«Гага и Кашпировский»
-


    Школа, где учились мы с Фуней, и откуда его неоднократно пытались с позором изгнать, считалась одной из лучших в Одессе, и носила почетное звание образцовой. Впрочем, на контингенте моих одноклассников это не особо отражалось: были и откровенные мажоры, и зачуханные ботаники, и потенциальные уголовники похлеще главных героев этой повести. Просто их выходки были откровенно наглы, тупы и не столь искрометны, чтобы сейчас их описывать. Может быть, позже, я уделю им немного внимания. Причем исключительно в назидательных целях.

   А Фуню регулярно принимали обратно, так как школа находилась «по месту его жительства», и Сэм был бессилен был что-либо предпринять. По странным советским законам, ученика нельзя было исключить из школы, если он жил в том же районе. Даже, если б он нагадил директору на голову при свидетелях, что в фигуральном смысле и сделал Фуня. Можно было только посадить его в колонию за серьезное преступление. Но на колонию Фуня явно не тянул. Да и дедушка его был не последним человеком в городе: кушать мясо и колбасу любили все.

    Однажды, после очередного фортеля, и выждав пока дедушка состарится и потеряет вес в одесском обществе, хитроумная Лариска предложила послать Фуню на психиатрическую экспертизу. Чтоб его признали невменяемым и, тем самым, окончательно от него избавиться в пользу 75-й школы, где учились больные болезнью Дауна. Но мама Фуню отстояла. Более того, после вмешательства влиятельного дедушкиного друга из самого высокого здания в Одессе на экспертизу чуть не отправили саму Лариску. Самым высоким в Одессе было скромное серое здание местного управления КГБ – по утверждению местных острословов, оттуда Колыму было видно. Но Ларискина угроза принесла свои плоды, Фуня поутих. Во всяком случае, в школьных стенах. Этот факт и на меня повлиял положительно, так как после каждой Фуниной выходки мне, как и Родиону Романовичу Раскольникову, казалось, что «Бога нет и все позволено».

Наш общий друг Гага получал среднее образование в соседней школе, тоже образцовой. Отличие состояло в том, что там учились, в основном, мажоры и поэтому учителя особо не стеснялись брать мзду с родителей учеников, благо советских дензнаков у них было в избытке. Внешне Гага являл собой абсолютную противоположность Фуне. Если Фуня был здоровым бугаем  (даже чуть полноватым), жгучим брюнетом с ярко выраженными семитскими чертами лица, то Гага относился к типу людей, которых моя мама называла «бледная спирохета» - хилый, белобрысый, с бесцветными глазами. К тому же, евреем он был всего лишь на половину, но сильно картавил. Учился Гага очень даже неплохо, его родителям почти не приходилось давать на лапу директору мажорной школы, разве что по укоренившейся привычке или на советские праздники. Он был мозгом всех совместных с Фуней действий. Причем действовал, в основном, Фуня. И вообще, если вычислить коэффициенты их интеллекта по морально устаревшей, но верной шкале Бине-Симона, то по относительным результатам тестирования, в сравнении с Фуней, Гага был не просто мозг, а мегамозг!

    Хотя, как рассказывал мне Фуня, раньше Гага тоже был способен на подвиги. Однажды он украл у своей бабки курицу из огромной кастрюли с семейным супом, разорвал ее на части и, радостно гогоча, кидал кусками в прохожих с крыши своего дома в Пале-Ройале. Причем, бабку, видевшую из окна, как падает вниз чудесным образом исчезнувшая из супа курица, чуть не хватил Кондратий. Но это так, к слову. К тому времени, когда я завел знакомство с Гагой, он достаточно поумнел, чтобы понять: совершенно необязательно шалить самому, достаточно подкинуть идею Фуне, и наблюдать со стороны за ее исполнением, давясь от хохота. Скажем так: Фунины шалости приняли феерический размах именно после знакомства с Гагой.

    Кстати, умным Гага был тоже не всегда. Лет до пяти он почти не разговаривал. Лишь в 4 года с трудом научился произносить свое имя. Причем вместо «Игорь» он выговаривал: «Га-гэ»,- так его с тех пор и прозвали.
Но когда немного повзрослел, его резко поумневшую голову часто посещали идеи если не вселенского, то, как минимум, планетарного масштаба.
Однажды я застал Фуню с Гагой в разгар обсуждения, где лучше встречать пришельцев: на крыше Пале-Ройаля, или все же на открытой местности. Тогда нам было по 12 лет, и мы еще не слышали не то что об ЛСД или «экстази», но даже о легких наркотиках.
Но это неудивительно, тогда тема пришельцев была очень популярна даже у взрослых. Не только в бульварной, но и в заслуживающей доверия прессе трубили об НЛО; следы Йети находили не только в Гималаях, но и в сравнительно близких Карпатах; а так же частенько публиковали свидетельства очевидцев, побывавших в плену у зеленых человечков.

Странно иной раз наблюдать, как меняются основные заголовки масс-медиа. Через пяток лет после описываемых событий были популярны интервью с киллерами, сутенерами и ворами в законе. А еще через пятилетку газеты заполонил президент. На мой взгляд, все упомянутые материалы равноценны интервью с Йети. Но все вышеперечисленное не идет ни в какое сравнение с массовым телешоу мага и психотерапевта Анатолия Кашпировского, на которых слабохарактерные зрители входили в транс и получали установку на лучшую жизнь.

Впрочем, мы отвлеклись от темы. Так вот, если говорить коротко: в тот период Гага так же влиял на Фуню, как Кашпировский на все население еще не развалившегося СССР. И если Гага предложил бы Фуне покивать головой и помахать руками, то Фуня помахал бы руками и покивал бы головой. Нужно было только внушить или объяснить ему, почему это забавно и смешно. Так как даже у Фуни иногда возникали вопросы и нежелание повиноваться. К Кашпировскому, насколько мне помнится, вопросов ни у кого не возникало. Вообще, его место и роль в советском обществе меня очень занимает. Кто же он был такой? Всего лишь простой врач-психотерапевт, дающий «установку» всему населению Советского Союза? Или некто, наблюдающий за публикой на сеансах, словно Воланд в Варьете? Современный Распутин? Если провести аналогию с древними временами, в частности, описанными в библии, то скорее всего по положению  Кашпировский был пророком, или же лжепророком. Если пользоваться определением статуса пророка, который дает библия, или вернее, талмуд, то есть два основных критерия:

Во-первых: пророка должен признать народ;
Во вторых: его пророчества должны быть проверены временем.

В данном случае, может быть народ и ненадолго признал Кашпировского. Но, увы, его пророчествам и установкам на лучшую жизнь было не суждено свершиться. И мне слабо  верится, что он имел в виду более отдаленное будущее.

Tweet