В предместье города Парижа я моцион свой совершал,
Меня туда уездный дохтур алкоголизм лечить послал.
Не то чтоб я бухал помногу, но если лишку выпивал,
То непременно я в скандалах участье рьяно принимал.
К источнику с водой целебно мне остапиздила тропа -
Уныло брел, вокруг глазея... Вдруг встал как вкопаный - ОНА!
Фруктовый сад... Она с корзинкой украдкой пиздит виноград...
И виноватая улыбка, и щечки от стыда горят...
Сказать красиво не умею, я не обучен од слагать,
Но понял , братцы, всё! Хуею! Да так, что хуй не удержать!
Хоть я хранцузским не владею: pardon, amur да kis ki se,
Я начал издали - вы Фея! И только после о цене.
Она краснела и смущалась. Почти не поднимала глаз.
Но так, паскуда, торговалась, как будто это в первый раз!
Все делов - разоблачиться, раздвинуть, да прикрыть глаза,
Поерзать, охнуть для приличья - так это, право, ерунда.
И после получаса торга, мы, наконец, сошлись в цене,
Вот скинув панталоны ловко, мы оказались на земле...
Да почитай что десятину мы поизмяли с ней травы -
Она себе натерла спины, пар поднимался от пизды...
А на прощание фиалку воткнул я в волосы её:
Arevuar, mon sher, как жалко, что чувство вспыхнув, умерло...
И снова я тропой знакомой иду к источнику тому,
И хуй свой с плесенью зеленой в воде целебной полощу...
О, как же женщины коварны, что скрыто за улыбкой их...? -
Разбитые сердца и драмы, и муки триппером больных.