На больших старых электронных часах над входной дверью время сменилось на 18.00. Рабочий день кафедры высшей математики был окончен. Доцент Михаил Симанович, поднялся со стула, взял портфель, в котором он приносил свою немудреную ссобойку, и направился к выходу. Рядом с ним шел Боря Гальперин, его ближайший товарищ из числа многочисленных коллег. Неспешно беседуя, друзья спустились по лестнице, и вышли на крыльцо.
- До завтра, - сказал Симанович, подавая руку Гальперину.
- До завтра, - ответил Гальперин.
И, как показалось Симановичу, необычно ехидно посмотрел на него из-под толстых очков.

Гальперина Симанович не любил. Они, конечно, знали друг друга не один год. Не раз пили водку или пиво как на рабочем месте, так и, бывая друг у друга в гостях. Но неприятный осадок не покидал души Михаила. Скорее всего, это началось еще тогда, когда, едва познакомившись с Гальпериным, Симанович узнал, что тот стесняется своего отчества - Исаакович. Студентам Гальперин представлялся Борисом Айзиковичем, получив такое отчество из английской транскрипции имени своего отца. Симановича звали Михаил Моисеевичем, он тоже, стесняясь, представлялся студентам как Михаил Михайлович. Но все-таки было что-то неприятное в этом Гальперине. А история с отчеством только подчеркивала это.

Так думал Симанович по дороге домой, трясясь в вагоне метро, а потом, толкаясь в переполненном троллейбусе. Жил Михаил Моисеевич в квартире на самой окраине города, в микрорайоне возле кольцевой автодороги. Путь с работы занимал больше часа. Можно было, конечно, сократить его до 40 минут, воспользовавшись маршруткой. Но супруга Михаила Софья Яковлевна считала, что полученные полчаса выигрыша не стоят затраченных на маршрутку денег. А утром можно выйти и пораньше, чем тратить зря деньги, не раз говорила она Симановичу.

Троллейбус нещадно трясло, Михаил держался за поручень. Небритые пролетарии дышали перегаром, бабки в кедах и с рюкзаками пахли говном, ветераны труда больно тыкали костылями в бок, спеша плюхнуться на освободившееся место. Если бы у него был сотовый телефон, Михаил позвонил бы домой, попросил бы супругу сварить к его приходу макароны. Но Софья Яковлевна считала, что в семье достаточно одного мобильного. У Михаила и так есть на работе телефон, куда ему можно позвонить. У Софьи Яковлевны тоже был телефон на работе, но звонить с него она не любила, поэтому держала сотовый у себя.

Выбравшись из троллейбуса, Симанович прошел через двор, мимо контейнеров, заваленных мусором, миновал подъезд и нажал сморщенную и обожженную спичками кнопку лифта. Холодный подъезд с выбитыми стеклами и разрисованными стенами жил своей жизнью - с площадок разных этажей доносился хохот подростков, стоны и бормотание целующихся парочек, бульканье, звон стаканов и "ну, будем здоровы". Вот и лифт. Осторожно ступив в зловонную лужу на полу, Симанович поднялся на свой 4-ый этаж.

Металлическая дверь (250$ - вспомнил Симанович) с легким щелчком открылась. Миша зашел в темную прихожую и начал снимать куртку. Вдруг он замер. Из спальни донеслись звуки, которые невозможно было спутать ни с чем - это был страстный шепот и стоны Софьи Яковлевны. Совершенно офигевший Михаил снял промокшие туфли, и открыл дверь комнаты. Зрелище, представшее перед ним, было воистину удивительным. На супружеском ложе возлежал совершенно голый Гальперин. Лицо его было красным и лоснящимся от пота, а ноги широко раздвинуты. Между его ног расположилась Софьи Яковлевны. Во рту она держала гальперинский хуй. Нижняя челюсть Михаила непроизвольно опустилась, глаза широко открылись. "Как мог Гальперин оказаться здесь так быстро? Богатый, блин, наверное, взял маршрутку!" - с горечью подумал он.

Софа и Гальперин тем временем заметили Михаила. Совершенно не смутившись, Софья выпустила хуй изо рта, и, кивнула Гальперину. Почти в один голос они произнесли, мерзко подражая какому-то голливудскому фильму - "Сюрприз!!!".

Следующие несколько минут ушли на то, что Софья Яковлевна объяснила Михаилу, что ему просто-напросто подготовлен подарок на день рождения - групповуха. Симанович вспомнил, что завтра у него действительно день рождения - ему исполняется 45, из которых 23 он является законным супругом Софьи Яковлевны. И что как-то, приняв после работы пивка, и выполняя вечером еженедельный супружеский долг, шепнул супруге на ушко, что для придания свежести супружеским отношениям, неплохо бы организовать групповуху. Но, говоря о групповухе, Симанович мечтал вовсе не о Гальперине, а о секретарше кафедры незамужней Сонечке Рубинштейн, чей шестой размер давно беспокоил Михаила, и мешал ему выполнять производственные обязанности. Впрочем, сознавшись супруге в мечтах о групповухе, Михаил не стал уточнять детали. И Софа поняла это по-своему, пригласив в качестве заезжей звезды не Сонечку, а Гальперина.

- Быстро иди мыть хуй, и давай к нам! - закончила свое повествование Софья Яковлевна. Ошеломленный Михаил поплелся в ванную. Там он снял штаны и трусы, и намылил залупу хозяйственным мылом. Может дать пизды Гальперину, - думал он. Но дрался последний раз Михаил еще в армии. И вряд ли ему удастся справиться с Гальпериным, тот - спортсмен блин! - каждый четверг ходил играть в настольный теннис со студентами. Да и перед Софьей Яковлевной неудобно. Все-таки старалась, хотела ко дню рождения сюрприз сделать. Михаил вздохнул и пошел в спальню.

Софья Яковлевна приняла командование на себя. Она легла между мужчинами и взяла в руки два хуя. Это была ее мечта еще со времен девичества. Другая - состояла в том, чтобы ей одновременно пососали две сиськи. Подталкивая головы Гальперина и Симановича к своей обвисшей, далеко не девичьей груди, она воплотила в жизнь и эту свою фантазию. Оставалась третья - два хуя в двух дырках.

Когда-то, еще в период студенческой молодости, Михаил уговорил свою супругу на секс в задний проход. Но Интернета еще не было, и почерпнуть теоретическую подготовку было неоткуда. Молодая Софочка легла тогда на животик, оттопырив уже немалых размеров попку, и Симанович, как в просмотренных накануне немецких порнофильмах, просто харкнул на коричневую дырочку, размазал слюну пальцем и со всей прытью молодости воткнул туда свой член. Истошный крик Софьи недвусмысленно возвестил о непринятии ей данного вида сексуальных отношений. На долгие годы в семье Симановичей единственным способом любви остался классический секс. Но прогресс не стоит на месте. Интернет пришел в каждый дом. И Михаил уже давно теоретически подковался, и Софья Яковлевна мечтала таки познать неизведанное...

Из шуфлядки комода был извлечен тюбик вазелина. Софья Яковлевна критически оценила оба члена. У Симановича был тоньше. "Будешь сзади!" - решила она и оседлала лежащего на спине Гальперина. Симанович взглянул на побитую целюлитом филейную часть супруги и вздохнул. Но отступать было некуда - и перед Гальпериным неудобно, и Софья Яковлевна не простит, если он проявит неудовольствие ее подарком ко дню рождения. Он выдавил на пальцы вазелин и начал, не спеша, тщательно, как и советовалось в руководстве, готовить заднее отверстие Софьи Яковлевны к предстоящей процедуре. Софья Яковлевна нетерпеливо поерзывала на Гальперине и старательно оттопыривала зад, способствуя процессу. Первый навазелинынй палец Симановича свободно вошел в ее зад. Софа довольно закряхтела. Симанович смотрел на необъятных размеров таз, на торчащие из-под него худые ноги Гальперина и его мелькающие коричневые яйца. Немного поелозил указательным, Михаил засунул супруге уже два пальца сразу. Теперь, судя по громкому пыхтенью, Софья была готова принять наконец-то вожделенный второй член. Симанович вздохнул - пора!

Некоторое время позже, усталые Симанович с Гальпериным лежали по обе стороны довольной Софы.
- Неплохо бы помыться, - думал Симанович. Его пенис, вынутый из Софьиного зада, вымазал яйца и лобок во что-то липкое и пахнущее не очень приятно.
- Мне надо в туалет, - вдруг подал голос Гальперин.
К удивлению Симановича, Софа вскочила и потянула Симановича, ухватив его за хуй рукой:
- Мы с тобой.

Однако повела она мужчин не в туалет, а в ванную комнату. С трудом поместившись в полутораметровую чугунную ванну с черными пятнами сбитой эмали, Софа сказала Гальперину: "Писай на меня". Решивший ничему не удивляться, Симанович, тем не менее, опять широко открыл глаза. Гальперин покорно свесил член над лежащей Софой и пустил струю, стараясь попасть Софе на лобок. Симанович вдохнул тяжелый запах, и понял, что в обед сегодня на работе Гальперин пил в студенческой столовой дешевое пиво "Аливария", любимое небогатыми студентами и маргинальными слоями общества. Стараясь задержать дыхание, Симанович вздохнул и закашлялся.

Гальперин отряхнул последние капли на раскрасневшуюся Софочку. С трудом вылезая из тесной ванны, Софа приказала: "Залазьте теперь вы сюда, я пописаю на вас!". Испуганно переглянувшись, друзья по несчастью сделали, тем не менее, довольные лица, и покорно полезли в ванну, толкаясь жопами. Софа с пыхтеньем взгромоздилась над ними, став ногами на края. Симановичу досталось место с видом на Софьину задницу. Злорадно он увидел, как мощная струя ударила в грудь Гальперину, разбрызгиваясь ему на лицо и заставляя отплевываться. Но Михаил рано радовался. Софья Яковлевна, с трудом перебирая мощными ногами, перевернулась. Ее гениталии зловеще свешивались, напоминая Симановичу козырек кепки полицая из советского фильма. Симанович зажмурился и задержал дыхание. В этот момент Софа выдала в лицо и на голову Михаилу его порцию удовольствия. Рот, нос, глаза и уши мгновенно оказались заполнены зловонной жидкостью. Откашлявшись, Симанович посмотрел на Софу и робко ей улыбнулся. Вечеринка продолжалась.

Поздно вечером в прихожей Михаил, одетый в свою любимую пижаму с начесом, и Софа в красном махровом халате, провожали Гальперина домой.
- Привет супруге вашей, Фае Абрамовне, и деточкам вашим, - вежливо щебетала довольная Софа.
- Спасибо что зашел, - бормотал медленно приходящий в себя Симанович.
- Теперь уже вы к нам, еще раз с днем рождения, - уже не первый раз устало повторял Гальперин.
Наконец дверь за ним хлопнула.
- Свари мне чаю, я что-то совсем разбитая, - сказала Софья Яковлевна Симановичу.
Симанович вздохнул, и пошел на кухню.