Неопределенные время суток и место действия. Широкая полоса, выложенная из того, на что можно облокотиться. Это крыша дома. И это наша дорога. Несколько сотен метров - и она прервется висящим воздухом, незанятым пространством. Ты меток и точен. Занят переключением скоростей. Ты превратился в сгусток сосредоточения. Улыбаешься и тычешь в меня боковое зрение. Катаешь круги по белкам, загоняешь в угол. Я вминаю в себя вырывающееся из гортани месиво: заспиртованные полуфабрикативные продукты, переваренные организмом. Меня выворачивает наизнанку, и я переживаю, что скоро выхаркну эту смесь на безупречно вылизанный салонный дизайн. Я спасаю твою машину. Ты касаешься выпуклости, открывается окно. Ветер хлестает меня по лицу, мстит мне за то, что оказался на встречной полосе. Он перекрикивает радиовсхлипы, орет мне на ухо, а я толком не разбираю что. Да и уха я уже не чувствую, он отломил его в спешке, и оно проскочило в щель между железом и стеклянным обрамлением. Так красиво, когда окна затонированны. Мысли затеяли какое-то соревнование. Бег с зависимостью от секундомера. Каток и скользко. Падают, встают, бегут, падают. Откидываю назад свою голову. Позвоночник ослаб, у меня остеохондроз. И всд. И еще хуй знает что.
- Дома ограничены. Скоро кончится дорога. А там, впереди, там же нет ничего.
- В этом месте выстроен целый ряд таких домов. Мы пересечем это расстояние. Просто перепрыгнем.
Ты нас сегодня погубишь. Но я молчу. Я верю тебе. А ты говорил - все дело в доверии. А, может, я не расслышала половины. Ты тогда мало говорил. Большая часть была показательно-демонстративной. Все метался, выискивая подход пооригинальней. Прыгал через себя самого. Только события почему-то развивались с подачи алкогольных доз и передоз. И мы расходились по домам, предварительно запыхавшись в трении друг об друга на заднем сидении измотанного транспорта. Ты делал мою одежду мятой, а я твою молнию незастегнутой и эрекцию периодической. Ты выглядел вполне удовлетворенным. Бухим в жопу, но довольным. Иногда засыпал на моих полусогнутых ногах, лениво вздрагивая от интенсивных касаний моих обледеневших рук. Я тогда и не помнила, когда мы в последний раз оказывались на одной простыне. Тебе было некогда. А мне было негде. Ничего не было. Месяц с волочащимся безразмерным хвостом. Но все было хорошо. Ты дубасил об меня, что "бывает и хуже". И с каждым ударом боль осипала, а потом просто стала немой. Бывало, я в состоянии уязвимости
обнаруживала, что рана открывается и то, что я так могу ругаться матом на тебя. Зажигала спичку и слышала, как мой голос описывал набор нелестных характеристик. Я ненавидела себя за такие ущербные классификации, но другие терялись в памяти. Потом все сглаживалось. Впитывалось вместе с кровью и выкидывалось в мусорное ведро.
Я отвлекаюсь на подробности, а мне надо следить за дорогой. Я машинально вытаскиваю из под себя карту.
- Ты знаешь, где мы находимся?
- Да. На крыше дома.
Разворачиваю карту. Там стрелками вычерчен наш маршрут. И мигает красная точка. Это мы с тобой. Со стороны в сильно уменьшенном виде. Такая вот незначительность среди прочих типографных отметок. Ее скоро не будет, этой точки. А этот дом и крыша, и застолбеневшие улицы и все-все останется сопровождением тех, кто остался в живых.
- Останови машину.
- Нет.
- Останови машину.
- Ну что ты? Нет.
Мне не по себе. Спали все симптомы ненормального самочувствия, и я вроде бы спокойна. Я даже здорова, кажется. Но эта левая мышца бешено бьется о ребра. Она, должно быть, расплескалась наполовину и скоро остановится. И я беззвучно прошу кого угодно, чтобы это случилось раньше, чем ты себя убьешь.
Я начинаю выть, скулить. Под глазами влажные подтеки. Я прогибаю спину, вжимаюсь в твою правую руку. Ты ничего не боишься. Улыбаешься. И я. Заглатываю подсоленную струю. Втыкаюсь в тебя взглядом раненного животного. Толчок и прыжок. Я уже знаю, что мы погибнем. И мне уже все равно, что ты услышишь мое последнее "люблю я тебя, люблю". Я сказала, если бы успела. А ты бы промолчал. Если бы выжил.

Tweet