Я помню тот пустынный бульвар возле Чистых прудов, в который было не зайти из-за строительства метро. Тепло. Слякоть. Она сидела на спинке скамейки, обхватив руками колени. Смотрела наверх, и говорила, что ей нравится разглядывать сквозь крону дерева небо. Я тогда подумал, что где-то читал такое. Но причем тут книги?! Дымное московское небо видела она – девушка в сиротливой куртке с капюшоном – психопатка Анфиса.
Познакомились мы на дне рождения у общего знакомого. Черемушки. Зима. Меня привел друг. В прихожей лаял пудель с праздничным красным бантом на купированном хвостике. На вешалке грудились шубы, пальто, куртки. Друг представил меня как начинающего журналиста.
Анфиса курила на кухне. Одета она была не празднично: линялые джинсы, отвратительный зеленый свитер с «плечиками», на ногах домашние туфли на высоком толстом каблуке. Я поздоровался и спросил по-дурацки:
- Какими судьбами?
- Живу я тут, - ответила Анфиса.
- С Пашей? – я вспомнил, что именинника зовут Павлом.
- Я ему комнату сдаю… Ненавижу художников и собак ненавижу. Он не заплатил мне за прошлый месяц.
- Ты не любишь собак?
- Я люблю виски, и кататься на коньках.
Мы замолчали. Анфиса прикурила новую сигарету, подошла к плите, зажгла газ под чайником.
Когда с утра она легла ко мне под одеяло, когда из-за нарастающего возбуждения похмелье отступило, я понял – она сделала правильно, что выгнала художника Пашу вместе с гостями. Правильно. Потому что теперь мне очень хорошо.
- Пойдешь со мной кататься на коньках?
- Я не умею…
Анфиса взяла вскипевший чайник, обернув ручку вафельным полотенцем. Вышла из кухни. Голоса в комнате смолкли, потом раздался визг. Мой друг с ошпаренной рукой выбежал в прихожую.
- Все вон отсюда! Убирайтесь! – орала Анфиса, размахивая чайником с остатками кипятка.
Художник Паша еще месяц приходил к нам – потихоньку забирал вещи.
А мой друг больше мне не друг. Ведь я променял его на бабу.
Она прижалась ко мне спиной. Стала двигаться, насаживаясь на меня, и, когда у нее это получилось, затихла, сильно сжав внутренние мышцы.
- Зачем ты тогда обварила моего друга?
- Какой он тебе друг? Он козел.
Анфиса снимала эту двухкомнатную квартиру, потом сдавала одну из комнат за еще большую цену. Паша был последним ее квартирантом. Анфиса не говорила, откуда она. Анфиса чистила зубы четыре раза в день. Анфисе нравилось ужинать в ресторанах. Про коньки Анфиса соврала. Но виски любила. После секса Анфиса пританцовывала под заделанную под ретро популярную песенку и подпевала: «Упс ай дидэн эгейн…» Я в такие моменты хотел сбежать.  
От прерванного дня рождения остался праздничный стол. Мы выпили водки. Я много рассказывал. Она ластилась, говорила, что писатели умней художников. Спали в разных комнатах. Но с утра она пришла ко мне.
Иногда Анфиса уходила на работу. Она не была проституткой, она была переводчицей.
Она говорила, что хочет от меня ребенка. Но не сейчас, а через три года, когда мы уже расстанемся.
Это был дом ткачей – хрущевка. Наступила весна.
Я сидел на скамейке перед подъездом, курил и следил за беременной белой кошкой – она охотилась в траве. Сигарета кончилась, я затушил бычок о ствол березки. Из окна первого этажа  высунулась старушка:
- Не смей портить дерево! Это дом ткачей! Щенок! Я ткачиха! Мой муж был ткачом!
Я не заметил, что сзади подошла Анфиса. Но увидел, что старушка испуганно закрывает окно, и тут же двойное стекло одной из створок лопается. Это Анфиса метнула бутылку с пивом.
- Что ты хочешь? – шептала в постели Анфиса, - как тебя поласкать? Скажи, не стесняйся.
Наш сосед собирал на помойке вещи и складывал их около своей двери. Птичья клетка, карбюратор, газеты, мотки проволоки, каркас от велосипеда «Кама», книги и еще много чего. Анфиса однажды задела ногой дюралевый остов детской коляски, когда уходила на работу. Порвала колготки. Вечером она подожгла соседский хлам.
Анфиса успокаивается только в двух случаях: когда смотрит на небо сквозь крону дерева, и когда спит со мной. В такие моменты я тоже спокоен.
Нас не выселяют. Анфиса говорила с хозяином квартиры, тот согласился подождать с оплатой. Я устроился на хорошую работу – пишу статьи для спортивного интернет-сайта. Теперь я могу сам платить за жилье.
Анфиса спит до трех дня. У нее часто болит голова. Старушка с первого этажа, наш сосед и еще несколько жителей, кому Анфиса успела насолить, часто вызывают милицию, если Анфиса буйствует.
Когда у нее месячные, я уезжаю жить к родителям в Подмосковье.
Я очень привык к Анфисе. Если я задерживаюсь с оплатой квартиры, она не спит со мной.
- Понимаешь, между нами нет страсти. Мне теперь даже не хочется ласкать тебя ртом.
Вчера она кинула в меня вилку.
Меня приняли в штат одного популярного журнала. Анфиса разрешила устроить у нас дома вечеринку. Но видно было – недовольна. Но может потому, что гонораров давно не было, а зарплата в журнале только через месяц? Нет, вряд ли.
На вечеринку пришел главный редактор. Кроме него две сотрудницы, еще какие-то люди и молодой стеснительный скрипач из Гнесинки. Анфиса даже не переоделась. Сидела на кухне в своих старых джинсах и зеленом свитере с «плечиками». Гости говорили о журналистике. Скрипачу было скучно, он вышел покурить на кухню и долго не возвращался.
Услышав свист кипящего чайника, я понял, что мне пора уходить.
Еще месяц я приезжал к Анфисе – потихоньку забирал вещи.

Tweet