ПЕПСЕР воровал все подряд… Правда, ходили непроверенные слухи, что это дело рук Фитиля или того же самого Сириуса. Но Фитиль был уже далеко, а Сириус сваливал все на перегнившую картошку, которая отрастила, якобы, себе ложноножки и по ночам шуршала в темных углах, шумно пожирая обои.
  Правда, существовал еще НЕКТО, который обычно после второй всего-навсего пол-литры, гремел в раковине посудой и раскачивал стены квартиры, но в глаза его никто не видел и факт его существования никем из обитателей квартиры подтвержден не был. И нам оставалось, по тихой грусти, глушить средство "Чистый" за круглым деревянным столом и мрачно поглядывать на ехидную довольную морду ПЕПСЕР, все более убеждаясь, что дело тут нечисто.
   Хотя ну что это были за вещи: солнцезащитные очки Дисы, калькулятор CITIZEN хозяина квартиры, красно-синий карандаш Ромы и другие мелочи. На самом деле серьезно к этому никто не относился, но подлеца нужно было вывести на чистую воду.


Этим трудоемким процессом частных детективов мы и занимались тихой пост-новогодней ночью в компании с Ламбадой, литром водки и дежурной бутылкой вытяжки из резиновых опилок.
Ночь была чудесной, за окном тихо падали снежные хлопья, настольная лампа ровным желтым светом освещала доброе толстое лицо Ламбады, загадочно осматривающее неземными серыми глазами причудливые тени, прыгавшие по обшарпанным стенам кухни. На плите "синим цветком" - как сказал поэт, горел газ, нагоняя на нас волнами свое тепло, переходящее иногда в нестерпимую жару. Початый "Флянус" загадочно поблескивал своими боками из толстого стекла, наводя на мысль, что до утра далеко, что жизнь полна чудес, одно из которых, кстати, в этот момент, с упорством носорога, бросало снежки, пытаясь попасть именно в наше окно.
  Получалось это у него прескверно, с чем был полностью согласен сосед по подъезду, живший этажом ниже. Истинного имени соседа никто не знал, но на первый же взгляд, брошенный на него, определял в этом существе кровь черных хоббитов. А может быть жестоких гномов, а может быть карликов носов, но это не суть важно… А суть заключалась в том, что замерзшее и посиневшее чудо под окном, носившее название Сашка Казачкин, настойчиво и тихо требовало впустить его в тепло и уют. Ламбада встал с табуретки, охнул, разминая затекшие члены, почесал необъятную задницу, открыл форточку и ласково произнес в морозную мглу: - Замерз?! - Здравствуйте…, - сказал Саша Казачкин, мерно покачиваясь на негнущихся ногах. Ламбада смачно харкнул в форточку, игнорируя строгую надпись на стекле, отражающую мрачную действительность этой квартиры - "Не плевать".
- Сильно замерз! - Пустите, - пробормотал Сашка.
Ламбада глотнул кипяченой воды из чайника. Чудо тоскливо заскулило. - Сильно, сильно замерз! - продолжал издеваться Ламбада. Порыв морозного ветра вместе со снежинками донес тихое и щемящее сердце на столько, что Ламбада, устыдившись, чуть не расплакался: - С-у-у-к-и-и...
- Заходи, - вздохнул изверг и пошел открывать дверь. Через минуту на пороге стоял Сашка. - Водку пьете, - грустно констатировал факт Казачкин. Я серьезно кивнул головой, давая понять "нам тут и самим лишь желудок раздразнить, а хвостов здесь не жалуют". - - -А, можно, я с вами, пацаны,? - сказал Сашка, преданно смотря на Ламбаду, флегматично ковырявшегося в носу пальцем. –
-У тебя деньги есть, лишенец? Поняв этот вопрос как риторический, чудо дематериализовалось. Андрей (настоящее имя Ламбады) оживился, мерзко захихикал и, потирая ладони, прислонился к обклеенной пошлыми наклейками стене в ожидании чуда. - Только двери не закрывайте, - донеслось из темной бездны подъезда, в ответ на что Ламбада на замедлил кивнуть.
Сашка материализовался минут через пять в облике новогодней елочки. С ловкостью фокусника он доставал из бездонных карманов все новые и новые спирт- и запивоносодержащие сосуды, выставляя их на маленький журнальный столик. Столик весело заскрипел, подгибаясь на тоненьких ножках. Интимные посиделки постепенно перерастали в брутальную пьянку. Спустя полтора часа Сашка Казачкин, расплющившись от нестерпимой жары и покачавшись на потрескивающем табурете, смачно икнул и, глядя затуманенными глазами куда-то в никому неведомую даль, завалился на бок. Упав с табуретки под общий досадный вздох, он сладко захрапел, роняя слюни на облупленный плинтус. Это была самая обычная картина этой квартиры, именуемой по общему согласию ЦИРКОМ. Здесь перебывали студенты всех учебных заведений города, и каждый, в конце концов, оказывался в такой банальной ситуации. Про то, сколько здесь было пропито денег, я уж, вообще, умолчу, так как сумма никогда и никем не подсчитывалась и могла явить собой поистине астрономическое число мятых бумажек для студенческого бюджета.
Поэтому не стоит лишний раз расстраиваться за бесцельно прожитые дни, недели и месяцы. Хотя тогда они не казались нам бесцельно прожитыми. На кухне нас осталось двое. Чудо благополучно было отбуксировано в зеленую комнату и запихнуто под батарею. Вообще-то говоря, место под батареей, особенно в зимнюю пору, было элитным. Нередко имели место тихие, но ожесточенные баталии за место под "солнцем" (то бишь батареей). И все же на этот раз решили не скупиться.
- Ну, дюзнем по-пуэрто-рикански, - обыденно предложил Андрюшка
. - Н-да! Пожалуй, это надо занести в анналы, - заинтересовался я крылатой фразой. Рука привычно дернулась к тумбочке, хранящей в себе письменные принадлежности.
- Ага! Карандашик, кажется, накрылся волосатой лапой ПЕПСЕРА, - предположил Ламбада после получасовых поисков,
- А жаль! Симпатичная была вещица, да и Рома, наверно, не обрадуется… - Ну, надо же! - Восхитился я, - ворует и гадит не выходя из дома…
- Клептомания - тяжелая болезнь… Помимо клептомании ПЕПС страдал еще одной более тяжелой болезнью, но о ней, по его же просьбе, мы умолчим. - А может это и не он вовсе, - загадочно прищурившись, предположил Андрей.
- А кто еще, - оскорбился я за воришку.
- Да мало ли кто… - Ну, уж, конечно же, не Казачкин. - Да уж! Его самого можно куда-нибудь унести и против он ничего не скажет…
- Мне иногда кажется, что мы просто пешки в большой игре, - и меня понесло как пьяного Сириуса, - ты знаешь, - сказал я, вытирая сопли о воротник тулумбаски Андрея, - я просто уверен, что где-то есть вселенский сгусток зла, который влияет на наши мысли, чувства и поступки, а может…
- Ну почему обязательно зла…, - перебил Ламбада. - Ты знаешь, я читал одну замечательную книгу…. Ламбада кивал головой, нежно обнимая меня за изредка похрустывающую шею, и подливал водки в стаканы:
- Молодец, мальчуган! Буквы знаешь, книжки читаешь…. Ну, за экологию в жопе… И мы выпили за экологию в жопе, и за грязных латинасов, и за бедных нигеров Зимбабве, у которых нет телевизора…
И уже водка сменилась дежурной барматухой. - Ан-н-н-ндрю…дрю-дрюша! Неуже-ели не осталось ни-ни-ничего светлого и еще чис-с-с-сука, что ж мне так плохо… - Ведро с водой принести? - Почему с водой? - Чтоб не воняло, - отрезал Андрей. Я обиженно отмахнулся рукой от протянутого стакана, но потом передумал. Выпил, поморщился по русскому обычаю, и ударил стаканом по столу:
- Ты так ничего и не понял…, - и барматуха сделала свое дело. Перед глазами поплыла кухня с обшарпанными стенами, настольная лампа, загадочная улыбка Ламбады, и я стал проваливаться в черную, пьяную, но чертовски приятную пустоту и лишь издалека успел услышать монотонное пение Андрея: - Умма Гумма чудная страна Много дарит радости она, Здесь такое можно увидать, Что ни в сказке сказать, ни пером описать, …сать, … сать, … а не пойти ли мне поссать. И бездна поглотила меня…
Утро выдалось обычным. Зазвенел будильник в алюминиевом ведре, поднимая не только обитателей этой квартиры, а также всего подъезда, но и спящих в подвале бомжей. Чья-то рука нервно дернулась к будильнику, опрокидывая ведро, схватив его, поднесла к чьему-то лицу, и чей-то голос прогудел в сумерках зимнего утра: "Ну, еще с полчасика можно". Эта фраза подействовала как гипноз. Наступила полнейшая тишина. Со стороны казалось, что в квартире произошел акт вандализма или геноцида.
Три скорченных фигуры в полной зимней экипировке были разбросаны по комнате. Только изредка какая-нибудь фигура, дрожа всеми конечностями, пыталась поглубже забиться под батарею, прячась от вездесущего холода. Это и наводило на мысль, что не все так плохо как кажется. Примерно часа через полтора, чья-нибудь рука спросонья дергалась к будильнику. За этим нервным движением следовала фраза: "На первую ленту уже опоздали, можно, значит, еще часок вздремнуть". И снова квартира проваливалась в небытие утренней неги, изредка нарушаемой печальными вздохами, да похмельными сушняковыми хрипами.
Еще часа через два Ламбада не выдержал борьбы с холодом и открыл глаза. Он единственный кто спал на панцирной койке, хоть и без матраца, это было его пожизненной привилегией, поскольку койка была одна. Охая и ежась от похмельного синдрома, он взглянул на скорченные тела под батареей с перекошенными лицами и грустно выдал финальную фразу сего процесса пробуждения:
- Вторую ленту проспали, значит, на третью не пойдем… Ответом ему был стон из-под батареи, переходящий в бронхитный кашель. Почесав затылок, Андрей встал и с теми же охами и вздохами пошел на кухню. На кухне он, отпив из чайника пару литров воды, принялся за охоту на бычки. "Какая сука плюнула в пепельницу", - с отвращением подумал он, попав в чью-то засохшую харкотину пальцами, и вытер их об тулумбаску.      Выудив наконец-то относительно чистый и большой бычок из заплеванной пепельницы, он раскурил его и со смаком выпустил дым. Все шло по сторазнаигранному сценарию. Андрюша даже заскучал. "Вот сейчас я зажгу все четыре конфорки, возьму какой-нибудь журнальчик поинтересней, схожу с ним в сортир, опять высру или печень, или желудок", - с тоской подумал он, - "скучно"… Не успел он проделать и первую операцию, как на сцене стали появляться остальные персонажи драмы.
- Я весь сплошная печень, - провыл я, с грохотом вваливаясь в теплую кухню, - есть че курить? Андрей, лучезарно улыбаясь, протянул мне заминеханную пепельницу, полную окурков недельной давности. Я тоскливо захныкал, давая понять, что курить чего-то расхотелось.
- Может у Сашки что-нибудь есть? - вслух подумал я. Казачкин, легок на помине, замаячил в дверях и, протирая глаза, меланхолично спросил: - А вы, пацаны, сейчас никуда не пойдете, а то, может, я за водкой, а?
- Молодец мальчуган! - похвалил Ламбада. Это и мое яростно-радостное кивание означали, что мы сегодня весь день свободны и не прочь снизойти к другу и выпить с ним стаканчик другой. К вечеру все разбрелись по домам, по делам, и довольно навеселе.    




ГЛАВА 2    
Пьяные боги колотили неистово во Вселенский Медный Таз, где-то там за свинцовыми тучами, неподвижно придавившими пустой ночной город. Безумный болезненно желтый глаз месяца тускло светил сквозь потоки, низвергаемые с небес Великим МОЙ ДОДЫРОМ. Босиком, в грязном плаще на голое тело, Денис сиротливо жался к мусорным бакам, спасаясь от ярких вспышек молний.
Тяжелое предчувствие беды давило его в сотни раз сильнее атмосферного столба. Ему до боли хотелось заглотить пару стандартов волшебных пилюль "VISION", чтобы это тоскливое ощущение беды прошло. Ему страшно хотелось к компьютеру, гоповской жилетке, вечернему пивному моциону под грибком с надписью "Coca-Cola". Но он не мог оторвать взгляда от жуткой, сверкающей воронки, среди развернутых хлябей небесных. Дикий ужас, исходивший от этой страшной картины, захлестнул его сознание ледяной волной. Холодная рука безумия сжала его мозг, миллиарды стальных игл вонзались в каждую клетку его существа. Безумный крик, вырвавшийся из его горла потоком слез и соплей потонул в грохоте сатанинского хохота….
Содрогаясь всем телом, Диса проснулся, в холодном поту, от собственного надсадного кашля. Какая-то сволочь, мерзко хихикая, зажимала ему нос, мешая тем самым естественному процессу дыхания. Денис жадно вдохнул воздух ртом и рванулся с места в попытке прекратить этот кошмар.
"Сволочь", постепенно обретая формы Гапы, отсмеявшись, ткнула волосатым пальцем в будильник, давая понять, что уже утро и пора идти похмеляться. - Дураки, - пробормотал Денис, протирая слезившиеся глаза. Оглянувшись вокруг, он постепенно понял, что находится отнюдь не там где хотелось бы.
Это был, не как всегда, Цирк, а квартира Пепса. Медленно он начал вспоминать, почему он здесь: "Мы же собирались ехать на Ману. А зачем? Так! На фестиваль, понятно…". Но тут его размышления прервал дикий храп, повернувшись одновременно с Гапой в сторону этого мерзкого звука, он(мы) увидели, нагло развалившегося на диване Рому. Четыре руки нервно дернулись к источнику звука, закрыв доступ кислорода к жизненно важным органам последнего. Рома с минуту лежал не шевелясь, и злодеи даже успели испугаться за его жизнь, но тот, вдруг резко дернувшись сорвал с себя убийственные длани и захропел еще с большей силой, Децибел так на 200. Это немного развеселило злодеев и они просмеявшись побрели на кухню, переступая через рюкзаки, спальники и развернутое знамя "Победителю соц.соревнования".
Далее дело пошло на лад: поднял свинцовую голову из тарелки с капустой Серега, нервно, зажимая пах руками, пробежал Рома в направлении сортира, из кладовки выскочил пес, по имени Атос (хотя все его называли Отсос) с пустой бутылкой в зубах. ПЕПС, почесывая толстое волосатое пузо, важно прошествовал на кухню и также важно припал к крану в надежде затушить пожар сушняка. Выслушав пожелания (типа: попутного ветра в жопу) в дорогу, медленно собравшись, трое из них (Рома, Журавель и Диса) опохмелились и отбыли из гостеприимного дома в направлении ж/д станции. На улице стояло 30 апреля, и вся природа радовалась и готовилась к встрече замечательного праздника 1 МАЯ. Солнце светило над только что проснувшимся городом не успевшим окутаться суетой повседневной жизни.
Приятно обдувал ветерок и Сережка, не удержавшись, заговорил стихами: Это май чародей Это май озорник Веет свежим на нас опахалом….
-Это еще не май, - возразил Денис, любящий во всем точность и порядок (иногда),- где кстати вы должны встретится с Женей Силиным, на Мане?
-Рома знает, Рома с Женя договариваться, - ответил Журавель на манер северного оленевода Акына. -На ТЮЗе, кажется. Да убери ты свой шест, все глаза повышибаешь,- обратился Рома к Денису.
-Это не шест, это… ну, как это… Серега, ну скажи ему, - обиделся Диса держа в руках древко от знамени. -Это деревянная палка, предназначенная для вешания на нее кусков ткани, обычно, красного цвета, - сказал Серега, подняв указательный палец вверх. -Дураки, - буркнул Диса.
Они стояли на трамвайной площадке, когда увидели Женю Силина сидящего на скамейке с печальным видом и большой спортивной сумкой надетой на манер рюкзака. Качаясь и шумно улыбаясь, они подошли к нему. Денис как бы невзначай поставил древко Жене на ногу и оперся на него. Женя коротко но громко сматерился и услышал фразу, означающую приветствие: - Боеприпасы взял? -А, это вы, подонки? Ну, че? Поехали, что ли…

Tweet