решили кинуть монетку.

Народ на Севере простой и суровый, шуток таких не любит и не понимает.. Так ведь можно Бог знает до чего докатиться. Так ведь можно докатиться до свободы слова и частного предпринимательства. Сегодня он голый по вагону ползает, а завтра-.Что будет завтра? Вот уж хуй тебе на воротник вместо белки! Лучше уж пристрелить, чтоб не мучился и других в соблазн не вводил. А то начнут все ползать по вагону голыми, что тогда?

Вот именно. Кинули монетку и вышло - казнить Исаака.

Кинули еще раз - кому?

После этого пошли всем миром просить благословения у самой набожной старушки на третьей полке у туалета.

Быстренько обтяпали все формальности типа ?прости, Господи!¦, ?человек все-таки¦, ?хуйня, артист¦, ?спаси, Господи, его душу грешную, ибо не ведает, что творит¦, ?не поминайте лихом, ежели кого обидел¦: ?ты, Вась, по затылку бей¦, и крещенного, православного Ваську с кувалдой в руках отправили всем сходом, благословя убивать голого еврея Исаака Антиповича Парсонса. А Васька этот был тот самый Васька.

Василий.

Супружник Анжелы который.

Нелегкая судьба занесла Василия на Север и столкнула нос к носу с Парсонсом в грязном вонючем вагоне. В этих краях Василий оказался вот каким образом.

Его благоверную супругу, красавицу Анжелу, в конце концов заебало седьмой год подряд ходить в одних и тех же зимних сапогах и она поставила перед мужем вопрос ребром - либо покупаешь мне новые зимние сапоги, либо развод и прощай, любовь.

Легко сказать - купи. Сапог-то кругом навалом, не застой чай, а деньги где взять на покупку? Ведь это больше ста долларов по курсу! Вот тут-то и задумаешься. Как говорил один приятель Парсонса: ?Получаю я с раздачи флешь-рояль в червях. Тут-то я и задумался!¦

Задумался и Вася: может быть, лучше развод? Тоже не выход. Проблемы... Ну, делать нечего, сапоги так сапоги. Но где в Питере можно заработать сто долларов? Быстро и легко? Это же Васе надо года два работать не разгибая спины. Он же не Леня Голубков! Значит, надо ехать на Север на заработки. Там, говорят, деньги можно лопатой грести. Приезжаешь на Север и тебе тут же выдают лопату и деньги. Греби на здоровье! Вася проболтался на Севере целых три месяца. Впрочем, это отдельная повесть. Окреп, возмужал и денег заработал. Правда, этих денег хватило только на билет до Москвы в общем вагоне.

Зато сколько впечатлений! Велика проблема - сапоги! Ничего страшного, жена семь лет отходила и еще столько же проходит. Не рассыпется. А коли очень нужно, так пусть она эти сапоги сама себе покупает. А то, ишь ты, сапоги!

Сел Вася в поезд и поехал домой.

Здесь-то ему и подвезло малость. Подфартило чуток. То есть сначала вроде бы не подфартило - жребий и вагонный сход решили, что Васе придется угробить какого-то дядьку в поезде. Вася даже приуныл. Не было у него такого навыка - мочить кого-либо.

Это ж привычка нужна!

Но вдруг выясняется, что нет худа без добра. После того, как Вася грохнет этого мужика, ему достанутся его почти новые кирзовые сапоги. Так сход решил.

Вот радость-то! А он-то, дурак, расстроился! Да за это дело не грех перемолотить кувалдой всех пассажиров в вагоне! Сапоги! Вот это фарт! Не-е-е-ет, есть все-таки Бог! Привезет-таки он своей суженой новые сапожки! Здесь немного подшить, там убрать - и этим сапогам сносу не будет. А если еще и подошву заменить, то сапожки можно носить еще лет десять не снимая.

Нет, не зря он на Север поехал!

Вакула-кузнец, бля! Не только на Севере народ простой и суровый. Люди в вагоне ехали самые разные, со всех сторон собирала людей сюда то беда, то нужда, то корысть. Так что вся Россия была здесь ?до самых до окраин¦. А, как известно, русский человек еще и справедлив, и милосерден, хоть и не любит дурацких шуток.

Короче, Василию было поручено перед тем, как бить мужика в затылок, спросить у него, у мужика: ?Мужик, ты кто?¦. Спросить просто так, чтобы знать, как звали-то, да, может, родным чего передать. Хоть и артист, а человек ведь. Не ответит на вопрос - значит совсем одичал и ?туда ему и дорога¦. А ответит - ему же легче, будет знать, что приедут когда-нибудь на могилку родные, детишки.

Вопрос ?убивать или не убивать¦ не дискутировался. Хули тут думать, монетка выпала, значит, судьба, так уж ему карта легла. К тому же до Котласа еще ехать и ехать, а тут такая классная развлекуха. Короче, пошли кончать Исаака.

Вася пошел.

Это тебе не в форточку плюнуть и не в карман поссать. Здесь принципы поставлены на карту, дело чести, можно сказать.

Опять же, сапоги-.. Пока шло обсуждение его участи, Исаак в это время забился обратно в свое купе от страшного слова ?Подъем!¦ и начал ?ловить кота¦. Выразилось это в срывании занавески с окна, на которой и в самом деле был нарисован жирный котяра с бандитской мордой и надписью, из которой следовало, что семья, взявшая этого кота на содержание, почему-то будет богатой и счастливой.

Исаак схватил занавесочного кота за задние лапы и начал тянуть на себя что было сил. И в этот момент Парсонс очнулся. После мыслей об оленях и тундре он сразу же вырубился, но ненадолго, а пришел в себя уже совершенно нормальным человеком.

Да, злую шутку сыграли с Исааком кома, лагерный паек на пересылке и многочисленные приключения, описанные в ?Position N 1¦-

Все то время, пока он лежал в коме в лагерной больничке, ему постоянно вводили в организм новые, не исследованные еще препараты, частенько забывая при этом накормить питательным раствором. Парсонс, сам того не зная, переболел всеми известными болезнями (кроме венерических), но несколько раз, и был вылечен от них несколькими способами, в том числе, и очень новыми рискованными. Революционными, можно сказать. Начальник санчасти, капитан медицинской службы Ебанько (с ударением на последнем слоге), вечно пьяный новатор и энтузиаст-экспериментатор, предлагал заразить Исаака одновременно коровьим бешенством и вирусом Эбола, а в качестве противоядия сделать прививку сибирской язвы и африканской чумы, а потом посмотреть, какой вирус выживет. Как говорится, клин клином... Самое смешное, что к служебной записке Ебанько с предложением провести этот эксперимент на Исааке был проявлен официальный интерес Центра. Из Центра была получена депеша с указанием не проводить на Исааке никаких экспериментов вплоть до прибытия расширенной комиссии из Министерства Обороны.

Дело в том, что свой рапорт капитан Ебанько писал в состоянии настолько сильного опьянения, что не поленился переписать всю историю болезни Исаака и описать все применявшиеся методы лечения. В Москве заинтересовались останками покойного Парсонса. Судя по отчету капитана, Исаак давно уже должен был сгореть синим пламенем и трижды сгнить от введенных препаратов, и эксперты-медики жаждали прикоснуться к истлевшим тканям Исаака, чтобы изучить воздействие такой массы сильнодействующих отравляющих веществ на человеческий организм.

Единственное, что не поняли в Москве, это целесообразность дальнейших экспериментов на покойном. Поэтому в состав комиссии ввели психиатра специально для капитана Ебанько, так как уже были сигналы о склонности персонала больницы к некрофилии. К тому же методы лечения Исаака наводили на мысль об извращенной ненормальности врача, и от капитана решили тихо избавиться. В Норильск прибыли два судмедэксперта высочайшей квалификации, патологоанатом, химик, микробиолог, все с учеными степенями, психоаналитик из института имени Сербского - специально для Ебанько и трое невзрачных ребят в одинаковых костюмчиках, которым почему-то отдавали честь и вставали по стойке ?смирно¦ даже полковники после краткого ознакомления с их служебными удостоверениями.

Таков был состав комиссии из Москвы. Сразу же по приезде капитану сделали какой-то там укол, и он говорил, ласково улыбаясь, около часа.

Из его монолога не удалось выяснить ничего нового об Исааке, но капитан клятвенно обещал усыновить своих детей, буде таковые объявятся. После еще одного укола выяснилось, что начмед свихнулся еще лет пять назад от лагерной жизни и ?белого безмолвия¦ и постоянно вступал в сношения с трупами заключенных мужчин и женщин, всех их помнил по именам и отзывался о них с неподдельной нежностью. Психоаналитик скорбно взглянул на ?троих одинаковых¦ и безнадежно покачал головой: - Больше ничего не скажет, но как человек он уже не существует. Один из одинаковых переглянулся с двумя остальными: - Ну что, товарищи, будем на ноль умножать? Или как? Второй сказал задумчиво: - А чего его таскать туда-сюда, опять же билет денег стоит, корми его опять же до самой Москвы, в Сербского койку займет, а толку-то от него... К тому же материал портит. Я думаю - на ноль. Третий только кивнул: - Конечно. Чего уж тут. Мерзлота кругом. ?Сгорел¦ на посту и пиздец. Первый, помедлив, приказал судмедэкспертам: - Так, этот придурок, - кивнул он на Ебанько, - сейчас пусть спит. Мы идем смотреть останки Парсонса. Если будут вопросы, мы его разбудим и спросим. Если вопросов не будет, то капитану незачем и просыпаться. Ясно? Судмедэксперты хором ответили: - Есть! Осмотр ?останков¦ Парсонса не поддается описанию. Химик и микробиолог сразу же после исследования анализов крови, мочи, кожных покровов и др. сразу же сошли с ума, так как обнаружили такое количество токсинов и ядохимикатов в организме ?покойного¦, что свалка радиоактивных отходов на Северной Земле показалась бы цветущим оазисом в сравнении с печенью Парсонса.

Этого быть не может!

Не может, и пиздец!

А то, что недоступно людскому пониманию, всегда вызывает легкие необратимые процессы в головном мозге. Так как мозг сильно напрягается в своем стремлении постигнуть непостижимое, начинает ехать крыша. Химик и микробиолог одновременно чокнулись.

Патологоанатом охренело пялился на цветущие щеки Исаака и заливал приступы тошнотворного ужаса перед неведомым феноменом спиртом.

Судмедэкспертам было все глубоко по хую. Они привыкли всю жизнь ковыряться в трупах и не видели ничего особенного в том, что клиент оказался жив. Несколько сдерживала исследования невозможность вскрыть тело для доступа к внутренним органам. И судмедэксперты глухо ворчали типа ?хули с ним цацкаться, резать его на хуй, да и все - работать легче будет¦. Но санкции на это получены не были, и все шло своим чередом. Через месяц комиссия отбыла. ?Одинаковые¦ убедились, что, несмотря ни на что, Исаак жив и будет жить. Объяснить этот феномен с научной точки зрения не удалось.

Ебанько все-таки помножили на ноль, для порядка. Перед смертью он сказал очень странную фразу: ?Я - Гудвин! Великий и ужасный!¦ и вскоре по колонии поползли слухи, что прибывшая комиссия укокошила самого Гудвина, хотя, кто такой Гудвин никто толком не знал. Химика и микробиолога отправили в Москву, в институт имени Сербского, под конвоем психоаналитика. Патологоанатом неожиданно подал рапорт начальству с просьбой назначить его на место капитана Ебанько. Судмедэксперты в один из выходных пошли охотиться на белых медведей, но назад не вернулись. Комиссия рассыпалась, как карточный домик, и ?одинаковые¦, чувствуя суровое дыхание судьбы, бросились скорее уносить ноги. Жалко, что вертолет, на котором они летели до ближайшего аэропорта, разбился.

Вертолет жалко. Комиссии не стало. Впоследствии все люди, соприкасавшиеся с Исааком так или иначе, ощутили, что эта встреча полностью или частично изменила их дальнейшую жизнь. Кому - в лучшую сторону, кому - наоборот. Чаще всего было наоборот, потому что, как говаривал сам Парсонс, ?не хуй лезть в чужую судьбу¦.

Сам-то Парсонс выходил из воды все время сухим, что, в общем, и не удивительно - он всегда знал, что все будет хорошо. А те, кто ему мешали, всегда жестоко платили за это. Стало быть, не надо мешать. Спрашивается, какого черта мешали Исааку спокойно находиться в коме? Лезли со всякими лечениями, методами, комиссии какие-то... На фига это нужно было?! Достаточно было приехать одной красивой женщине! Достаточно было только одного ее поцелуя, и Парсонс ожил. Делов-то! Ну, а его шалости в поезде - это всего лишь легкий рецидив. Не трогайте, само пройдет!

(продолжение следует)