Однажды утром в январе
Слона увидел я в ведре.
Слон закурил, пустив дымок,
И мне сказал - не пей, сынок!
И. Губерман.

Ладно тебе! Его на работе уж два дня нету.
Не знаю, как там насчёт счастья, а вот истину пару раз настигал на дне.
Она скользкая была,
чёрная и страшная. С закусоном её вообще не поймать. Иногда она подмигивала,
усмехаясь, а я икал от этого. Да и вот ещё что - она негритянка!
Улыбка-улыбка...и такой портвейн вроде бы тоже есть. Ну почему, как только я
иду в пальто и шляпе, в начищенных ботинках, сверкая и тем и улыбкой, с
непомятым лицом и открытым сердцем, щурясь на Солнце и созерцая мир, ни одна
сволочь знакомая не попадётся навстречу, чтобы поклониться и сказать -
здравствуйте, барин! Знаете, так заискивающе...
Через два часа после этого: рваный пуховик, купленный по случаю в
студенческие годы за тридцатник и переживший поболе многих, славные, но тоже
глаз не радующие цебики, причёска тоже не та уже, настроение - не
влезай-убьёт, в карманах, в левом - вино "Вечернее" (интригует?
приготовьтесь!), в правом - "Утреннее" (ныряем, просто спортивный интерес
разобрал, чем же они отличаются? друзьям пить нельзя было - затяжная
болезнь, пришлось самому, был вечер, начал с него, утро его, говорят,
мудренее, врут собаки, сказки всё и небыль, пьётся легко и натужно
одновременно, как и всё по семнадцати рублей за упаковку, но всё познаётся в
сравнении, путешествие поопаснее некоторых, альпинисты лезут наверх, я вроде
тоже, а оказывается потом вниз, утром голова, как пробитый резиновый мячик,
в который сунули кирпич, шутка такая, подойди - пини, случайный крен на
малый градус, и кирпичик начинает стукаться о стенки, задевая все стрингеры
и лонжероны, барометр падает на самое дно, мысль первая: утреннее сейчас бы
пригодилось, ха! самообман! нельзя это пить, ни то, ни другое, ни с утра, ни
с вечера, да я вообще больше пить не буду! ну вот и началось...мозг, заранее
обманывая сам себя, каясь за грехи вчерашние, выкупает у сердца индульгенцию
на завтра, вечный круг, alter ego борет меня, и уже не разберёшь, кто был
первым, а кто вторым, виноваты все, и никого не найти, выдыхаем наверх). Тут
же у прилавка одноклассница, дико озираясь (ещё бы! да кто ж меня узнает!) в
поисках помощи от потенциальной опасности вдруг затянувшегося разговора, -
привет... Привет, красавица, привет! (Да не буду я тебя терзать, покупай
скорее свои сардельки и иди корми своих детей, если они у тебя есть, я и не
помню даже, как звать тебя...) Ещё через два часа - смена настроений и
обличья, всё по кругу, но уже по спирали (диалектика - сильная штука),
поскольку Солнце село за морозные облака, а дома хлеба-то нет! ну, дело
житейское. Та же одноклассница, а город-то маленький. Теперь даже не узнала.
Привет, тебе привет...Да вроде бы Лена... Ну и ладно. Опять на воздух. Два
голубя идут в обнимку. У того, который больше похож на мужчину, вдруг
предательски выскальзывает последняя надежда на спасение. Портвейн как в
замедленной съёмке целует землю и впитывается в ней сквозь лёд, окрашивая
его в рубин. Глаза полны отчаянья и слёз, немой крик застыл на устах. Не
совсем немой - тихое и протяжное бля на выдохе облегчает иссохшиеся души.
Горе просто физически ощущается в морозном воздухе. Оно топорщится и искрит
короткими замыканиями на воспоминания. Но ему не помочь. Прах к праху,
портвейн в землю. Всё! Голуби заплакали, как дети, обнялись и пошли по своим
голубиным делам. А я пошёл по своим. Ох уж эти походы в магазин за
продуктами. (задержали дыхание, вот и друг, и борщ сварился,
свинина-свёкла-уксус, пампушки-сало с чесноком, как обычно нет хлеба, это
просто как обычно его всегда нет! кто ж его ест-то? ладно, идём в магазин,
длинная очередь в обе кассы, никогда ещё хлеб насущный не давался с таким
трудом, беда не ходит одна - на тебе, опрометчиво выбранная нами касса
закрылась, надпись на могиле киоскёрши - "скоро буду", соответственно
пристраиваемся, как стопка в пасьянсе, в хвост более удачливым, стоим минут
двадцать уже, духота и милые лица, милые лица и духота, ташкентгородхлебный,
голова кружится, а что это? в вино-водочный отдел никого! да не хлебом же
единым жив человек! покупается пшеничная - тоже в какой степени хлебный
продукт, и мы с чувством выполненного долга на свободе, водка-водка, ныряем,
на самую глубину, другой друг, друг ой друг, вечер, первый литр на исходе,
икра ещё есть, хлеб кончился - ох уж этот хлеб, достанет он меня
когда-нибудь!, в смысле, его ещё нарезать нужно, давай, Серёга, нашинкуй,
ого, вот это нож! блестящий клапанной стали и ручной ковки почти столовый
нож с вишнёвой рукоятью, нравится? дарю! сколько не сиди - надо идти, идём,
взяли, опять, уже без вопросов - литр и икры, красной, вкусно и практично,
по пивку? как же без него, куда присесть? а вот шлагбаум, магазин охраняет
ночью свою территорию от ночных ездоков, шлагбаум гнётся под тяжестью наших
проблем, вдруг свет в глаза, патрульная машина, им-то чего надо? ты что,
Серёга? да ничего... просто твой подарок у меня в кармане, допиваем, идём
домой, всё по кругу, но уже по спирали, опять за водкой, литровые упаковки в
магазине закончились, икра тоже, не помню уже, что же нами двигало, но на
воздух мы вышли почему-то с огромным пакетом сушек, ну и с водкой, конечно,
а не покурить ли нам травы? вполне резонный для часа ночи вопрос, какой-то
услужливый парень с коробком, не захотевший брать денег, я кричу, что
наркомафия затягивает нас в сети, потом мы забиваем, потом Серёга сгребает
весь боезапас и смывает его в унитаз, финиш, утро, часа четыре, ноги и руки
трясутся - их некуда деть, каждый шорох идёт прямо через сердце, рисунки на
обоях живые и шуршат в голове, куда же деть руки, одна за другую узлом,
вяжу, резина, она начинает гореть, падаю в сон, назад, мотор стучит как
барабан, сейчас же все проснутся, нужно встать, кухня, водички, не-е-т,
умылся раз, два, спать не могу не могу не спать, отрубить что ли руки? душ,
даже через воду слышно, как кто-то крадётся сквозь струи воды,
полусон-полуявь, это она - истина, чернокожая, поди-ка спрячься! найдёт
везде, я даже не понимаю, что она говорит, какая-то тарабарщина, сейчас я ей
всё объясню, куда ты, книга, я различаю буквы, ещё немного и я начну читать
их, я засыпаю в душе, и спать страшно и не спать страшно, а где же третье?
tretium non datur, кухня, утро, ноги скручены в узел, холодная табуретка,
руки оторвались в конце концов, Серёга, что делать мне? я подыхаю!!! может,
мне водки выпить? он обводит мутным взглядом кухню: кругом банки из-под
икры, хлебные крошки, сушки и куча пустой разнокалиберной посуды, от литра и
меньше, взгляд останавливается на том, что осталось от меня и он выдаёт
бессмертное - Я думаю, хватит. Вот оно и дно - отсюда не выныривают)

--
ula
mailto://ula@mail.samtel.ru