1.

Геннадий театрально, но немного неуклюже раскланялся. Он чувствовал себя прекрасно, просто тело ещё не привыкло к новым размерам и силе.

Хайнц, подвесив над ведром за ноги тело уже второго цыгана, поднял с каменного пола штык и внимательно рассматривал его под светом лампочки в стеклянном абажуре, свисающей с подшивного потолка.

— Чудеса какие-то творятся...

— Что там, Хайнц?

— Подойди сюда, герр генерал. Узнаёшь?

— Фердаммт нох маль! а55777! Это же мой!

— Не твой, а мой. Я его у тебя в Пятигорске на базе формирования в карты выиграл, в мау-мау. Вот и инициалы мои на бакелите щёчек, H. G. Номер красивый, на него и играли. А тебе я свой отдал, они всё равно из одного ящика. Интересно, как он к цыганам попал, я же его на Эльбрусе оставил, в сорок втором, когда я на Западном пике им флагшток в камне заклинил.

— Да, хорошо мы тогда Адольфа выбесили, когда вместо национального и личного канцлерского воткнули вермахтовский и наш, эдельвейсовский. Микки Маус Одина (Геббельс) не проверил и отправил фотографии по всему миру. В рейхсканцелярии рассказывали, что фюрер вывалил на Махатму Пропаганды целый салатник тёртой моркови с яблоками.

— Да уж, весёлые деньки были. Полгода флаги простояли, пока русские их не сняли, и что-то енишей среди их отряда я не разглядел.

— Купили наверно у солдат потом.

— Цыгане, и купили?

— Ну украли, какая сейчас разница? Ты закончил дойку?

— Да. Почти четыре литра сцедил. Как раз минут пятнадцать-двадцать прошло, плохая прана разрушена, а вся сила осталась. Кому сколько наливать?

— Пойдём в дом, старина Хайни, а то мы сами тут как цыгане расположились. Девочки и ты пейте вдоволь, а мы с Геннадием ограничимся эликсиром символически, у нас больших ранений нет, хотя рука у меня ещё сильно болит, может быть тоже присоединюсь. С этим вот только что делать? — Хуберт кивнул в сторону последнего, третьего цыгана, уже неподвижно висящего у столба на загнутом поручне. — Четыре литра нам за глаза хватит, а через пару часов в теле она начнёт терять целебные свойства. Екатерины-Эльзы с нами теперь нет, эликсир выгнать некому. Пропадёт сырьё, жалко.

Первое, на что Генка обратил внимание, зайдя в потенциально свой дом, это категорическое несоответствие его внешнего и внутреннего облика. Водитель даже измерил шагами габариты по полу первого этажа, выбежал на улицу и проделал тоже самое по периметру здания. Всё сошлось. С фасада дом выглядел если не убого, то весьма невзрачно, плоскости стен разделяли подобия вертикальных пилястр, сделанных из того же серого камня, имитирующего пеноблок, как будто архитектор хотел сделать не конфетку из дерьма, а наоборот. Вертикальные углы унылой коробки были зарустованы таким же унылым материалом. По горизонтали фасады опоясывались унылыми карнизами из бетонного бордюрного камня. На кривоватый бетонный же цоколь брезговали бы задирать лапы даже бродячие собаки, будь у них такая возможность. Венчала всё это великолепие дурацкая мансардная крыша, расположенная фронтонами к соседним боковым участкам и чуть ли не закрывающая своими свесами фрамуги оконных заполнений. Четырёхметровый глухой забор из декоративного профнастила немецкой прокатки. Забор был высоковат по всем нормативам, но так как подрядчик Хуберта обнёс все три участка общим ограждением с воротами и калитками и таким же образом оформил внутреннее разделение, то соседи были только благодарны за лишние метры тенёчка и немалые сэкономленные деньги.

Замысел архитектора удался в полной мере, и внешне тысячеметровый дом был похож на вдвое меньшую по площади казарму или общежитие. Зато внутри...

2.

— Привет, девчонки! Каким ветром вас к нам занесло, в храм господень, да ещё и в такое время? — Лех был настроен миролюбиво и даже игриво. Он был женат, супруга с двумя детьми осталась в Жешуве, переложила управление трактиром на плечи подросших детей и своих родителей, а сама занялась рекрутингом, фактически — работорговлей, поставляя из одной бывшей республики СССР белое мясо на стройки, поля и панели Европы. Себя пани Ядвига тоже не забыла и проживала с бисексуальной парой из Галичины. Так что в плане физиологии руки, как и прочие части тела, у Леха были развязаны.

Про Мирчо было известно только, что он отирался при каком-то военном иностранном легионе и занимался поставкой детей и детских органов из Восточной Украины в Румынию, где французы и немцы открыли недалеко от границы якобы медицинские центры по уходу за больными детьми, детьми, оставшимися без родителей и другими сходными категориями. Туда же десятками съезжались на бесплатные экскурсионные аборты жительницы юго-западной части той же страны.

Жадность часто и сильно подводит людей. Не стал исключением и Мирчо. Однажды он привёз свой груз в Сучаву, где детей отвели в рекреационный корпус, и пришёл в офис за деньгами.

— Мирчо, выручай! У нас водитель-молдаванин напился вдрибадан, а надо срочно отвезти отходы в Брехуешти, у нас же печей для утилизации нет, а ждём инспекцию по детскому здравоохранению, сам понимаешь. Всё упаковано, загружено, машина за пищеблоком стоит, ты в Брехуешти был, тут всего сорок километров, за пару часов туда-сюда сгоняешь. Держи сразу предоплату, пятьсот евро.

— Пятьсот? На чужой машине с тонной человеческой расчленёнки?

— Сюда ты тоже не пустой приехал.

— Сравнили жопу с пальцем, детей по документам на отдых и лечение привёз на скотобойню вашу.

— Ладно-ладно, не жадничай, наскребём ещё двести, в офисе нет ни гроша всё равно, сегодня заезд большой. Пошли к пищеблоку уже, перекусишь заодно. Видишь, с каким уважением просим?

— Пошли. Только есть я у вас не буду, догадываюсь, из чего вы готовите.

— Да не, из молодого мяса невкусно получается, даже с костей навара нет. Попробовали несколько раз и забросили. 

— Спасибо, я не голоден. Погоди, это мне на Тудоре ехать? Да он старше меня, а они и новые-то за заводские ворота выехать не могли сами! Я не сумасшедший ещё.

— Выручай, время поджимает. Будь у него коробка-автомат, сам бы давно съездил, а так на нём молдаван нормально катается и следит за машиной, я отвечаю. Ну ещё триста евро соберу, пока ты в пути будешь. Держи ключи и документы.

Проехав дюжину километров, Мирчо успел проклясть не только автомобиль Рокар ТВ- 35, но и всю правящую верхушку Румынии, от Иоана Кузы до Клауса Йоханниса, не забыв королей, Гогенцоллернов, патриарха Мирона и Николае Чаушеску. Несколько раз он хотел крикнуть: «Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!» Но не крикнул, потому что не смотрел кинофильма с этой фразой.

Видимо то, что для молдаванина «нормально ехать», для остального прогрессивного человечества означало претерпевать. Трасса на Ботошаны была хороша по местным меркам, но довольно узка. Авточахотка имени воеводы Тудора Владимиреску глумилась над водителем всеми возможными способами, но особенно бесила тем, что глохла, если чуть сильнее надавить педаль газа. Видимо, козлячил клапан холостого хода.

Чтобы не собирать грязь на обочине или не слышать сигналов и мата других участников движения, Мирчо свернул в Бурсученях на поселковый дублёр и поехал практически в одиночестве, прикидывая, во сколько ему обойдётся такси в обратную сторону.

Надеть трусы — это ещё не значит стать футболистом. Так и Трансильвания, войдя вместе с Валахией, Молдавией и прочими недокняжествами-жудецами во всевозможные союзы и объединения, Европой не стала, а только слегка припудрилась в тех местах, куда может ступить нога небожителей, англо-иудо-саксов.

Вот и тогда, относительно ухоженная просёлочно-лесная дорога совершенно неожиданно вынесла тридцатилетнюю коробчонку имени Тудора на железнодорожный переезд, оборудованный... Нет, оснащённый... Да какая разница, ничем, кроме шпал и рельсов железнодорожной ветки Констанца-Черновцы, не жук чихнул.

— А что вы хотите? — напористо оправдывался потом примар Сучавского жудеца. — На евромост денег дали? Он и стоит на километр выше по течению Прута и Сирета. И через железную дорогу тоже он. Да, проезд платный, а кредит европейский вам дохлый Чаушеску возвращать будет? А жлобы нехай бесплатно по кустам и катаются, естественный отбор никто не отменял ещё. Как сказал наш великий предок, римский консул Аппий Клавдий: всякий человек сам кузнец своего счастья.

Мирчо едва успел выскочить из напрочь заглохшего на верхней точке горки переезда Тудора, прежде чем длиннющий товарняк подхватил того на отвал путеочистителя и поволок на север, кувыркая и раздирая в клочья на полном ходу. Машинист доложил диспетчеру и выслушал высокопрофессиональный ответ:

— Парастасу мати! Ты не мог его в другом месте и не в моё дежурство найти? Состав и пути в порядке? Тогда дуй до соседнего перегона и там попросишь остановку для осмотра, с меня литр цуйки. Ладно, два. Три не дам, дэти-н кизда мытий, счастливого пути!

Состав умчался, приветливо помахивая бледной детской рукой, застрявшей между верхним обводом лобового стекла и кожухом прожекторной лампы локомотива, а Мирчо уселся на придорожный пенёк, закурил и стал выкладывать всё из карманов на траву. Полученные за восьмерых детей сорок тысяч евро он сразу спрятал в потайной карманчик на изнанке брюк, это были деньги Легиона, и проще было сразу повеситься или лечь на рельсы, чем запустить туда руку.

Вместе с гонораром за левый рейс у неудачливого кузнеца своего счастья набралось около полутора тысяч евро, что было не так уж и плохо. Кроме того, помимо своих документов, у него на руках были права запившего молдаванина и документы на разнесённый в хлам Тудор. Своё Мирчо рассовал по карманам, а пластиковые права аккуратно протёр лопушком и подбросил к ближайшему крупному обломку кабины. Идти в деревню, где каждый чудак на виду, было боязно, и он потопал к мосту, чтобы там поймать попутку на трассе.

Видя насыпь и полотно, усеянные чуть ли на полтора километра обломками фургона вперемешку с детскими останками, Мирчо понял, что влип очень серьёзно — движение было практически перекрыто из-за скопления автомобилей на мосту и рядом с ним. Народ уже спускался по насыпи к полотну, фотографируя ужасающие подробности случившегося.

Мирчо тоже достал телефон, смешался с толпой, поднялся на трассу и был таков. Однако, история получила некоторую огласку, хотя каналом и пользовались богатые влиятельные клиенты по обе стороны Большой Лужи. Друг трансплантологов потерял семью, жильё, положение в обществе, работу в Легионе. Жив он остался только потому, что полиция вышла на него раньше, чем криминальная система. Инкриминировать ему ничего серьёзного не смогли кроме попытки угона и ДТП, молдаванин получил его машину в качестве компенсации, медики подчистили концы, деньги за живой товар дошли до получателя, — всё улеглось, а в Сучаве даже построили маленький крематорий при реабилитационном центре. Побегав на польско-украинской границе с контрабандистами, Мирчо познакомился с Лехом и осел в маленькой горной республике России.

3.

— Над чем вы сейчас работаете, Эльза? — В голосе Дарре не было слышно ни нотки недавнего недовольства.

— Пытаемся выделить ген или структурно-функциональную единицу, отвечающую за запуск пагубного пристрастия.

— Важное дело, но придётся его перепоручить, в СССР это не очень актуально, а здесь мы готовим для швуле новые места в трудовых лагерях, снимаем нагрузку с государства. Кстати, милая фрау, постарайтесь найти контакт с русским агрономом-селекционером Лысенко. Его яровизация и другие агротехнические методики дали хорошие результаты в Аргентине, где я родился и провёл детство. Генетика генетикой, но и старые проверенные способы не надо списывать раньше времени. Я вам списочек вопросов приготовлю, у вас с Хубертом четыре месяца на подготовку будет, поедете весной, когда в предгорьях сойдёт снег. Учите русский язык, догоняйте мужа, он им свободно владеет. Любые преподаватели, любые книги, любая помощь — звоните напрямую, вот визитка. Я ваш непосредственный куратор, c Ланцем больше будет заниматься Генрих, мы так решили. Вас всё устраивает, всё понятно?

— Яволь!

— Ну и вылезай тогда, приехали. Береги себя, девочка.

*Автор умышленно опускает описание замка и ближайших к Вевельсбургу достопримечательности, иначе повествование растянется ещё на год. При этом он настоятельно рекомендует читателям побывать там или хотя бы прочитать про те места и посмотреть фотографии, оно того стоит. Во всём мире есть только один похожий замок, где-то в Шотландии. А ещё там Эксерские камни, Тевтобургский лес и много ещё чего интересного.*

4.

Екатерина — Эльза Генриховна Бэрэтэрэ-Ланц-Фишер обошла свой старый дом, прощаясь с ним. Особого сожаления она не испытывала, знала, что этот момент когда-нибудь настанет, и даже ждала его. Исследовательская работа вовсе не закончила себя, наоборот — за эти почти девяносто лет появились новые приборы, реактивы и прочее, один только интернет давал колоссальные возможности, но он же и представлял смертельную опасность.

Дело заключалось в том, что организации, подобные Аненербе, в той или иной ипостаси существовали тысячелетиями, и несмотря на общие корни, конкурировали между собой самым жесточайшим образом, не считаясь с материальными затратами и огромными человеческими потерями. Всё золото мира, все сокровища не стоили и миллионной части от бессмертия, всевластия и обладанием знаниями совершенно другого уровня. Кое до каких микроскопических крошек человечеству (очень условный термин) в эпохи разных цивилизаций удавалось добраться. В подавляющем большинстве случаев — на свою же голову.

Когда вновь появился Хуберт со своим хитроумным планом двойной игры, а ещё и Хайнц, практически потерявший человеческий образ, спустился с гор, рискуя безвозвратно потерять оджас, стало понятно, что относительно спокойная жизнь закончилась.

Изменилась и обстановка в некогда тихой захолустной республике. Прежние власть имущие старели и уходили на покой, а приходящие на их место отличались не только неимоверной жадностью, но и практическим полным незнанием матчасти.

* живой пример с пылу с жару: завотделением в ЦКБ жалуется проверяющему из Минздрава на отсутствие приточно-вытяжной вентиляции и невозможность регулировать температуру в палатах: СанПиН де требует 21-23 градуса и такой-то кратности воздухообмена.

— А прибавки зарплаты ваш Санпин не требует? В какой должности он у вас работает? 

Увы, это не анекдот.*

Связи, наработанные десятилетиями, разрушились, лабораторию в доме-интернате просто закрыли, продав с молотка собранное с мира по нитке оборудование и утилизировав бесценные архивы практически вековой давности. И сократив две лаборантских пол-ставки по семь тысяч рублей, бодро отрапортовали об успешной оптимизации. 

Самым досадным было то, что она фактически потеряла доступ к живым биологическим объектам. Ещё прежний директор отчётливо объяснил: 
— При всём уважении, Екатерина Генриховна, в силу вашего более чем почтенного возраста, допустить вас до любой работы не имею права, а прикрывать ваши частные визиты к опекаемым не имею и желания.

Мариэтта пыталась чем-то помочь, но торговля наркотой и дольче вита интересовали её значительно больше. Хайнц вполне бы мог отлавливать достаточное количество бомжей и алкоголиков, но тогда возникали проблемы с предварительной очисткой и вероятность побочек. К тому же внешний вид и невозможность использовать автомобиль для перевозки ещё живых экземпляров, делали этот промысел крайне рискованным. Хуберт же серьёзно ввязался в военно-политические игры, исход которых был отнюдь не очевиден.

Эльза вышла в проулок через заднюю калитку и открыла ворота на соседний участок, по документам принадлежащий её фиктивному мужу, Бачиру Бэрэтэрэ, благополучно утопленному Гротом в мешке с камнями на месте слияния рек Индюшка и Индюшонок, вблизи перевала Шаумяна и горы Индюк.

*Если кому интересно, топоним не имеет отношения к известной домашней птице. До ХIХ века гора носила имя Хьындыкъушъхь — Убийца индусов. В ту же сумку: древние греки называли весь Кавказский хребет Хинду-Кух (Индийские горы).*

На бумаге Бачир прекрасно себя чувствовал, жил в Германии и оплачивал все счета через какую-то адвокатскую контору. На участке царил долгострой, повсюду высились горы песка, щебня и вынутого грунта, и только большой гараж из ржавого и мятого стального листа с тянущейся к нему от столба провисшей воздушкой, свидетельствовал о наличии какой-то хозяйственной деятельности.

Ворота постройки неожиданно бесшумно открылись, зажёгся и погас свет, чуть слышно заурчал двигатель, и во двор плавно выкатился серый универсал Ауди А6. Аппарату было пять лет, но пробег был чуть больше двадцати тысяч, Эльза лишь несколько раз ездила на нём к морю. За такие деньги можно было каждую неделю ездить туда на такси, но немка не переносила местных трепливых бомбил, да и некоторые делишки проворачивать было лучше без свидетелей.

Дело в том, что Хуберт, хоть и был геологом-самоучкой, в вопросе разбирался не хуже многих специалистов, а специальная альпийская подготовка позволяла ему забираться туда, куда даже горные инструкторы, даже и в мыслях бы не полезли. Золото в республике добывалось тысячелетиями, хотя и в небольших количествах. В древности его осаживали в реках на овечьи шкуры или просто собирали на отмелях у поворотов рек, на брошки-пряжки хватало. Перед Войной организовали несколько артелей, но они оказались малорентабельны, на реке Белой за двадцать лет наскребли около шестидесяти килограмм. То, что выходы породы в горах есть, было очевидно, но туда и налегке не залезешь, не говоря о том, чтобы поднять оборудование.

Ланц две недели сидел дома, обложившись картами и справочниками, лишь иногда выходя во двор покурить на свежем воздухе или побеседовать с аксакалами. Подготовив себя теоретически, Хуберт пригнал с пастбища двух своих лошадок, аргентинских пегих гнедых криолло, подарок на свадьбу от Гиммлера и Дарре.

Рыжеватые пятнистые криолло как будто созданы для экспедиций и длительных путешествий. Они неприхотливы, практически не болеют, сильны и чрезвычайно выносливы, при этом очень послушны и сообразительны, недаром их так любят индейцы.

Ланц отметился в геологическом управлении, указав липовый маршрут, заявив целью поиск никелевых руд, оставил Эльзе истинный, навьючил лошадок провиантом и старательским инструментом, засунул в перемётную кобуру дробовик ИЖ-5, в поясную — пистолет наган и выдвинулся на юг, вдоль русла Белой.

5.

— Гони их в шею, надо день закрывать, да по домам разъезжаться, Рудольф же в городе. — Мирчо недобро покосился на стоящих в дюжине шагов барышень. — Приедет с утра не сравши и заведёт шарманку про дисциплину.

— Это вряд ли. Сегодня, все углы обнюхал, у нас всё ровно, и до завтра ничего не изменится. Машина с остатками вентиляции только если к вечеру прибудет, можно и отдохнуть с нормальными тёлками, а то с богомолками нашими страдания сплошные. Только что спину когтями драла и орала как кошка, а через три минуты лбом в паркет стучит: Ах! Я изменила своему покойному мужу, а ещё и трёх лет с его смерти не прошло! А эти весёлые вроде. И симпатичные. Так и быть, выбирай любую, на какую глаз смотрит.

— А может ты и прав, Лех. Один раз живём, можем себе позволить. Когда бойцов сюда привезут, расслабиться уже не получится. Мне рыжую, если ты не возражаешь, только надо узнать, кто их вызвал. Хороша у нас охрана, нечего сказать, кот на крышу — мыши в пляс.

— Согласен, за такие косяки Рудольф нас быстро бы в охранники перевёл. Заодно узнаем, кто за банкет заплатит втрое, не свои же деньги тратить? А мне чёрненькую как раз, у неё сиськи и задница побольше, а если что, поменяться можно. 

— Девчонки, идите сюда! Какими судьбами вас в молельный дом к нам занесло?

— Опять двадцать пять, за рыбу деньги! Объяснили же вашему гоблину всё. Вы позвонили, мы приехали. Ваши деньги — наш товар, что вы как дети? Если в первый раз заказываете, то у нас скидки не предусмотрены, зря тут спектакль разыгрываете.

— Погоди прессовать, красавица. У нас тут небольшой косячок образовался, тот человек, с которым вы разговаривали, срочно уехал по делам. Мы даже не знаем, кто вы, и что-почём, не сердитесь.

— Я Лиза, а это Катя. Массажный салон «Ласковые ручки». Час — две пятьсот, ночь десятка. Анал, лесби-шоу, писсинг, орал без резинки — за дополнительную плату. Мы — самозанятые, налоги платим. Салон на ИП, крыша мусорская. Полчаса уже прошло, деньги предоплатой водиле. Что-то ещё? Мы будем снимать кино, или мы не будем снимать кино?







прииск на реке Белая. 1935 год

Tweet