Краткое жизнеописание Аркадия Баранина, человека и долбоёба.



Мамка рожала Аркадия по новой методике – под током. Конечно же, это отразилось как на его жизни, так и на его к жизни отношении.
Именем мама его смутно-ассоциативно нарекла  в честь её первого ёбаря (пионервожатого), которого звали в достаточной мере парадоксально: Тимуром Квакиным. Книга маминого детства, словно предательская звезда на заборе красного командира в годы немецкой оккупации, преследовала Аркашу всю жизнь. Мальчик, вечно вынимающий занозу из жопы.

Presto
Перемотка.

    Как он гротескно лишился невинности – с загустевшей до консистенции гондона с водой однокурсницей, Анной Б., которую до него никто не сподобился прозвонить по – взрослому. Был пьян и похотлив. Давно мечтал сравнить пизду с рукой. Нет, скорее - руку с пиздой.
В этом конкретном случае пизда проиграла вчистую. Жира на Ане было столько, что хватило бы на пару кило отменного развесного мыла или сотню толстых рождественских свечей и больно было глядеть на узкую резинку её синих ношеных трусов, глубоко ушедшую в дрожащее сало.
Мусоля губами её обширные, цвета подсохшего какао соски, Аркадий с горьким удивлением обнаружил их некоторую косматость (один волосок застрял между передними).
Пизда Ани Бараниной затаилась в бледно-белом трясущемся болоте, прохладном на ощупь, но Аркадий её всё-таки нашёл (по томительному запаху). Смазки, которая спьяну показалась ему сочащимся маслом из-под просроченных шпрот, было столько, что хуем он практически ничего не ощутил, а носорожьи ножищи партнёрши  так тяжко давили на плечи, что ему подумалось: «Не ебля, а одно убийство».
После, диафоническим пердком стравив из влагалища натолканный туда девятью суетливыми фрикциями воздух, Аня нежно спросила:
-Можно я на тебе прыщики подавлю?

Девушкой Аня, конечно была очень душевной, но Аркадий всё-таки намотал от неё что-то малоизящное. Через три дня у хуя жуткая изжога началась. Как будто горячей кислотой ссышь. Врач всё допытывался, кого ёб.
Издевался, пугал. Говорил, мол, редкая инфекция, венерический импорт.
Аркадию сразу вспомнились Анины рассказы о недавней поездке в Египет, на конкурс двойников Женуарии, рабской поварихи.
О женщины! О глупое коварство!  Ну, сука толстая…

-Диспетчерская.
-Извините, а Аню Баранину можно?
-Минутку. Анька! (Чё?  Хуй в плечо! К телефону тя!)
-Слушаю.
-Хуёво слушаешь, пиздОта валютная.
-Кто это?
-Хуё это. Ты, баранина бля! Ты на хуй так живёшь-то?
-Аркашенька, ты?
-Ну, аня, знай – ежели встречу твою толстомясую персону в миру, гематома во всю папаху тебе обеспечена. Расшибу тебе, дражайшая, всю ебососину. Не посмотрю даже на то, что ты женщина и на разные весовые катего…
-Что случилось-то?
-Беги к врачу, интервенция половая, пока пизда не вывалилась.

Зима за окном. Белая и неторопливая, сквозная в своей вялотекущей уютности. Небо лениво роняет пухлые нежные снежинки. На лавке у подъезда тихонько сидит компактная бабуся, на голове которой намотан пуховой платок такой толщины, что издали похоже, будто бабка напялила на седую башню спецназовскую сферу. Тихо во дворе. Из-за угла выбежал чел в синем спортивном костюме, и резво понёсся через двор к арке, подкидывая пятками кроссовок светлые плоские лепёшки.
«Во молодец мужик!» подумал Аркадий «Рысачит. Тоже, что ли, бЕгом заняться? Свежий воздух, лёгкие в сладком ахуе».
Из-за того же угла выскочили (один без шапки и чуть не упал) два потных работника милиции, и, оглядевшись, бросились за спортсменом.
«Хуясе» подумалось Аркадию, и благие помыслы о здоровом образе существования оставили его надолго.

У Аркадия был сосед, Колька. Ожирелый качок гвардейского роста с навеки опухшим еблищем конченого синяка и странной  погремухой – Ниточка (с ударением на первом слоге).
Вон он топчется у гнутой детской горки. Рукава брюк заляпаны высохшей грязью, хотя заморозки обратили кашу в камень ещё третьего дня. Пять лет провёл на зоне. Грешен был – снасильничал малую по ваксе.
Хули, русские справедливостью особой отличаются – все пять лет неволи  Колька провёл преимущественно  в партере (иногда с раскрытым порножурналом на широкой спине).  Осваивал гипноз кожаных змей подраздолбанным карим глазом. Тяжко отбывал, потому что во вкус так и не вошёл. Ещё и зубы передние доминошкой вышибли.

У Кольки был пёс ебучий породы мутной под кодовым псевдонимом Говноед (хавал, чушкарелло, собственный многочисленный помёт. А в любую свободную от этого минуту автоминетил). Плюс ко всему, разило от Говноеда так, как от жопы не мытой никогда.
Аркаша давно хотел этого сучьего выблевыша (имеется в виду собака) из пневматики прижечь, и не из жестокости, а за дело. Псину эту давно пора было в ветеринарный дурдом сдавать. Сама себе хуй полижет, какашек нахавается, и потом этим зафоршмаченным ртом ещё и укусить норовит. Причём в область гениталий.

-Ниточка! – говорил петуху соседу Аркадий, - Я твоего полиграфа когда нибудь точно грохну! Вот увидишь!
-А фто такое?
-Он мне, выблядок, давеча на коврик наложил.
-Да не он это! У него алиби бля. Он бы сьел.

Пистолет тировой, по детству спижженый. Испытанный (раз набил туда хлебушка сантиметр, хлопнул себе в ногу. Притомился потом стонать и выковыривать: тесто, пробив треники, застряло под кожей).

Как-то подкараулил Говноеда в подъезде, и шмальнул ему в ляжку. А Ниточка, оказывается, в глазок пас. Тут же выскочил:

-Ты охуел, Аркаша? Хочешь, я тебе сейчас ёбну?
-Да как же я могу такого хотеть? – растерялся Аркадий.
-Это бля чисто риторический вопрос,- И нарастающий слева мохнатый Колькин кулак тут же сменился ярко-синей вспышкой. Потом ещё и ещё.
Так получил Аркадий пизды от пидораса из-за вонючего пса.


С работой как-то не повезло. Устроился, было, менеджером в торговую контору. С первых же дней пожилая начальница воспылала к нему тяжеловесной страстью, подкатила дважды выскобленную старую матку, натянуто-игривым тоном пригласила к себе в гости.
На первом же свидании, случившемся у неё дома, Аркаша сильно оконфузился: спьяну уронил дороженный как самолёт ноутбук (только жидкие кристаллы брызнули) и спьяну же жидко насрал в биде.
Если бы на фоне всего этого безобразия он хотя бы отличился в постели, то может, и сошло бы, а так… Руководство  сильно разоралось. Главным образом, из-за сломанного складного компьютера. Демонстрируя седые подмышки, взмахивало руками. Даже, в припадке брызжущего гнева попало Аркадию фужером в щёку головы.
Потом, по надуманной и явно сфабрикованной совместно с гнойным сисадмином Максом причине ( «недопустимый перерасход траффика вследствии длительных блужданий по сайтам откровенного характера») Аркадия подло уволили.
Макса он хотел потом подкараулить вечером, поскольку натурой был мстительной. Позже, впрочем, передумал. Во – первых, потому что после ебли кутаками не машут, а во вторых – зассал, потому что Макс вроде боксёр.


А через два месяца случайно встретил Аню в книжном магазине. Вспомнил всю горечь и унижения, связанные с лечением приобретённой у  неё половой инфекции.
Вспомнил, как бессердечный молодой венеролог, бегло осмотрев его больной орган, произнёс скучным профессиональным тоном:

-Только ампутация.

И только вдоволь насмотревшись на побелевшее Аркашино лицо, с глумливой ухмылкой придвинул ему рецепт на мощные антибиотики. Эта врачебная шутка обернулась Аркадию поседевшим лобком.

Вспомнил Аркадий всё это, и решил Аню сильно ударить в толстую голову. Замахнулся было, но на его несчастье у Ани в руках была толстенная энциклопедия. Ещё у Аня обладала неплохой реакцией. При помощи двух этих бойцовских качеств она, опередив его непрофессиональный замах,  ударила его семь раз по вялой голове твёрдой массивной книгой.  С каждым новым ударом перед глазами Аркадия расцветал дивный  сноп разноцветных искр, а завершилось всё взрывом в правом виске с последующим плавным потускнением рассудка (стукнулся, падая, о полку с детективами).

Аня носила ему в больницу еду, а через полгода они поженились, причём Аркадий малодушно взял фамилию супруги.
После родов её разнесло ещё пуще. Дочку назвали Валей.

Все эти события заменили Аркадию бурную молодость.  
А больше в его жизни ничего интересного не было, так что писать более не о чем. Доживёт он, коптя небо, до старости, а потом, конечно, помрёт.

Tweet