(продолжение)
Сейчас Эскот отрыл где-то под развалившейся стеной старое кавалерийское седло, и выпарывал из него ремни, один он уже приладил к ранцу вместо фабричного, который оказался гнилым и оборвался на полпути. Иэн мучался, пока не перевязал ремешок бечёвкой, которую подобрал на дороге.
Ранцы выдали в гавани перед посадкой на корабли, на военно-морском складе. От сырости нитки видимо прогнили и два ремня развалились, после трёх часов ходу. Там же на пирсе горцев отоварили продуктами и сменой белья. Котелки солдаты вообще получили на корабле. Ящики с полковым скарбом загрузили на борт в последнюю очередь.
После высадки, консервы опять пришлось сдать. Офицер отвечающий за провиант принял их по описи и обозные погрузили жестянки в повозки. Сейчас, стоило Энди вспомнить о консервах, воображение быстрее уличного художника изобразило распахнутую крышку жестянки, белый воск сала и аппетитное желе между бруском мяса и металлической стенкой банки.
- Э-э, рыжий, а вам жратву не выдавали? Кухонь-то нет ещё, можт консервами, или галетами. У меня кишки, что твоя дуда, уже час как фуги выводят.
Энди задрал голову. В дверях уперевшись в коробку проёма стоял Шваль. Энди вдавил ладонями глаза и устало засопел. Этот фрнацуз, как-то сразу ему не понравился. От Шваля за милю воняло дешёвым бабьём из солдатского борделя, кислым вином, ненавистью, страхом и ещё дурно изо рта.
- Чё уши не чистил? Эй, длинногачие, вам жратву не давали ещё? У, немтыри, хреновы, - Шваль придавил одну ноздрю большим пальцем со свистом высморкался. Зелёный сгусток шлёпнулся возле правого башмака Макларена. Энди распрямился и уперев ладони в поясницу – потянулся. Неспеша вышел, оттеснив француза плечом, при этом он старался не смотреть на Шваля.
Макларен миновал разорванный дверной проём. Сглотнул слюну, от чего на душе стало несколько спокойнее, но желудок ответил на жалкую подачку ворчанием. Чтобы рассеять теснившиеся в мозгу аппетитные образы, Макларен рассматривал, как по мощёной улочке плелись отставшие. Замыкая последнюю ротную колонну, на изрядном расстоянии от стрелков в чёрных форменных штанах, хромал, опираясь на винтовку, тот заплаканный парнишка, которого Энди видел на дороге. Несмотря на все предосторожности, с которыми делался каждый новый шаг, стоило только пареньку перенести тяжесть на израненную ногу, лицо мальчишки искажала судорога болезненно страдания.
  
Краем глаза Энди заметил, что Шваль, видимо без толку  покрутившись возле шотландцев, направился обратно в гостиницу. Макларен вернулся на своё место. Похоже, никто кроме него даже не заметил незваного визитёра. Эскот закончив рукоделие, дёргал новый ремешок, проверяя его надёжность. Только длинноногий Мактарвиш и братья Макензи резались в домино, глухо бухая костяшками по зелёному армейскому фартуку, который парни для удобства расстелили на земле. Остальные лежали вповалку.
Полусонная дрёма была взломана густым басом капрала:
- Смир-р-рно! Офицер в расположении.
Ребята повскакали, одёрнули килты и разочарованно глядели на лейтенанта Брюса. Однако он видимо не нуждался в расположении со стороны нижних чинов.
- Французские обозы отстали, и нам придётся разделить трапезу с союзниками, - лейтенант похлопывал стеком по голенищу сапога. Сзади него стоял французский офицер и пытался сымитировать хорошую мину. На улице уже строились пехотинцы в серо-голубой форме. Жак показался в дверном проёме одним из первых.
- Каждому из вас придётся отдать половину суточной нормы кому-то из французских солдат. Разойдись. – лейтенант Брюс, склонился к французскому офицеру и что-то доверительно шепнул тому на ухо, тот тукнул в козырёк кепи двумя пальцами и пошагал к своим.
Французы уже шевелили замечательными носами и вытягивали шеи вслед проезжающим кухням, которые щедро дымили, распространяя вокруг себя аромат, заставивший азартно бурлить пустые желудки. Мактарвиш бросил костяшки, и почёсывая кадык, побрёл к груде ранцев, чтобы взять котелок. Старший Макензи не торопясь собирал домино в картонную коробочку, а его брат Колум, резво обогнав Мактарвиша, подхватил две плошки и понёсся к полковым кухням.
Энди влился в общий поток оголодавших товарищей.
Возле двух ротных кухонь уже спиралями заворачивались очереди. Офицеры, блюдя достоинство, наблюдали за столпотворением со стороны. Лейтенант Брюс угостил союзника папиросой, тот дёрнув тонкими усиками поблагодарил. Солдаты, формально прислушиваясь к окрикам унтеров, вальяжно, но уверенно, по одному, подбирались к кашевару.
Черпак звякнул о бок котелка. Энди, получив свою порцию, отошел, в сторону. Он поискал глазами несчастного белобрысого паренька, решив, что провидение сегодня переборщило осыпая его неприятностями. Однако в серо-голубом море, в котором тонули островки цвета хаки, быстро отыскать кого-нибудь было сложнее, чем вытащить репей из овечьей шерсти.    
Похоже, французов совсем не смущал образ побирушек, за год войны они отвыкли от этикета. Больше половины их батальона уже переправилось ближе к передовой, чтобы в темноте перебраться в окопы. Возле кухонь отиралось не более трёх рот, но французов всё равно было больше, чем британцев. Поэтому капралы, побросав в каски свёрнутые бумажки, предложили солдатам тянуть жребий. И сейчас измученных траншейным бытом «пуалю», расстраивало только то, что обедать придётся не всем. О завтраке они даже не думали, война разучила их загадывать. Шваль растолкав сослуживцев сунул поросшую жёстким ворсом клешню в перевёрнутый «Адриан»:
- Ну, посмотрим, на чей конец муха сядет.

Макларен задержался возле полевой кухни, всё ещё надеясь разглядеть в серо-голубой толпе несчастного паренька. Но пришлось отодвинуться. Французы, мимо которых сл свистом пронеслось колесо Фортуны, невольно сглатывая слюну, заглядывали к нему в котелок.
- О чём мечтаешь? - Жак стоял рядом постукивая ложкой по трапецевидному котелку. – Пора делится, а если не брезгуешь я из твоего наверну.
За секундную паузу, Макларен сразу же поплатился.
- Ну, ладно, тогда давай. Вон туда, пошли.
Энди обречённо поплёлся за Швалем. Жак ловко развернув тремя пальцами клочок бумаги, кивнул на крестик неряшливо расчёркнутый химическим карандашом.
- Божок видит, не обидит.
Шваль хохотнул, брякнулся на травку и потянул Макларена за килт:
- Падай, падай. Не телись, а то сейчас погонят всех по тревоге, галопом, так что яйца сотрёшь.  
Жак потянул из рук Энди котелок:
- Давай харчеваться, а то остынет. Будет, как жопа мертвеца, не укусишь, - Шваль зачерпнул ложкой варево и осторожно улёгся на бок, придвинув котелок к самому носу.
Громадные жёлтые зубы Жака, перевёрнутыми треугольниками торчащие из бардовых десен, работали словно жернова, перемалывая кашу.
- Ты не крути ноздрями-то. Обижаться не на что, я те в отцы гожусь. Слушай меня и радио – будешь человеком. Ты вот скольким бошам селезёнку выпотрошил? Вот и подумай. А я на фронте больше полугода. Вертело, так, что помочи рвались.
Жак зачерпнул каши.
- Эх, вот у меня котелочек, загляденье. Я бошу одному глаз на жопу натянул, и барахлишко его к рукам прибрал. Перманентная вещь. Одному обалдую в обоз сдал на хранение, тащить неохота было. Он его падла поди, уж кому-нибудь спулил по дороге, за флакон красного. Сволота.
В этот момент Шваль чавкнул и ругательство прозвучало благоговейно. Энди хмыкнул и приступил к трапезе.
Жак вынимал языком из-под верхней губы налипшую кашу, когда его взгляд метнулся, словно стрелка компаса почуяв полюс. На шершавой поверхности гречки подёрнутой легким парком показался ломтик мяса. Вобщем-то это был всего лишь клочок сухожилия с примкнувшим к нему фрагментом мясной ткани. Но, заметив его, Жак прилип к нему взглядом, словно банный лист к ягодице. Шотландец хлопая красными ресницами только заносил ложку над этим великолепием и Жак поспешил опередить сотрапезника.
Зацепив кусочек сухожилия, который забросила в солдатский котелок слепая рука судьбы подтолкнув под локоть полкового повара, Шваль моментально подтащил жилу к своему краю. Шмурыгнул ложкой по жестяному боку котелка, и подцепив увесистый пай каши, закинул в рот. Обжигаясь и давясь от восторга, фронтовик попытался проглотить весь комок целиком. Катапультировав добычу в пасть, Шваль закашлялся, вылупил глаза и прослезился. Невольно Энди восхитился французом. Пытаясь справиться почти с полуфунтом гречки разом, Жак пробовал ещё и разглагольствовать:  
- Если не можешь делать то, что нравится, тогда пусть тебе нравится то, что приходится делать. К-ха.  
Завалив кусок сухожилия кашей, Шваль вознамерился втянуть весь комок одним удавьим глотком, но поперхнулся сухой гречкой. Мускулы лица стали необычно подвижными, словно иероглифы они повествовали историю жестокой борьбы. Несмотря на всю самоотверженность Жак проиграл и был вынужден опорожнить рот одним мощным выдохом. Перемолотая гречка вывалились обратно в котелок. Истерзанный кусок жилы шмякнулся на траву.
- Бон аппетит, - рыжий Энди облизал ложку и сунул её за гетр. Обедать ему расхотелось. Макларен отошёл от Жака на несколько шагов. Покосившись, оценил достаточно ли то «карантинное» расстояние, что отделяет его от, слегка снизившего темп пожирания, Шваля, и улёгся возле церковной стены.
Жак остался доволен таким положением вещей. Он быстро нашёл среди жухлой травы желанную жилу, подцепил двумя пальцами, закинул в пасть и проглотил, не жуя.
Церемониться было некогда. Солдаты, попарно опорожняли котелки. Жак в последний раз скребыхнул котелок ложкой. Обернул ложку носовым платком и припрятал поглубже на дно ранца. Тщательно застегнул ремни и закинул ранец в кучу, в которую свалили свои походные короба, сослуживцы. Сыто рыгнул, и рассудительно заметил с непробиваемым чувством убеждённости в собственной исключительности:
- Тут щас, бельгийцев под вечер отводить начнут, как пить дать поднесут по рюмахе. Сходит что ли, упасть на хвоста?
Заржал и побрёл в сторону бельгийских позиций. Котелок остался стоять немытым.  
Раздражение тёплой волной окатило щёки Энди. Макларен, крутанул под кожей скул желваками, поднялся, подцепил котелок и пошагал к колонке.  

Белый глаз луны нашёл дыру в серой пелене и внимательно наблюдал за спящими из своего укрытия, сотканного из облаков. Звёзды изредка подмигивали постовым. Шотландцы, сгрудились вокруг костра, в который пошли обломки мебели и часть дощатого забора, огораживавшего церковный садик. Пограничники свернулись кольцом возле пламени, словно щенки облепившие суку.
Энди не спал, скоро ему нужно было заступать в караул. Эскот, сначала шагавший по тротуару, притулился в дверном проёме и уже поглядывал на него, выкраивая страшные рожи, раздирая рот зевками. Макларен махнул рукой сержанту, когда Николсон глянув на часы, хотел уже выбираться из своей нагретой берлоги, и поплёлся к Эскоту. Проходя мимо своего ранца, Энди прихватил пайп. Будить ребят он, конечно не собирался. Но стоя на часах, делать всё равно нечего, и он решил вспомнить один старинный пиброч, просто постукивая по клапанам свирели.

Жак вырулил из мрака, вращая белками глаз и оглядываясь в поисках зрителей, на ходу складывал кретинскую польку:
               Рукава, карман, корзинка
               Чулок, варежка, волынка…
Переваливаясь с ноги на ногу и растопыривая пальцы, он пробрехал:
- Портки пропьём, дуду оставим?
Слюни отвратительно пузырились меж громадных, как у лошади жёлтых зубов Жака.  
- Ха-Кха, - хохот Жака больше походил на чехотчный кашель, - ты чё боишься дуду твою сопрут што ли, таскаешь то её с собой повсюду. Слышь, клык моржовый?
- Проходи, пока капрала вашего не кликнул.
- А без капрала чё, яйца с перепелиные стали, мамзель? – в глазах Жака не мелькало и тени мысли. – не успеешь и револьверчик свой вынуть, кишки наружу вылезут.
Энди прижимал волынку левым локтем, правый рукав словно пустой висел возле кобуры. Шваль уставился на Макларена оловянными бельмами, от которых рикошетил лунный свет, в волосатом кулаке он сжимал длинный армейский штык от «Лебеля».
- Вишь я бухой, мне шас всё по барабану.
Шваль облизнул потрескавшиеся губы. От него разило перекисшим бочковым вином.  
- Страшно, когда пикой тычут, а? Небось из-под юбки потекло, – шёпот Жака был похож на свист змеи. – Ну чё герой, чё ты мне своей дудой сделаешь? Ты, я вижу молодец, только против овец, а на молодца и сам овца.
Дёрнув головой в стороны, Шваль торопливо убедился, что на улице кроме них с Энди никого нет. Макларена гипнотизировала пляска стали. Белое остриё штыка выписывало восьмёрки прямо у него перед зрачками.  
За городом гулко ухала дальнобойная артиллерия. Быстро привыкшие с звукам надвигающегося фронта, солдаты спали так, словно были уже убиты и похоронены.
- Только каркни, ткну щас тебя в бочок и оттащу в проулок. Тушу в канал, а на рассвете поднимут по тревоге, хватятся, скажут: нету парня, дёру дал. Понятное дело, кому охота маслину меж бровей получить. Правда, рыжий? Не бойся, я с тобой побеседовать желаю, а ты брезгуешь. Я тя резать не буду… может быть, гы-гы-гы. Слышь, ты чё за свою дуду-то ухватился? С перепугу? Эт бывает, стесняться нечего. Ха-кха.
Продолжая наслаждаться своей издевательской забавой Шваль тянулся штыком к меху волынки. Энди отводил пайп в сторону.
- На чёрта она тебе сдалась, в бою во… - Шваль плашмя поднял штык к самой переносице. - … штык надёжнее.
Пространство стало вязким, как остывающий кисель и прозрачным словно гонный хрусталь. Ночь охватившая солдат стала ещё темнее, а лунная дорожка выхватила из мрака только лицо Шваля, переносицу которого заслонял штык. Мыслей в голове Энди не было ни одной, казалось, какая-то неведомая сила вошла в его тело и повелевала им как марионеткой на ярмарке. Рука дёрнулась подчиняясь не мозгу, а скорее неведомому глубинному рефлексу.
Кулак вбил лезвие плашмя в морду Жака. Нос Шваля смялся, а на щеке алой нитью выступила кровь. Волосатый кулак Жака безвольно лопнул, и штык звякнул по брусчатке мостовой. Серо-голубая туша провалилась во тьму.    
Энди топнул, придавив плоский штык кованным каблуком к плоскому боку булыжника. Быстро согнулся и выдернул из-за гетры лёгкий дирк. Издав звук идущей привычным курсом бритвы, лезвие короткого ножа прошлась по щетине Шваля и упёрлась остриём ему в адамово яблоко. Жак дёрнулся, как таврёная корова. Замахал руками, словно ветряная мельница крыльями, плюхнулся на мостовую, подскочил на толстых ягодицах и, раскорячившись, пауком пополз назад, отталкиваясь каблуками и демонстрируя Макларену свои стоптанные с трещинами подошвы. Энди прокатил под кожей желваки, дирк плясал в вытянутой руке.  
Когда сзади загрохотали по брусчатке тяжёлые армейские ботинки, а из здания гостиницы, как фасоль из драного мешка посыпались французы, Энди лишь недоумённо крутил головой. Он понял, что случилось только, когда ударившись в стены домов и костёла тяжёлый бурдонный звук привёл его в чувство. Нагибаясь за дирком, Макларен машинально сдавил локтём мех и резные дроны запели на два голоса звонким тенором и тяжёлым басом.  
Сержанту Николсону, который уже стоял в двух шагах от Шваля, многословные объяснения, похоже, были уже не нужны, но устав он чтил, превыше заповедей англиканской церкви.  
- Докладывайте, рядовой Макларен.
- Пьяный, сэр. Мешал нести караульную службу, - отдавая честь, Макларен вдруг отчётливо понял, что у него дико зудит затылок. Столило сержанту отвлечься на распростёртое тело, Энди поскрёб макушку.  

Разбуженные резким непривычным звуком, французы повскакали со своих мест. Многие похоже сумели отыскать перед ночлегом постельное бельё и, расположившись в тёплых гостиничных номерах, растелешились до исподнего. Теперь прогулочный туалет некоторых стрелков составляли только кальсоны и кепи.
Сержант Николсон доложил французскому капралу о происшествии. Тот спрятал в усах улыбку. Макларену показалось, что многим однополчанам проделка Шваля была не по нутру. Но он был с ними одной формы и не вступиться за своего они не могли. Через пару часов всем предстояло забраться в одну траншею, которой ничего не стоило превратиться в братскую могилу. Капрал козырнул британцу и принял у него с рук на руки Шваля.
Французский унтер козырнул лейтенанту Брюсу, который цокал стальными набойками по брусчатке, приближаясь к эпицентру столпотворения. Не испытывая настоятельного желания пообщаться с союзным офицером, капрал подобрал штык и цедя сквозь зубы что-то мало приятное спешно потащил Жака за шиворот от греха подальше. Шваль не слишком возражал. Вероятно, внезапно взломавший ночную тишину, слегка сдобренную отдалённой канонадой, бурдонный вой прочистил и его замутнённые кислым вином мозги. Уже в дверях гостиницы Шваль оглянулся, скривил губы в презрительной ухмылке:    
- Может кому-то счастье в дудку дуть, а нам – главное, чтобы холодное винцо на пузо капало, - загоготал Жак.  


(продолжение следует)

Tweet