Амбалистый Кисель так въебал Худой по башке чайником, что мы потом ещё долго выковыривали её из-под мойки. А на чайнике осталась большая вмятина. Кисель хрипит, что с Худой пить из одного стакана западло, потому что она, блядь, на гриб берёт. Мне по херу. Я тут мучаюсь пятые сутки. Практически не сплю. Так забываюсь иногда очень поверхностно. А за окном природа невъебенная - берёзы, сосны, полная луна. Бандит Савун рычит и воет во дворе. Он грузный, лысый, крутой. Рассказывает по пьяни, как мочит и грабит людей в тачках на трассе. Ему никого не жалко, только одну бабу жалеет беременную. И плачет, красная бухая рожа, пьяными слезами.

Вчера вечером, или уже сегодня ночью, помню, приходили всякие мудаки. Твари постозные. Мрази отмороженные. Шайтаны хуевы. Ёбаные шакалы. Все, блядь, типа, на нервах. Такая жизнь, говорят. Пончик ставит на колени Санитара и требует, чтоб тот отсасывал у него, потому что, козёл, пашет на ментов. Анжелкин муж, Кундель, одним ударом прямо в сердце убивает Дуная и чуть не добирается до Кузьмы. Тот вовремя линяет из хаты. Дунай, конечно, плохой стал в последнее время. Совсем скурвился. Крысятничал, падла. Кисель его пиздил неоднократно.

Жора разбивает об пол свою классную гитару, чтоб не разбить её о чью-нибудь харю... Он, кстати, отличный печник и как-то на отходняке, чтоб отвлекаться, развалил у себя дома печку и к утру сложил её по новой. Не спалось ему, бедолаге. Да ещё бывший друг Пух очень расстроил. Жора в прежние времена частенько хмелил Пуха, а тут заходит к нему, и видит, что тот совсем обуржуазился скотина: не пьёт ни грамма, кругом японские телики, телефоны, фотоаппараты. Хозяин ходит по квартире и фотографирует кошечек. А Жоре не дал червонец похмелиться, козёл. Типа, у него только зелёные. Пиздабол! Жора в расстройстве всё же нажрался где-то, вырубился и очнулся ночью на кладбище в одном туфле. Со злости забросил его на хуй подальше и поканал до дома босиком.

Короче, сидели так у меня, чего-то пили, трохи жрали, вдруг Кабан как заорёт, придурок, что все тут черти задроченные, козлы, пидоры… Все, кто там был, поднялись, конечно, и начали гандона месить. Били-били, потом погнали за чимом. Тут у нас на горке три человека гонят: Малафей - у него пойло называется «малофеевка», Мабута продаёт «мабутовку», а Пантелей - «панти-колу». Этот последний чим считается самым лучшим на горке, но к Пантюхе высоко подниматься на четвёртый этаж. Несколько мужиков, включая моего соседа Дрекала, умерли у его двери. «Мабутовка», конечно, самая противная. Самому Мабуте уже несколько раз окна били и когда-нибудь точно замочат пидораса. .Я вчера, наверно, ёбаной «мабутовкой» траванулся точно. Всю ночь меня, падла, лихорадит. И этот запах полыни заебал.

Приходила Лилька, плясала голая под «Дайер Стрейтс». Леча танцевал под «Эй-Си-Ди-Си», закидывая длинные ноги чуть не до потолка. Малец делал под «Тюремный рок» Пресли. Вечный зек Кандал задумчиво слушал «Журавли». Вася Машинхэд дурел, конечно же, под Битлов. Я тащился только от «Моторхэда» исключительно лёжа. (Соседи, блядь, охуевали по чёрному и грозили мне участковым, потому что этот грохот стоял все ночи напролёт). А Зося, моя соседка, плакала под Таню Буланову. Этой Зойке с первого этажа не везёт по жизни. Тут ещё её Юрка поехал за баксами и не вернулся. Нет уже человека трое суток.

Не помню когда разошлись, но ранним утром стали собираться. Все колотятся, как черти, шмалят кто Примину, кто самокрутку. Наконец, Пончик припёр чима. Пейте, бедолаги. Он, вроде, нормальный пацан, но у него клинит конкретно. Может въебать так, что ломается челюсть. Уже сколько человек тут на горке жаловались. И главное, не за хуй же своим же пацанам. А ему, Рэмбо ебаному, по херу.

Похмелились мужики и начали собираться. Кто пилить дрова, кто бить свиней, кто строить, кто воровать, кто ебать горбатую Вальку, которая ещё им и наливала за это, а некоторые решили на всё забить и продолжать бухать.

Приходила Татра, вся в пятнах, как лошадь в яблоках. Говорила, что у неё сгорел дом. Плакала. Ну, налили ей пять капель, скрепя сердце. Всем разве поможешь в этой ёбаной жизни? Тут на горке все всю жизнь бедные, ходят, блядь, жалуются, плачутся. На всех, блядь, никакого пойла не хватит. А они сами тебя хуй когда похмелят притом, хоть ты сдохни. И ещё на поминки припрутся с наглой рожей. Да ну их всех на хуй.

Короче, сидели мы так, базарили за всякую хуйню, вдруг приходит Кандал и сообщает печальную новость: Кандрат, блядь, крякнул. Сегодня похороны. Допили мы по быстрому чим, что оставался, и погнали на кладбище. Хорошо как раз мой друг экстрасенс подъехал на красном «Форде 1975» года выпуска. Успели всё же к выносу тела. Я на зелёного Кандрата в гробу посмотрел, мне плохо стало. Ёбаная жизнь! Но почему так? Такие люди, бля, уходят в расцвете сил. Мог бы и наш друган ещё покуролесить немного. Да мы сами все можем в любую минуту ласты склеить, не так что ли? Я прилёг в «фордовскую морду», как называл свою добитую машину мой друг экстрасекс, и уткнулся ему в бороду. Он молодец, короче, мужик в своё время хорошо поднялся на своей экстрасексовой канетели. Вылечил тут всех тёток. Дурил, типа, головы людям и грузил их по полной. Чёрт! В итоге прикупил себе тачку, видак и двести пятьдесят порно-кассет. Мы потом, ксати, когда закиряли с ним по-чёрному, заебались на хуй эти видеокассеты продавать по пятёрке закормленным торгашеским тварям. Экстрасекс тогда загулял круто со своей подружкой Галей, которая ему ещё фору давала в смысле бухнуть. Сначала пили в лучших кабаках, типа «Семь сорок», а потом уже где придётся - на лавках, на траве, под кустом, на бережку и возле стройки. Галя слышно сейчас намыливается в Израиль схилять, потому что задолжала каким-то крутым чувакам пару штук баксов. За такие деньги у нас на горке убивают легко.

С кладбища поехали обратно к нам на горку. Нашли как-то на чим. По-моему «малафеевка» была. Не очень вонючая. Хотя в таком состоянии уже не понимаешь толком, воняет она или ни хуя. У самого подъезда мне вор Склизень попался, и я угостился у него прямо из горла. С расстройства всю бутылку одел. И уже как-то алкоголь меня не брал даже. Потом сели помянуть Кандрата. Отличный был мужик. Да все умрём в итоге, только в разное время. Вот же блядская жизнь. Ну её на хуй! Но только не в петлю. В пизду! Лучше кого-нибудь грохнуть в натуре. Отказать! Я, честно, не понимаю этих мудаков, которые самоубийством кончают. Вот взять Зойкиного брата, который на днях удавился. Ну, баба не дала на бутылку, что ж теперь из-за этого вешаться? Зойка рыдает под окном белугой и просит периодически налить ей пять капель. Рожа вся красная, заплаканная. Жалеем заразу. Она хоть и воровка, но всё ж соседка. Это у неё уже второй брат погиб. Первого, Микиса, убили неизвестно кто и бросили голого в подъезде. Башка пробита да и простудился пацан. Однако в реанимации ещё девять дней держался. Железный организм. Батька-то штангист, дядя Коля, был и до Берлина дошёл. Умер, конечно, от водки. Отчего мы ещё умираем? А мамка у них такая рыжая была и страшная матершинница. Тётя Ира. Всегда, помню, с папиросой в ярко накрашенных губах и поддатая во дворе шастала и орала хриплым басом. У них случай был в семье прикольный, когда Зойка в очередной раз замуж выходила за какого-то уголовника. Во время свадьбы, в самый разгар, вдруг жених пропал на хуй. Искали повсюду, с ног сбились. Исчез человек, типа с концами. Зойка уже сидит, рыдает под Пугачиху. Наконец, отыскался, негодяй. Скрывался, оказывается, на даче с Зойкиной мамашей. Прикол, блядь! Не хуёво, да? Охуеть. Да тут все люди прикольные, кого не возьми. Вот что творится среди людей у нас. Гаси свет. Педерсия полная. А батя у них отличный был, дядя Коля. Он всю жизнь в сапогах и фуфайке проходил. Спился тоже со временем, а по началу был спортсмен. Он мне всегда ключи от своей дачи давал, если я хотел выебать какую-нибудь тёлку. Я ставил ему за это банку чима или барматухи.

Пришёл Хром или просто Х для своих. Он пах могилой. Только что с кладбища. Ещё не рассвело ни хуя. Савун, который бандюк, лежал на лавке под окном и храпел, как чёрт. Х рассказывал, что родители Пахомихи дали ему литр чима, чтоб он вырыл могилку и переложил их дочку. Они её по бухлу не правильно похоронили: не лицом к кресту, а наоборот. Сообразили только через год, когда маленько отошли от пьянки. Похомиха была крутая оторва. Ей лет пятнадцать было, когда крякнула, но она успела сифоном заразить даже непьющих самогонщиков, типа Малофея и старика Пантюхи. Бухала и ширялась всю свою короткую жизнь по чёрному и умерла от передозы.

Заскочила Кэт-Разведчица на предмет свежих девок. Она парикмахерша, а по натуре лесбиянка. Застала у меня только потёртую Худую, но всё равно не удержалась и оттрахала. А тут, как закон подлости, приперается Кисель с большим зеркалом на сдачу самогонщикам. Где он только его вырулил? Спиздил, наверное, где-нибудь. Ну, и засёк Разведчицу в деле. Ох, и пиздил же он её! У неё вся морда потом почернела. Кисель живёт по старым понятиям и страшно не любит этого лесбийского блядства.

Уже хорошим утром припёрся кладбищенский вор Вандал - серый весь, вонючий, обоссанный. У него одна тема: давай что-нибудь зассым. Уже и так всё тут в квартире проссыно и выставлено давно. Нет, он, сука, один хуй, полазеет по хате и что-то найдёт. Сбегает к самогонщикам и притащит хоть четверть чима.

Только ушёл Вандал, приходит его лучший друг Кандал. Он потомственный зек. За что только не торчал. Сел на корточки и бубнит, как в трубу: «Где этот придурок Вандал, ёб его полуёб? Охуел что ли с горя?» Так они вечно ходят, друг друга ищут и по ходу похмеляются. Закон горки. Уйдёт Кандал, прикалдыряет Вандал. До дурной бесконечности. Круглые сутки, днём и ночью. Заваливают в наглую, ёб их дураков мать. А мне, между тем, херово стало, мочи нет. Всего выворачивает, во рту полынь. И, как закон подлости, ни выпить, ни баб, ни курёхи, ни жрачки. Чем же, думаю, я так траванулся? Наверное, блядь, «мабутовкой». Сколько раз этому пидору уже окна били, не понимает человек, хоть убей. И убьют когда-нибудь. Точняк.

Пришёл Кузьма, принёс бутылку. Мы оживились. (Оказывается, там у меня по углам ещё какие-то тёмные хари скрывались или даже таились). Кузьма присел на кухне, закурил самокрутку-гавану и рассказал последнюю новость. Ночью, оказывается, залётные ребята палили ларёк, хуй знает какие у них там разборки, а местный мужик Зыба шёл на рыбу и заорал на них с дуру, так они его забили дубинками. Влез не в своё дело. Мудак он был здоровый, но слегка дебильный. Не лезь ты никогда в чужие разборки. Закон горки.

Между тем, наступила весна. Оживились онанисты. По утрам прятались в кустах возле фабрики, где, в основном, трудились женщины, и дрочили в полный рост на фабричных. Сходил снег. Появились подснежники. Нашли и Зойкиного Юрку, который ещё зимой поехал за баксами. Зойка опять в трауре. То плачет под Таню. Буланову, то прибегает ко мне хмельнуться. Когда есть чего, даём ей пять капель. А тут ещё потрясающая новость - нашли мёртвыми двух наших самогонщиков, Малафея и Пантелея. Что характерно, абсолютно не пьющих. Наверное, ширнулись, уроды, чем-то не тем. На их совести тоже немало трупов. Сколько человек тут на горке у их дверей крякнуло, неудачно похмелившись. Это ж сотни.

К вечеру опять хуёво стало. Отход ебал, как положено, и почему-то пробило на жратву. Всё стало тихо. Только запах полыни по всей комнате. И вдруг, слышу мотор знакомый. Выглянул в окно - точно. Приехал мой верный экстрасекс. Да не один, а с бабой. Той самой еврейкой, которая намылилась в Израиль от бандитов линять. Как заходят… Ёбаный случай! Пять коробок молдавского вина, колбаска, банки тушёнки…Ну, спаситель ты мой, дай я тебя поцелую в бороду. Наконец-то, раскумаримся за всю беду. Вот же, блядь, везуха! Бывает же такое в жизни. Я даже его грязную «фордовскую морду» готов был расцеловать. Ура! Жизнь продолжается.

Пили мы, короче, пили…Утром я просыпаюсь чуть живой. Глаза заплыли, колотит всего, руки-ноги отнимаются. Протёр глазья - вижу экстрасенс мой родной сидит на койке угрюмый в тулупе на голое тело и в валенках. «Что делать будем?» - спрашивает у меня тихим грустным голосом. «А что случилось?» - говорю. Да пиздец что случилось, отвечает. «Фордовскую морду», оказывается, мы ночью пропили. (Так быстро? Охуеть можно). Дальше. Баба его, Галя, улетела в Израиль, но я ей остался должен, так как проссал с местными калдырями её кожаную куртку. Она перед отъездом подписала каких-то бандитов, чтоб они на меня наехали конкретно. Так что надо скоро ждать гостей.

А все, как закон подлости, конечно, по нулям.
Надел трико - последние штаны проссал давно - и пошёл погулять возле дома. Может, кого встречу. Только хуй в рот. Тут так: когда у тебя есть чего, все птеродактили налетают, как саранча, сразу, а если ты пустой - хуй тебе кто нальёт. Закон горки. Продать что ль на скороту эту квартиру? Побродил я так, только ничего не вырулили. Решил идти в лёжку. Может, чего и придумаю.
конец

Tweet