Тяжёлым языком церковного колокола мозги привычно ударили сначала в лобную, затем в затылочную кость. Манера вскакивать с постели при любом резком звуке, вбитая в сержантской учебке была жива и через 32 года. Что может сравниться с утренними страданиями интеллегентного пьяницы… Да, не дезадаптированного социально, закалённого физиологической резистентностью деграданта, а именно алкоголика-интеллектуала. Ничего.
Разбуженный ранним утром в среду врач патологоанатом Трофим Денисович уже готовился блевануть в трубку, когда уши пробило слово педонекрофилия, отчётливо прозвучавшее в надрывных воплях сторожихи морга. Будь ты проклят, Фёдор! Ебёшь мертвечину - еби, да чтоб не видел никто… Не иначе как нимфоманка засушенная Анна Аароновна всю ночь лбом скважину замочную протирала, теребя давно не знавшие эстрогенов остатки воспоминаний о пизде… Не кончила, (куда уж ей!) звонить стала. Надо ехать, начнёт ведь по милициям да главврачам бегать, заявления писать. И в психбольницу её, суку, ложили и в лепразорий направляли, - вернулась, не даёт спокойно работать.
Октябрьский дождик принёс незначительное облегчение тяжёлой голове, в которой прочно засел сантиметров на 10 покачивающийся при каждом шаге здоровенный топор. Больничный двор начинался за полусгнившим деревянным забором, почти что во дворе дома доктора Трофим Денисыча. Двухэтажное здание морга, служебный вход, завёрнутая в саван Анна Аароновна машет руками, временами хватаясь за голову. Заебала. Двадцать семь лет ходил Трофим Денисович по этой дорожке: утром туда, вечером обратно, прерываясь на молниеносно пробегавшие отпуска. Двадцать семь лет санитары-некрофилы не давали ему спать по ночам и возбуждали по утрам. Не вытирая ног, сдерживая желание наблевать прямо в коридоре, заведующий моргом влетел в прозекторскую. Покой посмертной операционной нарушала красная, несмотря на недельную небритость светящаяся в сумерках морда деда Федора; Различить с похмелья запах чего бы то ни было сложно, но перепрокисший перегар бил если не в нос, то в жопу. Желчно-жёлтая блевотина потекла по голубому покойницкому савану сторожихи, отправляя её в глубокий, здоровый обморок.
А, доктор, ебут твою мать, залезай, давай, торкни с нами!!! Сил хватило лишь на то, чтобы держа Фёдора за нестриженные патлы, скинуть его под прозекторский стол.
Бобровая струя настывшего за сутки говна, со свистом прорезала перегарный воздух, оставив коричневатые с белёсым разводы на и без того многоцветной палитре Анны Аароновны. -Блять, жива! Вот те и некробиоз! Ну Отец, ну Фёдор, ну герой!!! Девочка отрывисто пыталась дышать, вспоминая как это было при жизни; не знала она, какую нечеловеческую силу впихнул в неё пьяный Фёдор!
Продолжение будет…
СИРОТА, 2003, октябрь.

Tweet