За столом на засаленной кухне сидит человек и остервенело насилует ручкой лист бумаги. До этого лист был девственно чист и чернила на нем выглядят будто кровь от порванной целки на простынях первой брачной ночи. Чернильный поток сознания. На плите в сковородке шкворчит какое-то густое месиво, выдернутое наугад из морозильного анабиоза. А человек все пишет и пишет и пишет... Пишет о том, как ему хуйово, но жалеть его не надо, пишет о том, как он кого-то любит, осознавая, тем не менее, что это лишь бред долгих одиноких ночей, не успевший отмереть атавизм былой влюбленности и вообще, по сути, всего лишь плод воображения. Привычный, отштампованный ход мыслей. На секунду воображение отправилось в свободный полет:
тик............
Вот будет встреча, после двухнедельного расставания, будет спокойно-прохладный, утилитарный прием - чемоданы в зубы и марширование до машины. Будут взгляды из-за солнечно-защитных очков, несмотря на то, что за окном глухая, безлунная ночь. Но очки это лишь ширма, бронированное стекло обменного пункта, за которое не пробиться, стучись ты хоть лбом, пока не разобьешь в кровавую кашу свою идиотскую голову. Этот поляризованный бастион охраняет от пристальных взоров зеркало души, чтобы никто, не дай бог, не увидел в них серо-синюю пустоту сумеречного неба, в котором нет места ни искоркам чувств, ни хвостатым облачкам сомнений, лишь изредка мелькнет жирная, наглая, самодостаточная и самодовольная луна эгоизма. В этом небе ей всегда хорошо, в этом небе у нее всегда полнолуние.
На эту луну так хорошо выть... Втихаря, чтобы никто не слышал, не дай бог, не догадался, как, оказывается, легко сломить этого человека, как просто превратить его в одного из солдат армии графоманов-интравертов. Они засовывают себе в рот пару пальцев своих чувств, - любовь да ненависть, - и истошно блюют на бумагу не переваренными объедками своей души, которую сами и грызли тайком. Право же, как красиво легла рвота! Какая экспрессия, какой изощренный абстракционизм! Вагинальная живопись обреченно пешкодралит на свалку истории, а на спине у нее клеймо - "ять в искусстве".
А очки, эти глазные беруши, дарящие спокойствие их владелице, скрадывая надрывные тональности из подвывания, трансформируя их в басовитые нотки, из которых складываются обычные, банальные слова, на которые можно с чистой совестью столь же банально ответить. Это не просто два стеклышка на дужке, разве ж они могут с такой непринужденностью делать из взгляда зеркало? В призраке которого нельзя ничего увидеть, кроме собственной уродливости, своей наглости осмелиться предложить альтернативу товарно-тельной цепочке встреча-клуб-такси-постель, обляпать сие стройное построение белесыми пятнами чувств?
............так
тик-так.
тик...так.
тик...
так.
тик.
.