И снова в бой, покой нам только снится.

Конфликт в «Квартале» должен был иметь продолжение. Потому, что так был принято, а не потому, что Александр пылал чувством мести. Он к произошедшему относился философски, все-таки сам в молодости нанес людям немало телесных повреждений.
От своего приятеля Александр узнал, что парень, которого он ткнул «розочкой», тоже пролежал в больнице с сотрясением мозга и рваными ранами на лице. Ему наложили множество швов, и его лицо навсегда утратило свою привлекательность. Выражение «шрамы и синяки украшают мужчину» – миф, придуманный самими пострадавшими себе в утешение.
«Стрелка» была «набита» у входа на стадион имени 25-летия Октября.
Не бывает людей, которые никогда не испытывают страха. Если человек ничего не боится, значит, он психически не здоров. Другое дело, что люди могут по-разному контролировать это чувство. Если у мужчины крепкая нервная система и сильный характер, то внешне он ничем не выразит своего состояния.       
Несмотря на то, что Александр не в первый раз попадал в такие ситуации и знал, что подобные «разборки» обычно ограничиваются крутым разговором, инстинкт самосохранения давал о себе знать, что, впрочем, внешне никак не проявлялось.
Вооружившись гранатой РГД-5 и твердо намереваясь пустить ее в ход, если возникнет такая необходимость, Александр со своими друзьями в назначенное время подъехал к стадиону. Противная сторона прибыла почти сразу же. Опаздывать на «стрелки» не принято, а приехать раньше, значит выказать нетерпение и суетливость.
Двери двух машин открылись одновременно, и недруги медленно выгрузились, стараясь произвести друг на друга угрожающее впечатление. Малолетки привезли с собой кого-то постарше, и тот, видимо, должен был «раскачивать рамсы». Предводитель представился «Сапогом» и заговорил низким голосом с ярко выраженной хрипотцой:
– Ты пацана на всю жизнь уродом сделал, за такие дела отвечать надо.
– Всегда, пожалуйста, только с меня вы ничего не получите, разве что только одни неприятности.
Молодежь заметно волновалась. Она еще не научилась владеть собой, и было видно, что готова в любую минуту взорваться. Но без команды старшего не решалась что-либо предпринимать, дабы не брать на себя ответственность.
Атмосфера наэлектризовывалась, и казалось, что воздух можно потрогать руками. Ладонь Александра, сжимающая в кармане гранату, стала влажной, но он продолжал прямо и уверенно смотреть в глаза «Сапогу», не допуская сомнений по поводу своих намерений.
После того как противники испытали друг друга на прочность, благоразумие возобладало. После долгой и продолжительной дискуссии высокие договаривающиеся стороны пришли к соглашению, что взаимный урон примерно эквивалентен, и в дальнейших прениях нет смысла. Кивнув друг другу на прощание, оппоненты разъехались по кабакам выводить из крови адреналин.

***
Знал бы прикуп – жил бы в Сочи.
Поговорка игроков в преферанс

Геннадий Варфоломеев работал начальником кредитного отдела в бурятском филиале московского «Инвест-банка». Ему было около 30 лет, имел жену, почти не пил, неплохо зарабатывал, был на хорошем счету у начальства и имел далеко идущие карьерные перспективы. Словом, идеальный муж, если бы не одно обстоятельство.
Александр познакомился с ним на даче у своего приятеля, где в один из осенних вечеров 2001 года они собрались для игры в секу . В тот день ставки высоко не поднимались, но Самойлов обратил внимание на то, что даже при такой игре Геннадий находился под воздействием пьянящего азарта и получал от игры чуть ли не наркотическое удовольствие.
От хозяина Александр узнал, что тот начал играть два месяца назад и уже успел дважды оставить там половину своей зарплаты. Тогда Самойлов еще подумал, что никогда бы не доверил человеку с таким пристрастием должность, при которой он нажатием нескольких клавиш на компьютере перегоняет огромные суммы денег.
На Александра в последнее время все чаще нападала меланхолия. Женщины, вино и карты – все то, что раньше так притягивало и захватывало его натуру, теперь все меньше волновало ему кровь. Поэтому в тот вечер он как будто встрепенулся, словно гончая, почуявшая добычу.
Игроки разъехались далеко за полночь, примерно оставшись при своих, Александр даже немного проиграл, но об этом даже не думал.
Приятное волнение охватило Самойлова. В ту ночь он не спал до утра, продумывая детали задуманной им операции.
При удачном исходе можно было бы «поднять» несколько миллионов, и подобно персонажу пушкинской пиковой дамы Александр решил сделать свою третью ставку.
Сейчас время было не ограничено, и надо было все подготовить, не торопясь, самым тщательным образом.
На ближайшие выходные Александр назначил встречу своей давней знакомой. Вике Артемьевой было двадцать четыре года, она имела среднетехническое образование и работала продавцом в одном из киосков АО «Новости». Выйдя замуж по любви в восемнадцать лет и хлебнув семейного быта, к двадцати она уже была разведена. Имея броскую внешность и сексуальную фигуру, она пользовалась успехом и предприняла еще несколько попыток найти своего принца, но вскоре разуверилась в мужчинах, стала всех их считать кобелями и относиться к ним потребительски. Тем не менее Александр догадывался, что под маской цинизма скрывается ранимая и сентиментальная натура, которой пока не повезло в жизни. Самойлов был ей глубоко симпатичен отчасти потому, что в первый же вечер знакомства прямо заявил, что ему от нее нужно.
Они встретились в буфете гостиницы «Бурятия» около пяти часов вечера.
У Вики были роскошные вьющиеся волосы до плеч, которые она выкрасила в гранатовый цвет. Девушка была одета в черную кожаную куртку, темно-зеленую юбку, черные колготки и высокие черные сапоги. Под курткой был белый пуловер, туго обтягивающий ее высокую грудь.
– Ты, как всегда, цветешь, – поздоровавшись, сказал Александр.
– А ты, как всегда, говоришь комплименты.
– На этот раз у меня к тебе дело.
– А я-то грешным делом подумала, что через столько времени ты решил освежить воспоминания нашего недолгого знакомства.
– Знакомство было незабываемым, но сейчас я хочу предложить тебе заработать.
– Я – не шлюха, ты же знаешь.
– Дело не в этом. Надо развести одного лоха.
– Он симпатичный?
– Да. В твоем вкусе.
– Тогда рассказывай.
Когда Самойлов закончил, Вика уставилась в окно. Казалось, она думает совсем не о том, что предложил ей Александр.
– На случай, если все закончится благополучно, я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал, – она отвернулась от окна и в упор посмотрела на Александра.
– Что именно? – спросил Александр, начиная догадываться, что у нее на уме.
– Знаешь такую передачу на РТР «Чего хочет женщина»?
– И чего же она хочет?
– А ты не догадываешься? – Вика закинула ногу на ногу и медленно водить пальчиком по столу.
– Если все пройдет нормально, тебе надо будет думать не об этом, а о том, куда потратить деньги.
– Я что, тебе больше не нравлюсь?
– Такая яркая девушка не может не нравиться.
– Тогда что? Ты стал однолюбом?
– Ладно, там посмотрим.
Провожая девушку, он оглядел ее стройные ноги и точеный профиль. «Почему бы и нет? Я что, заделался в монахи?» – подумал Александр, когда садил Вику в такси.
Теперь надо было встретиться с другим давним знакомым.
Алексей Матвеев, по мнению его друзей, родился с колодой карт в руках. С детства атласные листы с картинками и цифрами приводили его в благоговейный трепет. В то время как сверстники играли в футбол и бегали за девчонками, Леха сидел дома и оттачивал приемы, показанные ему отцом. В результате карты стали подчиняться его воле, как вымуштрованные солдаты строгому командиру. Примерно с восемнадцати лет Матвеев стал профессиональным шулером.
Самойлов учился с ним в одной школе, на класс старше, но они общались в одной компании и хорошо знали друг друга. Сейчас у Матвеева дела шли неплохо. Он имел собственную квартиру и ездил на «Короне».
Разговор проходил в ресторане «Русский самовар». Александр пришел первым и на правах пригласившего сделал заказ на двоих. Когда Алексей подошел, на столе уже стояла бутылка водки, салаты и мясное ассорти.
– Приветствую! Как твои дела? – поинтересовался Александр.
– Твоими молитвами. Как у тебя?
– Спасибо, тоже не жалуюсь.
Приятели сели, выпили, закусили и немного поговорили о посторонних вещах. О том, что подземный переход на Элеваторе к выборам должны закончить, и о том, что кинотеатр «Октябрь» после ремонта стал вполне приличным заведением.
Алексей был ровесником Александра, но  этим их сходство и ограничивалось. Рост 195 см, вес 120 кг и низкий скрипучий голос заставляли трепетать его недоброжелателей.
Когда принесли горячее, ребята выпили уже по третьей, и Самойлов приступил к делу.
– Надо фраера одного обкатать.
– Что за фраер?
– Да в банке работает, Варфоломеев. Недавно играть начал.
– Слышал. Тоже думал к нему подобраться.
– Я могу организовать тебе игру. Нагреешь его штук на двести, и, если у меня все получится, еще столько же добавлю.
– Твой какой интерес?
– Зачем тебе? Меньше знаешь – дольше гуляешь. Если что случится, ты только играл в карты, за большее с тебя не спросят.
– Надо подумать.
Алексей ковырял вилкой в тарелке, склонив над ней свою могучую бритую голову. Наконец он поднял ее и посмотрел Александру в глаза.
– Согласен. Когда игра?
– Я тебе позвоню.
На следующую игру на дачу к своему приятелю Александр поехал с Викой. Варфоломеев уже был там. Самойлов сел с ним играть и за вечер «проиграл» две тысячи. Вика сидела рядом и всячески поощряла выигрыши Геннадия. К концу она окончательно предпочла победителя проигравшему и вовсю кокетничала с Варфоломеевым. От выигрыша тот пребывал в приподнятом настроении и пригласил Вику в ресторан. Там девушка сказала ему, что не вешается на шею каждому встречному, но с ним не прочь продолжить знакомство. Не переставая восхвалять его умение играть в секу, она как бы вскользь упомянула, что у нее есть двоюродный брат, которого Гена вряд ли сможет обыграть. Окрыленное карточным успехом и женским вниманием самолюбие Варфоломеева не могло не принять вызов.
Игра была назначена на следующую субботу в номере «люкс» на турбазе «Динамо» на Верхней Березовке.
Когда Гена с Викой подъехали, Алексей уже был там. На столе уже стояли две бутылки сухого вина и ваза с фруктами. Вика познакомила молодых людей и принялась нарезать фрукты.
Окажись Варфоломеев с Алексеем один на один, он бы, наверное, побоялся играть с этим бандитского вида амбалом, но при ней отступать было нельзя.
– Вика рекомендовала тебя, как хорошего игрока, – после приветствия сказал Матвеев.
– Да нет, что ты, я всего лишь любитель.
– Но ведь это ты оставил Самойлова без двух тысяч в прошлую субботу, а он не первый день играет.
– Просто повезло, – заскромничал Геннадий, но не мог скрыть своего польщенного тщеславия.
– Все может быть, посмотрим.
– По сколько будем играть?
– Давай для начала по полтиннику.
Около получаса игра проходила с переменным успехом, и уже становилась скучной, когда Геннадию, наконец, повезло. Имея на руках тридцать два очка, он поставил пять тысяч. Алексей поддержал и вскрылся. У него было только тридцать. Геннадий сгреб выигрыш и вознесся на вершину успеха.
Он продолжал понемногу выигрывать, весело шутил и говорил Вике пошлые комплименты. Поймав кураж, он не собирался останавливаться и даже предлагал повысить ставки. Алексей хмуро отказывался, всем своим видом показывая, что сильно расстроен.
Когда на часах уже была полночь, Варфоломееву пришли два туза и джокер. В колоде два джокера, и по правилам они могут заменять любую карту. Таким образом, у Геннадия была наивысшая комбинация. Стараясь не выдать своего волнения, он поставил пятьсот рублей, Алексей поддержал и поставил тысячу. «Как хорошо, только бы он не соскочил», – подумал Варфоломеев и, делая вид, что сильно колеблется, поставил пять тысяч. Соперник невозмутимо поддержал и добавил десять тысяч сверху. Теперь Гена уже не мог скрыть своего волнения.
– У меня не хватает наличных, можно, я напишу расписку? – прерывающимся голосом спросил Варфоломеев.
– Я играю только на наличные.
– Но у меня есть дома деньги.
– Хорошо, тогда я тоже использую расписку. Потолок – двести тысяч.
Услышав такую сумму, Гена чуть не подпрыгнул от радости. «Можно будет выиграть аж двести «штук» у этого бугая». Он трясущимися руками написал расписку на эту сумму и поставил на кон. Мысленно он уже представлял себе, как будет пересчитывать хрустящие ассигнации. Повисла тяжелая тишина. «Только бы он не «упал»». По правилам Алексей мог сдаться и потерять только поставленные до этого деньги. Но он, конечно, не собирался этого делать. Спокойно написав свою расписку, он передвинул ее на кон и вскрыл карты. Гена чуть не упал в обморок, увидев такую же комбинацию, как у себя: два туза и джокер.
– Сека, – сдавленным голосом выдавил он и открыл карты.
Следующая раздача должна была решить судьбу более, чем четырехсот тысяч рублей. Алексей тасовал колоду.
– Может быть, разделим кон? – робко спросил Геннадий.
– Нет. Играть так играть, – жестко ответил Матвеев и раздал карты.
Варфоломееву выпало двадцать одно очко. Не самая худшая комбинация. Игроки сделали по одной минимальной ставке и вскрылись. Геннадий трясущимися руками открыл свои карты. Он как бы весь сжался, и, хотя в комнате было прохладно, на лбу у него выступила испарина. Варфоломеев вытерся платком и посмотрел на Алексея. Тот с невозмутимым видом открыл карты и громко объявил:
– Двадцать два!
Комната поплыла у Геннадия перед глазами. Он схватился за голову руками, вскочил, опять сел и, положив голову на руки, зарыдал.
– Срок – две недели, – неумолимо отрезал Алексей, встал, собрал выигрыш, оделся и вместе с Викой вышел, оставив несчастного одного переживать свое горе.
Приехав в город, они первым делом позвонили Александру и сообщили, что все прошло благополучно.
Колесо закрутилось, и надо было действовать дальше. У Самойлова было время, пока Варфоломеев будет созревать, обдумывая свое несчастное положение, и придумывать, где достать деньги. Надо было успеть по старой схеме открыть подставную фирму под названием «Байкал-Инвест», родом деятельности которой будут значиться операции с ценными бумагами. Кроме того, необходимо было встретиться с Артуром Тулаевым.
После удачной аферы с фирмой «Гранат» они продолжали встречаться, и Артур постоянно просил Самойлова взять его еще в какое-нибудь дело. Сейчас время пришло, и Александр поехал к нему домой. Зная его способность убеждать людей, он и не думал искать другую кандидатуру.
Артур открыл дверь в халате на голое тело. По виду Александра он сразу же догадался, что тот пришел по делу. Тулаев провел его на кухню, сам быстро оделся и выпроводил особу женского пола, которая при этом громко возмущалась и пыталась закатить скандал. Артур что-то шепнул ей на ушко, она сразу успокоилась и ушла, даже улыбнувшись на прощание.
На столе стояла недопитая бутылка вина, тарелка с нарезанными апельсинами и лежала начатая плитка шоколада.
– Ну, как дела, дорогой? Все идешь по жизни маршем? – Тулаев, как всегда, был в хорошем настроении. Казалось, что омрачить его не способны никакие тяготы судьбы и природные катаклизмы.
– Все замечательно. Вот приехал к тебе с деловым предложением.
Артур и не пытался скрыть своего возбуждения. Он широко улыбнулся, хлопнул в ладоши и потер рука об руку.
– Рассказывай. Ты не представляешь, насколько я застоялся.
Его артистичная натура требовала самовыражения, и сейчас представлялся хороший случай. Самойлов подробно объяснил ему его задачу и велел ждать до понедельника.
К этому времени Варфоломеев созрел окончательно. Алексей звонил ему каждый день и не допускающим сомнения тоном интересовался, когда будут деньги. Геннадий нервничал, дома кричал на жену, а на работе дерзил начальству.
Около десяти часов утра в понедельник к нему в кабинет уверенной походкой вплыл Артур Тулаев. Безупречно вычищенный черный костюм тройка, сотовый телефон лучшей модели, туфли по последней моде, золотая запонка с камнем на бордовом галстуке, дорогостоящая авторучка «Паркер» и записная книжка в кожаном переплете полностью преобразили внешний вид вчерашнего «каталы». Артур поздоровался, придвинул себе стул, сел и сказал, что у него есть к Геннадию предложение.
– Слушаю вас, – немного раздраженно ответил Варфоломеев.
– Я представляю компанию «Байкал-Инвест». Недавно мы провели переговоры с АО «Бурятский вольфрам». Неделю назад они объявили о подписке на дополнительную эмиссию акций на общую номинальную сумму в шесть миллионов рублей. Нам удалось подписать с ними договор, по которому они отдают нам весь пакет за пять миллионов. Мы предлагали им хеждинговую сделку, но они отказались, потому что им нужны деньги сейчас.
Мы также переговорили с английской компанией «British Tangsten ltd». Они готовы купить акции за полную стоимость, но они, естественно, отказываются сделать предоплату. Для того чтобы провернуть эту сделку, нам срочно надо пять миллионов на два-три дня.
– Наш банк не дает таких кредитов.
– Мы обращаемся лично к вам. Нам известно, что вы пользуетесь доверием и можете на несколько дней вынуть такую сумму из оборота банка. Мы предлагаем вам за это половину прибыли, то есть пятьсот тысяч рублей.
– Это невозможно. Меня за это выгонят с работы.
– Мы не настаиваем на немедленном ответе. После обеда вам позвонят, и вы скажете о своем решении.
Когда Тулаев ушел, Геннадий невольно задумался над его предложением. С этой сделкой явно что-то было не так, но она притягивала его возможностью решить его проблемы. Через полчаса зазвонил телефон, Геннадий поднял трубку и вздрогнул, услышав голос Алексея. Все тем же монотонным, скучным голосом тот поинтересовался, когда получит карточный долг. Эта уверенность выбивала Варфоломеева из колеи. Он чуть не сорвался, но сумел сдержаться и ответил, что решает эту проблему. Геннадий положил трубку и заметил, как сильно дрожат руки. Жить не хотелось.
Аппетита не было, и весь обеденный перерыв он просидел в кабинете. Когда позвонил Тулаев, он ответил, что согласен, потребовав при этом гарантии и предложив обсудить детали.
Через некоторое время Артур снова сидел в его кабинете.
– Вы понимаете, что такую сумму можно перечислить только из головной конторы, из Москвы, – пытаясь скрыть свое состояние, спросил Геннадий.
– Да, безусловно. Если завтра вы отправите деньги, то, учитывая разницу во времени, послезавтра утром они будут на нашем счету. У нас открыт счет в вашем банке, и с самого утра вы сможете проконтролировать, куда пойдут деньги. В случае чего вы сможете запросто поднять тревогу и заблокировать наш счет.
Варфоломеев подошел к окну и еще минут пять думал, глядя на улицу. Наконец, он сказал:
– Хорошо. Я согласен, давайте реквизиты.
Артур дал ему отпечатанный на компьютере номер расчетного счета, попрощался и удалился.
Самойлов ждал его в машине.
– Ну, как?
– Все отлично, фраер клюнул. Одно только меня беспокоит…
– Что?
– Он сильно нервничает, боюсь, как бы дров не наломал.
– Ладно, успокоить мы его не можем. От нас уже ничего не зависит, будем ждать.
На следующий день Геннадий Варфоломеев перечислил пять миллионов рублей на счет, указанный Артуром. Оставшееся время до конца рабочего дня прошло для него, как в тумане. Он что-то делал, выполнял поручения, сам давал указания, но все мысли его были заняты перечисленными деньгами. «В крайнем случае во всем признаюсь и подниму тревогу – деньги из нашего банка не уйдут», – пытался он успокоить себя.
В ту ночь Геннадий не мог заснуть до утра, ворочаясь с боку на бок и пытаясь прогнать тревожные мысли, но у него ничего не получалось. Только когда уже рассвело, его охватила легкая полудрема, но почти сразу же зазвенел будильник.
На всякий случай он собирался пораньше приехать на работу. Варфоломеев ездил на Тойоте-Карине вишневого цвета.
Когда он проезжал мимо центрального рынка, его неожиданно остановили сотрудники ГАИ. Дело было в том, что за десять минут до этого на пульт дежурного по городу позвонил Самойлов и сказал, что стал свидетелем того, как молодой человек, управлявший автомашиной Тойота-Карина вишневого цвета с государственным номером таким-то, сбил ребенка и скрылся с места происшествия.
«Гаишники» давно привыкли к тому, что нарушители придумывают разные истории. Поэтому открыв дверь, и они, не слушая Геннадия, затолкали его в свою машину и повезли в центральное ГАИ. Он попытался позвонить по сотовому, но тот оказался отключен, несмотря на то, что денег на лицевом счету еще должно было быть достаточно. Вдруг его как молнией ударило. Страшная догадка поразила его в этот момент. Он настолько был поражен, что с ним случилась истерика. Он начал биться и вырываться, стараясь выпрыгнуть из машины. Милиционерам не удалось его успокоить, и разозлившись, они увезли его в ближайшее отделение, где написали рапорт о сопротивлении властям. Там Варфоломеев был помещен в камеру.
В это время Александр уже снял в банке по предварительной договоренности один миллион рублей наличными и намеревался на остальную сумму оформить переводные векселя «на предъявителя». 
Он снова чувствовал кураж и с веселыми мыслями вошел в кабинет служащей, которая занималась векселями. Женщина стояла спиной ко входу и что-то доставала с полки.
– Здравствуйте. Я из «Байкал-Инвеста» по поводу векселей. Шагжиев Николай Цыренович. Вчера мы с вами разговаривали по телефону.
– Да-да. Проходите. – Женщина обернулась, и в этот момент у Александра внутри все похолодело.
Это была его бывшая школьная учительница по математике. Самойлов был ее лучшим учеником, и, конечно, она его помнила. С тех пор, как отзвенел для Александра последний звонок, она вышла замуж, получила второе высшее образование и устроилась на работу в банк.
В первый момент она не поняла, что он представился чужим именем.
– Саша? Здравствуй. Как твои дела? Чем ты сейчас занимаешься? – Тут она поняла, что имеет место некоторое несоответствие. – Ты переменил фамилию?
«Ага, и имя и отчество, и все остальные паспортные данные». – Ноги Александра стали ватными и пол уходил из-под ног. Мир обрушился в одно мгновение. Тщательно проработанная комбинация провалилась из-за одной непредвиденной случайности. Он проиграл. Капризы фортуны непредсказуемы, и сейчас козыри легли не в его руку. В перспективе замаячили допросы, изоляторы и лагеря, а перед глазами стояла красивая женщина, своей недоступностью как бы подчеркивая контраст с его нынешним положением.
Белоснежная блузка со светло-голубыми пуговицами, строгая черная юбка ниже колен, телесного цвета колготки и черные туфли на высоком каблуке подчеркивали ее безупречную фигуру, а забранные в тугой пучок на затылке светлые волосы и очки в строгой оправе призваны были не допустить вольных предположений. «Чертовски привлекательна», – совершенно не к месту подумал Александр. В другой бы раз он не удержался от ухаживания, но сейчас вместо этого он развернулся, вышел и быстрым шагом направился на улицу.
Важно было не дать волю эмоциям, трезво оценить свое положение и решить, что делать дальше. Артур ждал его в машине. Александр коротко объяснил ему ситуацию, глядя прямо перед собой, но краем глаза стараясь уловить его первую реакцию. Артур держался на высоте и отнесся к неудаче философски:
– Есть время разбрасывать камни и время собирать камни.
– Я решил сваливать. Мою личность быстро установят и объявят в розыск. Ты можешь остаться в городе, только первое время старайся не светиться в людных местах. То же самое передай Вике и Алексею.
Самойлов отсчитал ему его долю, поручил рассчитаться с подельниками и попрощался до вечера. Теперь оставалось самое сложное – объясниться с Настей. От одной только этой мысли хотелось выть.
Он встретил ее около десятого корпуса ВСГТУ после занятий. Настя впорхнула в машину, и салон наполнился тонким ароматом дорогих духов.
– Пятерку получила за реферат! Преподаватель пообещал поставить экзамен автоматом, а Кустарев-дурак опять на английский пьяный пришел. Ты что такой серьезный?
Пульс-радио передавало песню группы «Стрелки», а мимо машины проходили студенты, торопясь куда-то по своим неотложным делам. Самойлов глубоко вздохнул, выключил радио и повернулся к Насте.
– У меня проблемы.
– Что случилось? – тревожно спросила девушка, как-то сразу напрягшись.
Александр рассказал все, как на духу, не представляя, чем можно смягчить такое известие. Некоторое время Настя молчала. Она не могла поверить, что жизнь может так перевернуться. Когда она до конца осознала все последствия происшедшего события, то громко разрыдалась, уткнув лицо в ладони. Александр не переносил женских слез, поэтому отвернулся и уставился в окно. «Господи ей-то за что?»
Когда Настя успокоилась, он попытался ее утешить:
– Ты будешь ко мне приезжать, а когда я устроюсь, переедешь насовсем. Мы будем жить в Москве, и ты будешь учиться в столичном вузе. А пока я буду писать тебе письма каждый день.
– У тебя там будут другие женщины, и ты меня забудешь.
– Я тебя никогда не забуду, – после недолгой паузы сказал Александр, – где бы я ни был, и что бы ни случилось в жизни и в наших отношениях.
Какие только тяготы не выпадают на долю наших женщин. Но есть какая-то сила, заложенная в них самой природой, которая помогает им справляться с любыми жизненными проблемами. Настя приняла эту беду как неизбежное.
– Когда ты уезжаешь?
– Сегодня вечером.
Ее глаза опять увлажнились и от этого стали еще более прекрасными. Новый приступ отчаяния чуть не охватил ее, но на этот раз она сумела сдержаться.
Поезд Улан-Удэ–Зима отходил в 22:10. Самойлов взял билет на чужое имя, но все равно то и дело оглядывался по сторонам. Кроме Насти, проводить его пришел Артур.
Говорить было не о чем. Тяжелое молчание словно повисло в воздухе, и даже прохожие замолкали, обходя место, где они стояли. Александр пожал руку Артуру, обнялся с ним и пожелал ему удачи.
– Тебе того же, Саня. Я в тебя верю. У тебя все будет нормально.
– Давай. Может, еще свидимся, жизнь длинная.
Артур ушел не оглядываясь.
Уже давно стемнело, и Настино лицо освещалось только тусклым светом из здания вокзала. Александр знал, что этот момент намертво впечатается в его память на всю оставшуюся жизнь.
– Я люблю тебя, а все остальное не имеет значения. Время, расстояния, жизненные неурядицы – это всего лишь условности перед нашим чувством.
– Я тоже всегда буду любить тебя, даже если мы никогда больше не увидимся.
Проводница, видимо, никогда не слышавшая песни в исполнении  Владимира Маркина, согласно которой «кондуктор не спешит, кондуктор понимает», скрипучим голосом поторопила Александра занять свое место. Последний поцелуй, последнее «прости», и Самойлов прошел в вагон, встав у окна.
Поезд тронулся, и высокая Настина фигурка медленно уплывала, унося с собой самые счастливые моменты его жизни. В тот момент он в первый и последний раз пожалел, что не жил в ладу с законом.
Под мерный стук колес поезд уносил его от родины, друзей, любимой девушки – всего того, что было ему так дорого.

***

Москва, как много в этом звуке
Для сердца русского слилось.
                                  А.С. Пушкин

В Иркутске Самойлов пересел на самолет и полетел в Москву.
Аэропорт «Домодедово» очень сильно изменился со времени последнего посещения его Александром. Современное оборудование, чистота и высокий уровень обслуживания наглядно свидетельствовали в пользу нового хозяина – холдинга «Ист-Лайн». Не было назойливых, как мух, таксистов, которые брали непомерную плату, а иногда даже завозили доверчивых клиентов в лапы бандитов.
Самойлов сел в маршрутку и доехал до метро «Домодевская». Выйдя из метрополитена на станции «Беляево», он поймал такси и поехал на улицу Миклухо Маклая, где располагались общежития Российского университета Дружбы народов. Выйдя из машины, он погрузился в мир людей всех цветов кожи, говорящих на самых разных языках нашей планеты. Возвращение в альма матер навеяло ему воспоминания о временах беспечной молодости.
Когда Александр заканчивал университет, Дима Семенов только переходил на второй курс, «и мира новый блеск и шум еще пленили юный ум». Сейчас Дмитрий был председателем землячества, держал молодежь в строгости и послушании и был вхож в самые строгие кабинеты.
Впрочем, это было не единственным изменением, произошедшим за последние несколько лет. В студенческом городке давно навели порядок, везде была пропускная система, и за малейшее нарушение из университета отчисляли. Среди земляков имена Александра и его друзей были овеяны легендами, и это, наверное, единственное, что осталось от прежних лихих времен.
К счастью Дима оказался дома. Увидев Александра, он несказанно удивился. Когда живешь вдали от Родины, то безумно радуешься любому знакомому лицу из дома.
Самойлов принял душ, переоделся, достал бутылку «Амриты», и они сели за стол, по-студенчески неприхотливый. Александр рассказал Диме все, как есть, и попросил временного убежища, на что тут же получил разрешение.
Они поговорили о доме, потом стали вспоминать времена, когда Самойлов учился вместе со старшим Диминым братом Николаем. Тогда в семнадцать-восемнадцать лет, когда кровь играла в жилах и хотелось перевернуть весь мир с ног на голову, они сначала делали, а не думали даже после.
Юноше в этом возрасте необходимо самоутверждаться и доказывать собственную значимость. Пацаны, выросшие на улан-удэнских улицах, знали для этого только один способ.
С детства привыкшие к соперничеству, ребята стали обозначивать свое первенство в общежитиях студенческого городка.
В то время торговая сеть еще не была развита даже в Москве, и некоторые студенты продавали пиво и водку прямо в своих комнатах. В духе времени Александр и его друзья решили обеспечивать им «крышу». Но не одни они смотрели американские фильмы про Чикаго тридцатых годов, и поэтому конкурентов у них было хоть отбавляй. Редкая неделя проходила без разборок. Тогда друзья не особо беспокоились о целостности своей телесной оболочки, поэтому им было весело, и жили они в свое удовольствие. Но те времена прошли, и Самойлов уже давно разлюбил «и брань, и саблю, и свинец».
За разговором пролетел вечер, сказывалась разница во времени, и Самойлов рано лег спать.
Проснувшись рано утром, он сначала долго не мог понять, где находится и почему. Постепенно окружающая обстановка вернула его к суровой действительности, и он снова погрузился в обдумывание своего незавидного положения.
За последнее время Москва преобразилась. Капитализм вступил в свои права, и рыночная экономика полным ходом набирала обороты. Появилось множество суперсовременных торговых комплексов, иллюминация в ночные часы поражала воображение, и с непривычки казалось, что ты попал на другую планету. Неудивительно, что население Москвы быстро росло независимо от рождаемости и смертности.
Время проходило бездарно и бесполезно. Пиво, бильярд и другие радости жизни. Александр привык к своему подвешенному состоянию и научился с равнодушно-уверенным видом проходить мимо постовых милиционеров. Регистрацию он себе купил, но тщательной проверки она бы не выдержала, и его, как декабриста, этапом отправили бы через всю Россию.
Так прошло полгода. Близилось лето 2002 года. От избытка времени Александр все больше впадал в раздумье о своей никчемной жизни. В ней были взлеты и падения, «печали, радости, размолвки, примирения», дружба и любовь. Он всегда поступал так, как хотел и как сам считал нужным, не оглядываясь на уголовный кодекс или моральные принципы. В результате ничего не добился, и для чего жил, непонятно. Он ни о чем не жалел, как говорится «все пройдет, как с белых яблонь дым», и если бы ему выпал шанс повторить все сначала, он поступил бы точно так же. Потому что, как ему казалось, во всем этом было не меньше смысла, чем в том, чтобы посадить дерево, построить дом и вырастить сына. В общем, размышляя о жизни, ни до чего хорошего не додумаешься, и Александр старался занять себя чем-нибудь другим, тогда все его мысли обращались к Насте.
Регулярно созваниваясь с ней, он, будто через телефонные провода, чувствовал ее состояние. Она старалась держаться бодро, но все равно ему было заметно, что эта всегда жизнерадостная девушка переживает глубокую депрессию. От этого Александру становилось еще хуже, и он начинал думать, что без любви на свете жилось бы намного легче.
Во время очередного такого разговора Настя чуть не заплакала, и Александр сжал трубку так, что она чуть не лопнула. Надо было что-то делать. Когда они закончили говорить, Самойлов уже знал, как поступит. Как и все решения в своей жизни, это он принял без колебаний и, стараясь не думать о последствиях. Александр возвращался домой.

***




                                                И дым отечества нам сладок и приятен.
А. Грибоедов. Горе от ума.

В Иркутском аэропорту Самойлов поймал такси и поехал на вокзал. Купив билет на ближайший проходящий поезд, Александр вышел на улицу и сел на скамейку. Наступило короткое сибирское лето. «Через 10 часов я буду дома, – думал Александр, – что ждет меня там, известно одному только богу, или, точнее, дьяволу. Но что бы не случилось, я все равно останусь самим собой». Эта мысль успокаивала и придавала уверенности в себе.
Утром следующего дня поезд тягуче вползал на улан-удэнский железнодорожный вокзал. Возвращение домой всегда заставляло сердце Александра биться быстрее, и в такие минуты он чувствовал вдохновение «слагать стансы» и «отчизне посвятить души прекрасные порывы». Он с нежностьюЮ на какую был способен, смотрел на знакомое здание вокзала. В тот момент Самойлов еще не знал, что в его картах снова перебор.
Поезд остановился, и Александр, проталкиваясь между других пассажирови, вышел на перрон. Среагировать он не успел, да и не смог бы, потому что плечо оттягивала тяжелая сумка. С двух сторон его обхватили молодые люди и предъявили удостоверения оперативников налоговой полиции. В ту же секунду душевный подъем от возвращения домой сменился горьким сожалением о том, что он так и не успел увидеть свою любимую. Александр тут же вспомнил, что брал билет на свое имя, и понял, что эта ошибка стоила ему свободы.
На темно-зеленой шестерке с антеннами спецсвязи его доставили в Управление налоговой полиции. В последнее время этой службе предоставили еще больше полномочий, и сейчас они занимаются не только налоговыми, но и другими финансовыми правонарушениями. У них это получается более успешно отчасти благодаря хорошему техническому оснащению, отчасти из-за более профессионального подхода к экономическим вопросам.
Следователь был вежлив и вел себя строго в рамках уголовно-процессуального кодекса, чего не скажешь об операх. Но и на них Самойлов не сердился, все-таки они выполняли свою работу. Для начала Александра задержали на двое суток по 91-й статье УПК. Было заметно, что с такими делами они сталкиваются нечасто. В глазах следователя сквозило любопытство, а во время оформления протокола дверь в кабинет постоянно открывалась, и сотрудники заглядывали даже не пытаясь скрыть своего интереса к личности задержанного, который умудрился похитить такую кучу денег. По разговорам Александр понял, что его делом занимались серьезно и вдумчиво, и открутиться не получится. Тем не менее присутствия духа он терять не собирался. «Ну что ж, «украл, выпил – в тюрьму», – вспомнил он фразу из известного кинофильма.
Допрашиваться без адвоката он отказался, и конвоем был препровожден в ИВС № 2, что на мясокомбинате.
Жители Улан-Удэ каждый день могут наблюдать, как в специально оборудованных грузовиках с синими мигалками по городу в спецсопровождении возят задержанных, арестованных и осужденных кого в ИВС или СИЗО, кого на допрос или в суд. В каждой такой машине до десятка мужчин или женщин, отгороженных от остального мира, думают, надеются, переживают, верят. Конечно, у них другие мысли, печали, заботы и радости, но жизнь идет и в заключении, пусть не такая, к какой привыкли обычные граждане.
Александра перевозили в ИВС с комфортом, на легковой машине налоговой полиции, и в окно он мог видеть свой родной город. Люди спешили на остановки, возвращались домой или шли по каким-то другим своим неотложным делам. «Вот я и вернулся», – подумал Александр и бросил взгляд на наручники фирмы «Нежность», сковывающие его запястья.
В изоляторе его обыскали, изъяли ремень, шнурки, деньги, ключи и поместили в камеру. Когда дверь открылась, его взгляду предстали семь человек, разместившихся на нарах с одинаково отрешенными и лицами. Александр был не в первый раз в ИВС и особого беспокойства не испытывал.
Помещение размером 4х5 метров, тусклый свет двадцатипятиваттной лампочки, забранной специальной сеткой, узкое зарешеченное окошко под потолком без стекла даже зимой, бак с парашей в углу и выцарапанная надпись на обшарпанной стене: «Бог создал землю, а Сатана меня и вас».
– Здорово всем, – спокойным и уверенным голосом произнес Александр.
Появление каждого нового человека в камере – это событие, хоть как-то разбавляющее монотонное течение времени заключенных, но никто не спешил выказывать своего любопытства. Только после внушительной оценочной паузы чей-то размеренный голос ответил:
– Заходи, будь как дома.
Свободное место было около мужчины лет пятидесяти. Самойлов расстелил куртку и устроился, как мог, удобнее.
– Тебя за че? – спросил парень, у которого даже на тыльной стороне ладоней не было свободного места от наколок.
– 159-я. Мошенничество.
– Кого «киданул»?
– Фирму одну.
– На много?
– Лимон.
– Широко шагаешь, – после некоторой паузы заметил зек.
Спрашивать о подробностях здесь не принято – могут неправильно понять, и разговор прекратился. Медленно потекли минуты неволи. Постепенно Александр поближе познакомился с сокамерниками. Его ближайший сосед, Володя Мансур, с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать и до своих пятидесяти на свободе провел только несколько лет, имел восемь ходок в зону – все за кражи. За ним сидел Витя Отродин, такой же «пряник», как и Самойлов, то есть еще ни разу не отбывавший наказания. Он обвинялся в убийстве соседа, который «залез под шкуру», и в убийстве таксиста, которому перерезал горло за то, что тот не хотел его везти. Ему светило двадцать лет особого режима. Если прибавить к его нынешним двадцати трем, то получалось, что на свободу он выйдет, когда ему будет сорок три года.
Остальные пятеро были ворами, уже хорошо знавшими зону. Колька Немец со времени последней отсидки провел больше всех времени на свободе – восемь месяцев. А Генка Седой только два дня, как освободился из Южлага. Это были люди, относящиеся к заключению, как к норме, и даже не помышлявшие о том, чтобы как-то изменить свою жизнь.
Пообщавшись с ними, Александр понял, что их судьбы во многом обусловлены социальными причинами. Они могут и не быть злыми по своей природе, но они выросли и воспитаны в таких условиях. Многие из них сироты, а у тех, у кого есть семьи, сидели или сидят деды, отцы или братья. Поэтому другой жизни они себе просто не представляют. Хотя есть, конечно, и отъявленные негодяи, которые представляют собой зло в чистом виде, приспешники дьявола. Они наслаждаются чужими страданиями и приносят людям беду ради своего удовольствия, но такие есть и в обычном гражданском обществе, пусть и в меньшем количестве.
Думая об этом, Самойлов разглядывал рисунок на противоположной стене. Неизвестный художник изобразил на ней длинноволосую девушку с голубем на ладони. В другом углу он заметил написанное изречение известного немецкого философа: «jedem das seine ». «Каких только типов здесь не бывает», – философски подумал Александр.
По пятаку перед нарами три шага в одну сторону, три – в другую, засунув руки в карманы и слегка задрав голову, ходил Ванька Пузо и вслух делился своими мыслями:
– Б…ь, неохота в тюрьму. – Это было произнесено с такой же интонацией, как будто он хотел сказать, что не хочет идти за хлебом. Есть-то хочется, поэтому идти надо, но лень.
С улицы послышался лай собак, свидетельствующий о прибытии еще одного конвоя.
– Только бы не к нам, и так места нету, – выразил всеобщее мнение Мансур. Но его пожелания не оправдались, и через двадцать минут с продола донесся звук шагов, и казенный голос произнес:
– Лицом к стене!
Загромыхал замок, дверь открылась, и в камеру втиснулся мужичонка лет шестидесяти.
Он попал сюда за нанесение побоев жене, с которой больше года назад развелся, но продолжал жить вместе в однокомнатной малосемейке из-за отсутствия возможности разменять эту дряхлую хибару. Недавно он спьяну ударил жену, и та написала заявление с тайной мыслью завладеть всей жилплощадью в отсутствие бывшего мужа.
Заявление уже было повторным, и незадачливого супруга приговорили к одному году на поселении.
Глядя на этого мелкого невзрачного осужденного, трудно было представить, что он может поднять на кого-то руку. Александр заметил у него на левом запястье пластмассовые китайские часы. «Зря ты их при обыске не оставил, – подумал Самойлов, – на поселении бы они тебе пригодились, а здесь «отметут», ясное дело».
Меньше чем через пять минут он получил подтверждение своим мыслям.
Ванька Пузо медленным, размеренным голосом произнес, чуть растягивая слова:
– Старина, сколько там на котлах ? – При этом он даже не смотрел на собеседника, но мужичок весь сжался, почувствовав угрозу.
– Полседьмого.
– Дай часы посмотрю.
Мужик неохотно снял их и протянул вору.
– Хорошие котлы. А че, может, дашь их нам на тюрьму? У тебя-то на поселении будет полегче житуха. – На этот раз он, наконец-то, посмотрел на собеседника со скучающим выражением на лице.
– Мне их дочка на день рождения подарила, – пытался несчастный удержать свою собственность.
– Да ладно, ты че? Тебя люди за доброту помнить будут. Жизнь длинная, может быть, где-нибудь встретимся на пересылках, я тебе тоже чем-нибудь помогу. – Голос его оставался ровным и бесцветным, ни на полтона выше обычного. Только от этого мужику стало еще больше не по себе, его воображение рисовало страшные картины из жизни заключенных, и он покорно расстался, может быть, с самой дорогой своей вещью.
По кругу шел очередной «косяк» анаши, и Генка Седой передал его сидевшему рядом мужичку.
– Кури, старина.
– Я не курю.
– Тогда двигани дальше.
Анаша расслабляла, давала телу ощущение полета и отодвигала все проблемы «сидельцев» на задний план. Это позволяло легче коротать медленно тянущееся время.
Когда поступаешь в изолятор, при обыске снимают даже нижнее белье и заставляют приседать, чтобы не было возможности пронести в заднем проходе «торпеду». Кроме этого, камеру шмонают каждое утро, согласно распорядку. Несмотря на все эти строгости, в «хатах» есть не только анаша, но и все остальное, что нужно заключенным.
Между камерами через толстые стены пробиты специальные дырки, называемые «каборами». Они небольшие и часто даже не прямые, а с многочисленными изгибами. Через них можно общаться, передавать сигареты или записки, если их завернуть в газеты тонкими трубками, называемыми «лодочками».
Соседняя камера была женской. Где-то к семи вечера оттуда вдруг раздалось пение. Колька-Немец прильнул к «каборе».
– Ай, уй, седьмая хата, че-каво?
– Да все ништяк, бухаю.
– Как?!
Оказалось, что днем их было двое, и у одной истек срок задержания. Начальник ИВС не имеет права задерживать подозреваемых более сорока восьми часов. Видимо, следователь то ли забыл, то ли не успел оформить нужные документы. Чтобы не брать ответственность и на себя, начальник освободил задержанную. Женщина специально забыла в камере шапку и, выйдя на волю, купила в ближайшем магазине бутылку «Николаевской», затем вернулась за головным убором. В нарушение инструкций ей самой позволили забрать шапку из камеры. Так она пронесла туда «пузырь».
– Че тусанешь нам тоже бухануть?
– Ясное дело, только как?
«Кабора» была очень узкой, и через нее не только бутылку, даже зажигалку протолкнуть невозможно, но Колька-Немец был не первый день в тюрьме.
– Скоро пойдем на выводку. Возьми пузырь с собой, поставишь его за унитаз. Наша камера идет после твоей, и я заберу.
Так прошли сутки. На второй день Самойлова возили на допрос, где уже в присутствии адвоката он отказался от дачи показаний по 51-й статье Конституции РФ. На третий день сорок восемь часов истекли, и суд должен был дать санкцию на арест и заключение в СИЗО пока на два месяца.
Но когда Александра привезли в налоговую полицию, следователь сказал ему, что прокурор сообщил решение отпустить его под залог. Первой мыслью было, что это очередная «ментовская постанова», но в кабинете присутствовал адвокат, а при нем ничего такого быть не могло.
Самойлов не мог поверить свалившемуся на него счастью. Он уже думал, что в ближайшие несколько лет не будет есть из стеклянной посуды и спать на мягких кроватях. От мысли, что он сегодня же сможет увидеть Настю, закружилась голова.
Александр вышел на улицу и полной грудью вдохнул вольный воздух родного Улан-Удэ. Сполна насладившись ощущением свободы, он поймал такси и поехал к родителям.
Был рабочий день, и дома никого не оказалось. К счастью, как и раньше, у соседей были оставлены ключи. Александр не спеша принял ванну, сытно поел и переоделся. Затем он спустился на рынок, купил букет белых хризантем и поехал к Насте.
Она еще не знала о его возвращении, и он намеревался сделать ей сюрприз. Перед дверью ее квартиры он по сотовому набрал номер ее телефона. Настя обрадовалась, услышав его голос и почти сразу же начала говорить, как скучает и хочет его увидеть. Самойлов нажал на кнопку дверного звонка. Настя в трубку сказала, что к ней кто-то пришел, и ей нужно открыть дверь.
– Ты?! – Впечатление было такое, будто она увидела привидение.
Александр стоял, улыбаясь во весь рот. «Ради таких мгновений и стоит жить», – подумал он тогда.
Они проговорили около четырех часов. Самойлов почти не слушал ее веселого щебетания. Он просто смотрел на нее и представлял, что думал Ромео о своей Джульетте. Сердце обливалось кровью от мысли, что он мог никогда ее больше не увидеть. 
Александр привык быть с ней честным до конца, и перед уходом ему пришлось рассказать ей, что он сидел в изоляторе и сейчас находится под следствием. Когда Настя услышала это, настроение у нее резко испортилось, и она замолчала.
Самойлову нечего было сказать, и он уехал, сказав на прощание, что заедет завтра, и надеясь, что к тому времени Настя смирится с новым положением вещей. Тогда он не мог даже предполагать, каким будет для него следующий день. Его ожидал удар, наверное, более сокрушительный, чем все предыдущие.
Когда он подъехал к дому Настие, она вышла и села в машину с каменным выражением лица. От одного взгляда на ее решительный вид у него появилось нехорошее предчувствие.
Не в силах сказать Настя написала все это на бумаге и сейчас вручила ему свое письмо:
«Я так больше не могу. Я устала. Постоянные проблемы и беспокойства за тебя, надежды и разочарования разрывают мне душу. Я больше не могу жить в постоянном стрессе. Я ложусь спать и не знаю, что еще принесет мне завтрашний день. Ты приехал, и я была так рада тебя видеть, и вот опять. Ты ко всему этому привык, это твоя жизнь, и, наверное, ты не можешь по-другому. А мне всего восемнадцать лет, и у меня нет больше сил. Вчера я наконец поняла, что ты никогда не изменишься, и спокойной жизни у нас не будет.
Я тебя люблю. Прости меня. Прощай».
Прочитав это послание, Александр молча уставился в лобовое стекло. Минута прошла в полной тишине. Потом Настя не выдержала, схватилась за лицо руками и, громко заплакав, выскочила из машины и побежала домой.
Самойлов не знал, сколько он просидел в такой позе. Придя в себя, он завел двигатель и двинулся к ближайшему бару. Выпив там залпом двести граммов водки, он поехал на гусиноозерскую трассу. Там он разогнал машину до ста восьмидесяти километров в час и помчался, распугивая встречные и попутные машины. Остановился Александр только, когда кончился бензин. Он вышел из машины и, оставив двери открытыми, долго ходил по полю. Когда  стемнело, он вернулся к машине и сел прямо на дорогу. Уже ночью какой-то сердобольный водитель «девятки» продал ему канистру бензина, чтобы он мог вернуться в город.

***

O tempora, o mores!

Следствие шло в обычном порядке. Допросы, очные ставки, экспертизы. Вскоре выяснилось, что опера не могут найти Артура Тулаева, а без его показаний передавать дело в суд было нельзя – не хватало доказательств. Возможно, именно поэтому мерой пресечения был избран залог, а не арест.
Самойлову оставалось только молиться богу, чтобы Артур скрылся навсегда.
Тем временем жизнь продолжалась, и лето полным ходом набирало силу. Самойлов решил, что надо наслаждаться жизнью, пока была такая возможность.
На иномарке «снять» девчонку не составляет труда, если, конечно, ты не заикаешься и можешь связать пару слов. Для этого летом достаточно около одиннадцати часов вечера сделать круг по центру. К этому времени неприступные девушки уже сидят дома, а те, кто ищет приключений, как раз созревают для контакта.
Когда совсем уж одолевали мысли о сущности бытия, Самойлов садился за руль и катался по городу, пытаясь случайными знакомствами скрасить серость своих будней. Одним таким субботним летним вечером он и познакомился с Олей.
Высокая девушка со светлыми волосами, в черной мини-юбке и с умопомрачительно стройными ножками сразу привлекла его внимание. Она стояла на площади Советов недалеко от того места, где останавливаются автобусы, направляющиеся в сторону стеклозавода и Левого берега. Самойлов подъехал, опустил стекло и негромко произнес:
– Такой девушке нельзя так поздно ходить одной.
– Тебе-то что?
– Просто интересно, что ты тут делаешь. Знаешь такую песню на мелодию «Осени» Шевчука:

Что такое площадь? Это – центр.
Центр нестареющей столицы.
Там девушки красивые слетаются, как птицы,
Телом и душой повеселиться.

– Ты что это сам придумал?
– Нет. Просто немного изменил. Это старая песня. Как зовут тебя?
– Оля.
– Садись, Оленька, покатаемся.
Статистика утверждает, что у незамужней молодой девушки сексуальные контакты в среднем бывают один раз в полгода. Если это и так, то Оля никак не относилась к числу среднестатистическим представительницам прекрасного пола.
Познакомившись с ней поближе, Самойлов узнал, что ей семнадцать лет, девственности она лишилась полгода назад, и за это время успела переспать с более чем двадцатью партнерами, при этом некоторых она не помнит по причине глубоко нетрезвого состояния. Дело было не только в падении нравов, но и в том, что Оля, выражаясь научно, была нимфоманкой. Неделя без мужчины могла привести ее к психическому расстройству. Это и сподвигло ее к распутному образу жизни, о чем она нисколько не жалела и откровенно рассказывала.
Александр при всем богатстве и разнообразии своего жизненного опыта был несколько шокирован такими откровениями, что, впрочем, не помешало ему поближе узнать ее. Девушка была безотказна и ненасытна. За следующие две недели он перепробовал с ней все, что могло предложить его небедное воображение.
Как-то днем он заехал за Олей в лицей. Немного покатавшись, они остановились на довольно людной улице попить пива. После бутылки, другой Оля неожиданно попросила:
– Дай мне порулить.
Существует много поговорок о женщине за рулем, но Самойлов не стал произносить их вслух, а решил по-другому выйти из положения.
– Давай сыграем в карты, если ты выиграешь, то получишь руль, если проиграешь, то сделаешь мне минет прямо здесь и прямо сейчас.
У машины были затемненные стекла, но за ее пределамипобедоносно светило солнце, и в непосредственной близости ходили прохожие, поэтому Александр подумал, что девушка откажется, но он ошибся. Отступать было не в его правилах, и он раздал карты. Проиграть Оле можно было только специально, чего Самойлов делать не собирался.
После выигрыша он отодвинул назад сиденье и расстегнул ширинку. Лобовое стекло тонировать нельзя, и со стороны тротуара через него можно было видеть, как светлая Олина головка ритмично двигается вверх и вниз. Мужчина, прогуливавший собаку, обратил на это внимание и, разобравшись, что к чему, резко покраснел, засмущался и отвернулся, но через мгновение украдкой снова взглянул в сторону машины. Александр помахал ему рукой, чем еще больше смутил и заставил поскорее убраться подальше от безнравственной молодежи.
Все знают, какой вид на наш город с Сопки любви, многие видели панораму, открывающуюся с высоты на Комушке, но мало кому известно, что рядом с Пентагоном есть гора, с которой панорама Улан-Удэ более полная, и город смотрится еще красивее. Вершина этой горы хорошо просматривается с улицы Лимонова, нового моста через Уду и многих других мест, не говоря уже о самом Пентагоне, поэтому стоящую на ней машину и все, что рядом с ней происходит, могут увидеть немало людей.
Выпив с Олей на двоих бутылку «Старого века», Александр загнал свою машину на самый верх. От предстоящего действа захватывало дух. Поза в народе называется «раком». Опорой для партнерши послужил багажник машины. Тугое, молодое тело упруго поддавалось его рукам. В этот момент он представлял себя доисторическим дикарем, захватившим чужую территорию. Оля стонала, казалось на весь Улан-Удэ и раз за разом достигала наивысшей точки неземного наслаждения, умоляя продолжать и продолжать это всепогло-щающее удовольствие.

В надежде и ожидании прошли летние месяцы. Это было не самое лучшее время в жизни Александра. За последние несколько лет Самойлов привык к постоянному напряжению и частым выбросам адреналина в кровь. К тому, что от риска и удачи кружится голова, и никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Поэтому теперь от собственной невостребованности он был готов выть и лезть на стенку.
Наступила осень, разноцветным листопадом покрыв улицы города, оголив деревья и разбудив воспоминания о сибирских холодах и долгих зимних вечерах.
В начале октября тягостно-обременительное течение жизни Александра было нарушено. На квартире одной из своих многочисленных подруг был арестован Артур Тулаев. Вера, так звали его любовницу, рассказала Александру, что около шести часов утра в ее квартиру проникла группа захвата. Один из них ворвался через балкон, спустившись туда с крыши, так како квартира была на пятом этаже. В бронежилетах, касках и с автоматами они застали любовную пару прямо в постели.
Теперь Александру вместе с Артуром в скором времени грозил суд и до десяти лет лишения свободы.
Поговорив с Верой, Самойлов не стал даже заходить домой. Очередную повестку принесли на следующий день, но он не собирался по ней являться.
Деньги подходили к концу, и уезжать из Бурятии не хотелось. «Здесь, по крайней мере, не умру с голоду, всегда найдется кому покормить, – думал Александр. – Если продержаться первые два месяца, то интенсивность поисков спадет, и с ночлегом не будет особых проблем».
Машину надо было срочно спрятать, на ней его нашли бы очень быстро. Самойлов поехал к своему другу и оставил ее у него в гараже на неопределенное время.
Остаток дня он провел в кинотеатре «Прогресс», просматривая подряд все фильмы по нескольку раз. Вечером он пошел ужинать в ресторан «Бурятия».
Самойлов сделал заказ, но аппетита не было, и за весь вечер он съел только один салат. Пить тоже не хотелось. Сто граммов водки с большим усилием проникли внутрь, но не прояснили головы и не принесли обычной легкости.
Думать о жизни не хотелось, но и отвлечься от тяжелых мыслей тоже не получалось. Александр сидел один за угловым столиком и смотрел на отдыхающих и танцующих посетителей.
По мере все большего количества горячительных напитков клиенты ресторана раскрепощались и вели себя все более развязно. К концу некоторые из них разбились на пары, а излишне перебравшие блуждающими глазами водили по залу не в силах смириться с окончанием банкета.
Наконец, зал опустел и Самойлов остался один. Загремела ведрами уборщица, и в дверях появился охранник, по долгу службы обязанный выпроводить запоздавшего клиента.

***
Увы, на разные забавы
Я много жизни погубил.
А. С. Пушкин. Евгений Онегин

Почти весь день Александр просидел у Кристины дома. Он пытался представить себя в роли идеального мужа. Прибил в коридоре покосившуюся вешалку, отремонтировал унитазный бачок, вынес мусор, сходил за продуктами и вымыл без того чистые полы. Вечером он испытал удовлетворение от выполненной работы. «Вот так бы всю жизнь, – мечтательно подумал Александр, – и не тебе изоляторов, болезней и нервных потрясений. В обывательской жизни есть свои прелести».
Когда Кристина вернулась с работы и заметила произошедшие в ее отсутствие изменения, она не могла скрыть своего удивления.
– Я думала, ты на такое не способен.
– А на что я, по-твоему, способен?
– Ну, на то, чтобы свалиться ночью как снег на голову и заявить, что тебе негде ночевать.
Александр улыбнулся и, как бы в подтверждение ее слов, сообщил:
– Ужин я все-таки не приготовил. Не умею, хоть убей.
– Придется слабой женщине взять на себя эту обязанность.
Кристина приготовила котлеты с картофельным пюре, и они сели ужинать. Вместе с продуктами Александр купил бутылку вина «Киндзмараули», и она пришлась к столу очень кстати.
За ужином Александр под наплывом неведомого ему ранее ощущения обстоятельности и покоя рассказал Кристине о всех своих проблемах. В тот вечер вся его жизнь, как старая кинолента, прокрутилась у него перед глазами. На память пришли слова из песни В. Цоя.

Наше будущее – туман.
В нашем прошлом то ад, то рай.
Когда Александр еще учился в школе, на уроках истории он часто жалел, что родился в такое время. Ему казалось, что все интересное с человечеством уже случилось, больше не будет войн и революций, и человечество скоро придет к неизбежной победе коммунизма. Тогда он завидовал тем людям, которые когда-то вершили историю и отдавали свои жизни во имя светлого будущего своих потомков.
Потом Самойлов повзрослел и мог осмысливать некоторые прочитанные произведения мировой литературы. Тогда у него появились первые вопросы, на которые он не мог найти ответа. В реальной жизни таких вопросов оказалось намного больше. Вскоре он понял, что справедливости на свете гораздо меньше, чем цинизма, и он решил по-своему истолковать хрестоматийную цитату: «Прожить надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы».
Сейчас он ни в чем не раскаивался и только хотел, чтобы все поскорее разрешилось.
Кристина выслушала его молча, не перебивая и не о чем не спрашивая. За это Александр был ей вдвойне благодарен. Когда он закончил, она посмотрела на него серьезным, немного грустным взглядом и неожиданно для него спросила:
– Хочешь, я буду ждать тебя, сколько придется?
– Мне грозит от пяти до десяти лет лишения свободы.
– Так ты хочешь или нет?
– Не надо. Для меня это слишком большая ответственность. Я так не умею.
– Ладно, не будем загадывать. Пошли спать. По крайней мере, эта ночь у меня есть.
На следующий день Александр поехал к своему хорошему знакомому Денису Халданову с намерением сделать через него загранпаспорт. Тот был директором туристической фирмы, которая располагалась в гостинице «Бурятия».
Дениса на месте не оказалось, и Александр прождал его часа два, беседуя с секретаршей.
Когда Халданов появился, было заметно, что он сильно нервничает и куда-то торопится. Самойлов изложил ему свою просьбу, и тот пообещал помочь. Денис почти сразу ушел, а Самойлов провел еще с полчаса в его офисе, играя на компьютере.
Когда ему это надоело, он попрощался с секретаршей и вышел. Офис располагался на втором этаже, поэтому он не стал пользоваться лифтом и спустился по лестнице.
Когда он пересекал фойе, его окликнул молодой мужской голос и спросил время. Обернувшись, чтобы ответить, Александр понял, что совершил большую ошибку, приехав в «Бурятию». Сзади уже появились молодые люди и быстро надели на него наручники. Случайные свидетели оставили свои дела и с интересом смотрели на происходящее. Какая-то девушка даже выронила из рук журнал. Александр успел ей улыбнуться, и его вывели на улицу.


ЭПИЛОГ

Год 2003-й сменил год 2002-й. Эта зима выдалась не в пример холоднее предыду¬щей, но это никоим образом не могло уменьшить безудержной радости всенародно лю¬бимого праздника. Временно позабыв все свои печали и отложив житейские переживания, люди стремились максимально осуществить свои ожидания.
Запах мандаринов, фильм «Ирония судьбы, или с легким паром» и ностальгические воспоминания из детства о Деде Морозе на этот раз прошли мимо.
15 января 2003 года Самойлов Александр Викторович 1975 года рождения, образование высшее, холост, ранее не судим, временно не работающий, военнообязанный Железнодорожным районным судом города Улан-Удэ по части третьей статьи 159-й УК РФ за мошенничество в особо крупном размере был приговорен к пяти годам лишения свободы

Tweet