Маленькая красная книжица приятно грела руки. Щурясь от яркого июньского солнца, я разглядывал свой такой мааленький, но такой нужный Счастливый Билет.
C души медленно сползала какая-то шняга, размером с Гималаи.
Позади жирные военкоматовские рыла, неотложки, белые халаты Склифа, прячущая бегающие маленькие глазки рожа невропатолога, выкуренные в больничных коридорах блоки Bond Street и долгие разговоры в тапочках на лестнице. Мир вдруг подошёл вплотную и предложил сходить за пивом…с шышками.

Кто бы мог подумать, что кусочек картона может быть таким тяжёлым - лежащий в моих руках маленький его кусочек тянул к земле с весом бетонной плиты. Из ровных строчек, аж продавленных на нём набитой рукой военкоматовской тётки, выходило, что стране не терпится меня увидеть в масштабе 1:1 через две недели с вещами на сборном пункте с депровым названием "Угрешский". Как ни странно, перспектива сменить свои, хоть и потрёпанныё, но всё ж родные, шузы на сапоги мне никак не улыбалась. Вокруг цвела и пахла весенняя Москва образца 92-го года. Народ на лавочках трескал Жигулёвское и тискал девок. Временами нос ловил в весеннем ветерке лёгкий запах шышек. Город освобождался от серого цвета. Воздух вокруг был наэлектризован переполнявшими его мазами, густым роем витающими в ярко-голубом апрельском небе. Через месяц начнётся лето. Конечно 30-километровые марш-броски могли бы принести в него свою изюминку, но чем-то всё-таки меня смущали. А перспектива просто променять два года ебли с девками и зарабатывания бабла на пиздюли и трамбовку мозгов ебланами с сержантскими лычками тоже не проводила меня в телячий восторг. Косить! Адназначна!

Горько вспоминая о скошенном на вступительном экзамене приёмной комиссией балле, я принялся ворошить тёмные глубины своего мозга на предмет нечаянно забытых ужасных болезней. Почему-то кроме насморка, кариеса и детской свинки, ничего из памяти извлечь не удалось. Может заболеть? Чем? Однажды ранним утром нечаянно обнаружить у себя застарелый энурез?…энурезище. Но, мало того, что сцать под себя упорно не хотелось, да и вообще, маза эта напоминала нехитрое словосочетание "ФУФЛО". Через пару часов бурной работы мозга и немедля собранного симпозиума из пары закадык по проблемам наебалова военкомата, было принято решение устроить небольшое сотрясение головного студня с последующим вызовом скорой помощи и укладкой потерпевшего меня на пару недель в стационар. Как выяснилось позже, спектакль оказался несколько длиннее, чем я ожидал и растянулся аж на 3 действия. Итак:
I.
Ровно через неделю после вышеописанных душевных терзаний, я, пара моих друзей и цельный консилиум из пяти йебланов обоего полу, бакланили на лавочке во дворе Оружейного переулка. Орудием нанесения лёгких телесных повреждений по голове, была выбрана весьма нехуйственного вида и ничуть не меньшего веса мельхиоровая ложка. Кроме этого была заготовлена двухлитровая банка с водой, дабы мне легко и непринуждённо блевалось - совершенно необходимая часть спектакля. Было решено йобнуть этим столовым предметом мне по лбу и, при явлении совершенно необходимого для правдивости происходящего шишака, совать два пальца в рот и собчать в скорую помошшь, да побыстрее. Консультанты-йебланы, правда, настаивали на закосе посредством почечных болезней, но, будучи пару раз посланными нахуй, быстро окстились и загрустили.
-Бац- ложка в руках моего закадыки резко увеличилась в размерах, заслонив собой всё небо, и состыковалась с моим чердаком. Небо слегка потемнело, и, дёрнувшись, как помеха на телеэкране, вернулось обратно.
Секунд 10 я не мог издать ни звука.
-Уйбляяяяя… йо-ба-на-рот!!! - показалась на свет гамма моих ощущений .
Жбан гудел. Весь. И очень это так нехуёво он гудел.

Как ни странно, через пять минут ожидаемый шишак так и не был найден на моей тыкве, и, хотя весь чердак удвоился в размерах и покраснел, шишки на нём так и не появилось.
- Нда, Очевидное, бля … невероятное! Капице нам звонить было некогда и мы продолжили.
Так как ударный прибор нас подвёл, да и желания попробовать ещё разок у меня так и не появилось, немного пораскинув, если его можно так назвать после этого, мозгом, мы изобрели другое ноу-хау.
Искомую шишку нам удалось натурализовать на моём жбане лишь звонко ёбнув оным в стенку (надо было её спросить: чё выйобываишься). Радость от её появления можно было, пожалуй, сравнить только с радостью отца, наконец-то увидевшего своего первенца… или, на худой конец экспериментатора, проебавшего полжизни на вечный двигатель и, в конце концов таки его сконструлившего.
Шишка, хоть и не внушала благоговение своим жалкими размерами, но выглядела довольно натурально.
Теперь в мои задачи входило перемещение сьеденной пару часов назад шаурмы на заранее выбранное местечко ("Квадрат 36-80", ебёнть). Попробовав запихнуть первый раз в жизни два пальца себе в рот и сблевнуть, я, к своему ужасу, понял, что хуй у меня чего выйдет. Ну не привык я так блевать! После пары неудачных попыток пришлось-таки прибегнуть к посторонней помощи. Рука друга! …как много в этом звуке. После пятиминутных усилий, сопровождаемых прерываемой характерными звуками вознёй, у меня-таки получилось исторгнуть из себя неясного вида, но с очень узнаваемым запахом смесь, нещадно обблевав при этом руку своего друга. Кто-то поскакал звонить в скорую, а я быстро сгрузился на лавочку и принял надлежаще охуевший вид.
В процессе придания мне оного я, видимо-таки несколько перестарался, так как первой фразой, не заставивших себя ждать более получаса, людёв в белых халатах со скорой было - "Он, что пьяный?". Йебланы-консультанты мялись в близлежащей подворотне, а мой дружбан описывая вокруг меня и, подозрительно разглядывающих мою космическую, на тот момент рожу, круги, аки большой бормочущий шмель, непрерывно и, надо заметить, нихуя неразборчиво бормотал про то, как я полез на карусели во дворе и, нелепо с них упав и подняв голову, был уебашен ими прямо в тыкву.
Людей в белых халатах, при всём желании, доверчивыми я бы не назвал - в высшей степени подозрительно зыркая на меня, один из них, покопавшись в моей, тогда ещё довольно густой шевелюре, таки нашёл это жалкое подобие шишки, доставшейся мне с таким трудом. Другой эскулап в это время недоверчиво разглядывал остатки шаурмы предпоследней из свежестей, аккуратной лужицей собравшиеся подле каруселей. Презентация моего фуфлового сотрясения в конце концов получила оценку "удовлетворительно" и, через 10 минут мы тряслись в белом рафике с красным крестом на боку в направлении горбольницы № 31.
Посидев с полчасика в приёмном отделении меня уложили на каталку и куда-то повезли. Стремак, бля! - пронеслось в мозгу - а может они, сцуки, уже всё поняли и просто прикалываются? Склонившееся надо мной довольно ехидное врачебное рыло почти подтвердило мои опасения, ещё бы минута и я, скорее всего сам бы слез с каталки и пошёл домой, особливо учитывая то, что я с баальшим , надо сказать, трудом, удерживался от смеха во время ощупывания моего жбана. Самое интересное, что этот врач мой многострадальный шишак так и не нашёл. Наверное с испугу он втянулся внутрь.
Так или иначе, открыв на следующий день глаза я упёрся взглядом в белый больничный потолок. Слегка поскрипывая кроватными пружинами я принялся за осмотр палаты. В больнице я был до этого всего один раз, и то в детстве, сломав ногу в дерзкой попытке обогнать велосипед и, в конце концов, под него и йобнувшись. В палате кроме меня тусовало человек восемь всяко-разно пострадавших личностей. Причём среди оных были и весьма незаурядные - например, лесоруб, недавно вернувшийся откуда-то с Урала, и, изрядно надравшись по этому поводу самогону, неудачно сгрузившийся с лестницы, или крановщик, упавший с высоты четвёртого этажа на бетонные плиты и, кроме сотрясения мозга сломавший себе руку, ногу, несколько рёбер, нос и, впридачу, челюсть - завидный образец крепости духа - будучи с ног до головы замотанным бинтами он, при этом, не забывал флиртовать с медсёстрами, хотя наружу у него торчал только один глаз, нос, забитый тампонами и перевязанная челюсть. Кроме вышеозначенных звёзд больших и малых академических театров с нами лежал очень мрачный человек с повязкой, напоминавшей танковый шлем, с нашей лёгкой руки именовавшийся танкистом - он находился в глубокой депре по поводу получения в жбан от двух йебланов-собутыльников, найденных им на площади трёх вокзалов и зазванных им к себе домой, дабы отметить скоропостижное сваливание собственной жены на юга. Йебланы, выпив с танкистом водки, видимо, разошлись в точках зрения на мировую революцию и, как следует вьебав ему по голове бутылкой, вынесли из квартиры всю мебель, вплоть до стульев и мясорубки, а, быстренько вернувшаяся с югов жена, видя такое дело, не долго думая, подала на развод. В общем, со мной рядом лежали большие затейники.
Через час по палате прошелестело стрёмное слово "обход". При мысли о том, что сейчас злобнообразно настроенная шайка эскулапов будет рассматривать меня через лупу и хватать руками за мой несколько покоцанный череп, я поёжился.
Шайка, как оказалось, состояла из весьма симпатичной тётки - моего лечащего врача, и парочки молодых смешливых и постоянно конфузящихся медсестёр.
- Так-так-такушки - протянула тётка, пессимистически уставившись на меня…
- Упал значит?
- Упал… - подтвердил я.
- Откуда упал-то? - врачиха не отставала.
- С карусели упал - обнадёжил я.
- Ну-ка вытяни-ка руки - попросила она.
Вытянув грабли вперёд я принялся изображать их дрожание… довольно неумело, надо сказать.
- Да ты руками-то не тряси, а просто вытяни! - врачиха, видать, была знакома с системой Станиславского.
Я-таки вытянул… с числом попыток моё актёрское мастерство явно росло - зрители в белых халатах удовлетворились увиденным и, чуток покалякав в бумагах, пошли дальше - уфф, кажется пронесло…

Прошло две недели… Весна разгулялась не на шутку… Всё вокруг зеленело, шелестело, шептало и пахло Чуйской долиной… Я бодро топал по улице в направлении метро, разглядывая медицинское заключение, в котором синим по белому было написано "сотрясение головного мозга… с лёгкими осложнениями". Это радовало.
Через пару дней я ёрзал на стуле перед двумя довольно добродушного вида тётками в военкоматовском кабинете невропатолога. Одна из них, удовлётворённо угукая ковырялась в моём личном деле, синхронно с неспешным подсчётом уличных ворон, между делом учинённым её коллегой. Непонятный шум, неожиданно раздавшийся в коридоре, заставил их оторвать головы и с неподдельным интересом уставиться на дверь. Источники его не заставили себя ждать - в дверь просунулись две нечёсаные головы, в которых, к моему немалому удивлению, я опознал своих бывших одноклассников.
- Хаа, Матвеич, ты чё здесь делаешь?! - завопили они.
- Вы чего так разорались-то, молодые люди?! - строго поинтересовались тётки.
- Не берите его в армию, тётенька - осторожно попросили волосатые чуваки.
- Да он и не пойдёт никуда, у него вон осложнения всяко-разно - порадовали меня тётки. - по крайней мере, до осени он точно свободен, а там посмотрим.
Донельзя довольный таким поворотом дела, остаток дня мы с одноклассниками провели за поглощением пива, как нельзя кстати продававшегося в опасной близости от военкомата.
К своему немалому удивлению, оказавшись через полгода в военкомате, я обнаружил подлую замену добродушных тёток на каменнолицую мадам ростом под два метра, с виду напоминавшую основной персонаж сказки "Снежная королева".
- Ну что мы тут имеем? - поблёскивая снежинками в глазах, она принялась за изучение моего личного дела со свежепритараненными из невропатологического диспансера справками.
- Сотрясение значит? - ну ладно, особых осложнений нет, но ограничения мы тебе поставим, так что пойдёшь в связь там… ракетчики, ну или в стройбат, например.
Обрадовала блять!!!
- Как это нет осложнений?! - написано же, что есть! - занервничал я.
- Даа, ничего опасного у тебя нет, мало ли, сотрясение - ну и что, у всех сотрясение, и ничего… живут.
- У меня же голова всё время болит… сильно! - в отчаянии заныл я.
- Ну, судя по справке, всё у тебя нормально… это ещё не повод не ходить в армию! - ткнула меня мордой в сугроб Королева.
Из военкомата я вышёл просто побитый ссаными тряпками. В глазах моих светилась вселенская грусть. Хотелось как следует нахуяриться. Попандос! - вертелось у меня в голове. Йообтвайю…
Перебрав в голове все возможные варианты моих действий, я выбрал самый нехитрый - а ну их впесду, не пойду больше в военкомат!

Через полгода количество повесток, присланных мне, достигло обьёма чуть ли не "Войны и мира". Что-то надо было-таки предпринять. Окончательно к каким-то действиям меня сподвиг звонок участкового, от представания перед которым в натуральную величину меня спасла лишь симуляция самого больного в мире человека. Хотя, разумеется, проигнорированное с особым цинизмом обещание прийти через неделю, дать ему пришлось. Что-то надо было делать.