Ведро звонким ударом оповестило о своей встрече с водой. Васильевна глянула вниз и, убедившись что оно скрылось под поверхностью, начала медленно крутить колодезную ручку, до блеска отполированную мозолистыми руками односельчан. Впрочем, односельчанами они стали всего полгода назад, когда Лёшенька перевёз её, вместе с нехитрым скрабом, в эту, затерянную в вяземских лесах, деревеньку. Монотонно поскрипывал барабан, принимая на себя тугие кольца мокрой цепи. Мысли вновь вернулись к домашним проблемам.
Вот ведь уже и белые мухи скоро, а как зимовать? Дров то в сараюшке- дай Бог, чтоб на ползимы хватило, да и с печкой непонятно что… Попробовала летом растопить, так весь дым в хату попёр, чуть ни задохнулась. Распахнула окно, чтобы проветрить- стекло из рамы вывалилось. Да и в красном углу, где иконка висит, оставшаяся от прежних хозяев, как дождь- так лужа на полу… Крышу, небойсь, лет двадцать не латали…
Васильевна одной рукой придержала барабан, другой потянулась за ведром. Что-то хрустнуло в пояснице и резкая боль, пронзив всё тело, раскалённым стержнем вошла в мозг, разламывая голову. Хотя, вполне возможно, что боль в теле и в голове не были взаимосвязаны, т.к. полное ведро полетело вниз, лихорадочно раскручивая барабан, и удар рукояткой пришёлся чуть выше правого уха. Ноги подкосились и негромко охнув, Васильевна осела на землю.
Сколько она пролежала в беспамятстве, определить было сложно, но когда она пришла в себя от холода, уже смеркалось. Кое-как поднявшись и прихватив пустое ведро, она поковыляла домой, держась за поясницу. Улица в этот час ( да и не только в этот) была, как обычно, безлюдна. В некоторых окнах зажигался свет, но в основном, покосившиеся избы провожали её слепыми, безжизненными глазницами.
Войдя в дом и оставив ведро в сенях, она сняла с гвоздя зимнее пальто и с трудом дотащилась до кровати. Положив его сверху, чтоб было теплее, превозмогая боль сняла галоши, забралась под отсыревшее одеяло, и, перевалившись на спину, откинулась на подушку. Боль долго не отпускала, но постепенно желанное тепло стало разливаться по старческому телу и в ноющем мозгу сама собой сложилась картина всей её нехитрой жизни.

……………………………………………………….

Не повезло мне в жизни создать настоящую семью, и решилась я родить ребёнка без мужа. Надо ли говорить, что сын Алёшка стал смыслом всего моего дальнейшего существования. Я всё делала ради него, глядела на мир его глазами и всегда во всём была на его стороне. Вроде это и есть предназначение матери, не так ли?
Я годами сидела на перловке и кефире, а сыну несла с рынка фрукты и готовила паровые котлетки. Штопала свои старые вещи, но сыну покупала модные обновки, чтобы, ни дай Бог, он выглядел хуже окружающих. Сама ничего в жизни не видела из-за домашних хлопот, а Лёшеньке всегда находила деньги на развлечения.
Даже когда он уже выучился, стал сам зарабатывать деньги и жить отдельно, я всю свою зарплату по-прежнему тратила на него. Мне так хотелось постоянно быть ему нужной….
Но вот что-то не заладилось с его бизнесом, Лёша влез в долги. Я распродала всё, что можно, заняла денег у знакомых. Вот тогда сын сказал мне первые слова благодарности: "Ну, мамуля, ты у меня молодец!"
И исчез почти на полгода.
А у меня начались бессонные ночи, постоянная тревога за сына. Ощущение краха всей моей нужности в его судьбе. Да ещё необходимо было возвращать долги…
Он появился, когда вновь понадобились деньги. Очень большие деньги!
- Мама, я в беде. Нужно срочно продавать квартиру.
- А куда же я, сынок?
- Купим тебе домик в деревне. Ты же всегда хотела быть поближе к земле!
Всё было сделано так быстро, что я не успела опомниться, как оказалась в этой халупе, без воды, без газа, без тепла. И с тех пор сына я больше не видела.
Телевизора у меня нет, и долгими одинокими вечерами я прокручиваю, как кино, в памяти свою жизнь. Все слёзы я уже выплакала в обиде на саму себя. Винить-то больше некого.
Но самое страшное, что на сердце нестерпимо давит уверенность: вряд ли когда-нибудь увижу я своего Лёшеньку.
Ведь дать мне ему больше нечего…

……………………………………………………………….

Лицо, лежащей в беспамятстве Васильевны, вдруг резко просветлело. Гримаса боли сменилась каким-то умиротворением и спокойствием. В уголке правого глаза зародилась слеза, быстро превратилась в большую каплю и скатилась вниз, оставив влажный след на подсохшей гематоме над ухом. Рот немного приоткрылся…
Слегка шелохнулась занавеска на окне с выбитым стеклом…

2002(с) Старый ПЕНЬ