Подмосковье, где-то под Ногинском. Зимние сумерки наступают еще раньше, чем обычно потому, что идет метель. Очень сильная, пронзительная метель и кажется, что эти летящие со скоростью пули снежинки никогда не коснутся земли, а вот так и будут лететь по одной им известной траектории и, в конце концов, вновь вернутся на небо…
Я иду по огромному белому полю, вокруг ничего не видно и лишь сверху изредка падают багровые знаки солнца. Потом и они уже, перестают появляться и мир вокруг меня, начинает стремительно погружаться во мрак. Не желая, подсознательно, оставаться в этой холодной мгле я закуриваю сигарету, зажимаю её в кулаке и согревает меня эта маленькая красная точка и дарит иллюзию защитного круга. И точно как в дьяволовой хрестоматии, вокруг этого круга, начинают свою мертвую пляску бесы.
Колючие снежные стрелы впиваются мне в лицо, я начинаю вглядываться в лики танцующей нежити… Неужели! Я узнал! Конечно это он…
Мне тридцать лет и все эти тридцать лет меня окружали люди. Почему-то так получалось, что все они оставили в моей душе след. Мы шли разными дорогами, но почти всегда хоть сколько-нибудь проходили рядом, на расстоянии рукопожатия… или удара кулака… или автоматного выстрела…
Мы учились с ним в одной школе с первого класса. Наше знакомство состоялось на торжественной линейке 1 сентября. Мы увидели друг друга первый раз в жизни и сразу подрались. Всё остальное время, вплоть до выпускного вечера, это соперничество постоянно тлело, но я ему благодарен. Слышь, Валёк, я благодарен тебе. Если бы не ты, то я бы остался увальнем и тюфяком, а ты меня разозлил. Крепко разозлил, но плясать под твою дудку я так и не стал, как не стал и одним из вас…Помнишь как ты однажды сказал мне: "Закон семьи Буханцевых: борзеешь - получи!". Было это кажется во втором классе. А потом школьная десятка, которую я уже почти не помню. Я ходил в музыкальную школу, а вы бегали по улице допоздна. Я впервые переступил порог боксерского клуба, а вы зарабатывали свой авторитет в уличных драках и пробовали курить. Я впервые влюбился в Юлечку Кравцову и ездил на электричке к ней в Реутово, а вас вызывали повесткой в ГУВД по делу об изнасиловании…А помнишь как мы в последний раз, буквально бились во время выпускного? У нас вместо лиц были томатные пиццы и никто не смог нас разнять…
А потом я ушел в армию и очень быстро из курсантика превратился в офицерика-отставника с простреленной в Абхазии почкой и циничным взглядом на жизнь. Я вышел из метро и увидел тебя, выталкивающего своё сто сорока килограммовое тело из шестисотого мерседеса. Мы сдержанно поздоровались и ты было начал разговаривать в этой поганой бандитской манере, но осекся и перешел на нормальный язык. Я сказал тогда: "Валёк, ведь у тебя нет будущего!" А ты, усмехнувшись, ответил: "Зато есть настоящее…" А потом ты стал правой рукой в банде Мансура, которого завалили особисты во время штурма его квартиры. А еще через полгода вы сидели на хазе на улице Молостовых, туда ворвались РУБОПовцы, все закинули руки за голову, а ты потянулся было за упавшей сигаретой и получил пулю в сердце… Валь, пока, Валь.
А вот кружится в хороводе тот храбрец-ополченец, который выстрелил бабушке в глаз. А бабушка-армянка ничего такого не сделала, она просто стояла в голодной очереди, в голодной сухумской очереди за хлебом, а ты подлец её убил ни за что. Зато быстро сообразил, что без суда и следствия тебя расстреливать не имеют права. Я твоё мнение не учел… Извини…
Бесы кружатся, кольцо стягивается вокруг меня все плотней и плотней. Я уже чувствую их прозрачные ледяные пальцы на своем горле ААААААА….!!!!!!
Толчок, свет, открыл глаза, у-ф-ф-ф-ф… В зеркальном потолке поймал своё отражение, перевел дух:
- Шолом Шабат, милый,
- Шабат шолом, родная.
06.11.02. (с) Белкин.