– Зачем это всё?! - я с удивлением смотрел на ворох вещей, вываленных передо мной на металлический стол: огромные болотные сапоги с голенищем по пояс, плотные жёлтые хозяйственные перчатки по локоть и пластиковый медицинский корсет, какой обычно хирурги прописывают носить при повреждении шеи.
– Распоряжение администрации, - мрачно буркнул завхоз. - Вы берите, берите, из неприкосновенного запаса выдаём! Сами-то, видите, в чём ходим? – он показал пальцем на собственное горло, вокруг которого был обмотан в два или три слоя толстый вязаный шарф.
Я удивлённо посмотрел на Арнаута. Тот уже успел натянуть перчатки и сапоги, и теперь с совершенно флегматичным видом проверял, насколько хорошо голенища прикрывают пах. Я вздохнул, покачал головой и взял в руки корсет.

– Наверное, как-то так себя и чувствовали средневековые рыцари, - рявкнул я полковнику, едва мы вышли из здания администрации на улицу.
– Вам незачем так кричать, коллега, - рассмеялся Арнаут, - я вас прекрасно слышу. И не поворачивайтесь ко мне всем корпусом, когда говорите - в этих сапогах ужасно неудобно ходить по твёрдой поверхности, не ровен час, споткнётесь.
Мы шагали точно по центру пустой улицы. Вся деревня словно впала в летаргический сон: не было тут ни привычного шума машин, ни надсадного рокота тракторов, ни гомона домашней птицы, ни криков детворы. На какой дом ни глянь, все калитки и двери были заперты на замок, а окна плотно зашторены или вовсе закрыты ставнями.
– Два дня назад тут ввели комендантский час, - сказал полковник, увидев, как я кручу головой из стороны в сторону. - С утра и до захода солнца жителям нельзя выходить на улицу и открывать окна. А в ночное время можно купить всё необходимое в магазине или аптеке, или даже посидеть в кафане. Но только при условии передвижения в группе, и не менее двух человек.
– Хм… Почему именно так?
– Глава местной администрации считает, что в деревне орудует вампир.
– Что?! – я снова рявкнул, развернувшись к Арнауту всем телом и, действительно, чуть не свалился на землю.
– Вампир, - повторил полковник вполне будничным тоном, хотя я, кажется, успел заметить, как у него дрогнули уголки губ. - Упырь, кровопийца. Выбирайте, что больше нравится.
– Господи, полковник, вы же врач, вы учёный! Вы военный, в конце концов! Вы что, правда, верите в подобную ересь?!
– Ну, уважаемый коллега, ещё Шекспир писал: «есть много в этом мире, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».
– Так то - Шекспир… Вы бы мне ещё древнегреческих этих, как их там… драматургов… припомнили, которые верили в олимпийских богов!
– Ну, насчёт богов не знаю, а в то, что по этой деревушке ночью бродит вампир - а возможно, и несколько - верят, практически, все её жители.
– И врачи?!
– Тут нет врачей. Есть фельдшер – готического склада дама, большая поклонница гомеопатии и гадания на куриных косточках… Да вы сейчас с ней сами познакомитесь – наш импровизированный штаб расположился, как раз, в местном фельдшерском пункте.

После звенящей уличной тишины в небольшом одноэтажном доме за белым забором с красным крестом мне показалось весьма шумно, хотя, считая нас с полковником, в четырёх комнатах было едва ли больше десятка человек: знакомый уже капрал из военной полиции пил кофе и курил у окна, и то и дело отодвигал на пару сантиметров плотную гардину, чтобы стряхнуть сигаретный пепел в стеклянную плошку на подоконнике; оба его подчинённых дремали на медицинских кушетках, прикрыв лица руками; ещё двое мужчин в военной форме без знаков различия о чём-то негромко переговаривались с двумя молодыми девушками в тёмно-синих куртках с ярко-жёлтыми нашивками «Служба спасения – Психолог». В углу дальней комнаты за небольшим столом листала какие-то журналы грузная одетая в светло-зелёный медицинский халат и белую шапочку женщина лет шестидесяти. Ещё один старик в штатском безостановочно ходил по всем комнатам, подходил к каждому окну, приподнимал шторы и выглядывал на улицу. За то время, пока я осматривался, он успел пойти на третий круг.
– Деян, - полковник поймал старика за рукав, - вот, знакомьтесь, ещё один человек из Белграда. Прибыл вчера.
Деян остановился, смерил меня подозрительным взглядом. Арнаут наклонился к его уху и, понизив голос, многозначительно произнёс:
– Контрразведка.
Старик в штатском придвинулся вплотную ко мне, схватил мою правую руку своими двумя, начал нервно трясти и прошипел:
– Вы тоже думаете, что это всё америкосы?!
Я оторопело глянул на Арнаута, но тот сделал вид, что не слышит, хотя его левая щека заметно подрагивала.
– Пока нет, - прошептал я в ответ. – Но если это они, мы обязательно разберёмся.
– Молодцы! - снова шикнул старик, потом отступил на шаг, протянул руку и нормальным голосом, немного театрально произнёс: - Будем знакомы, я заведую тут местной администрацией. Буду рад, так сказать, предметно просветить по всем интересующим вопросам!
– Вот уж чего-чего, а вопросов у меня предостаточно! Где мы можем поговорить?
Старик завертел головой, взгляд его остановился на женщине в дальней комнате.
– Милица, - гаркнул он, - освободи-ка помещение, нам тут с товарищем надо поговорить! - Потом снова понизил голос, схватил меня за рукав и заговорщически процедил сквозь зубы. - Это наша фельдшерица, всё в порядке, ей можно доверять.
Милица проплыла мимо, не удостоив взглядом, но не упустив возможности демонстративно поправить выбивавшуюся из-под шапочки рыжую копну волос. Мы прошли в комнату, я закрыл дверь, посмотрел, куда бы присесть, и остановил выбор на наполовину заваленной историями болезни кушетке у стены. Деян сел за стол.
– Ну, уважаемый мэр, рассказывайте, что за чертовщина у вас тут творится?
– Значит, разрешите доложить, - главе администрации явно понравилось обращение «мэр»: он выпрямил спину и по-школьному сложил на столешнице руки, - происходит у нас именно что чертовщина! Предметно, значит, случился у нас инцидент: умер местный житель. Ну, точнее, он не совсем местный. Он, то есть, родился и вырос тут, а как школу закончил, так всё в разъездах был. Строитель он. И вот, с месяц назад приехал он семью навестить – ну, то есть, родителей-то уже у него не осталось, а две сестры тут живут. Ну, и вот, приехал он их навестить, а остановился в родительском доме. Пожил он нормально сколько-то, а однажды пришёл сюда, в медпункт и стал жаловаться, что, мол, животом мается, а Милица наша, ну, которая фельдшерица…
Я вопросительно указал пальцем на дверь, Деян кивнул. Я выглянул в коридор:
– Милица! Зайдите в кабинет, пожалуйста!
Фельдшер выглянула из прихожей.
– Зайдите, зайдите, у меня к вам вопрос.
Она проплыла в комнату, обдав меня запахом антисептика, ракии и кофе.
– Я тут про Павла рассказываю, садись, - Деян вскочил со стула, чтобы уступить Милице место.
– А мне про него рассказывать нечего, - она села, поправила пуговицу на декольте, покачала головой
Я внимательно посмотрел на неё, потом на Деяна.
– Ну, вот, господин мэр говорит, что этот Павел обращался в медпункт.
– Ой, ну, что там «обращался»? Что – «обращался»?! Прибежал ко мне, явно с похмелья. Дай, говорит, что-нибудь от живота, скрутило, сил нет каждые полчаса в сортир бегать. Ну, а мне ж понятно всё, чем и от чего его скрутило. Что я ему пропишу - пробиотик да чёрный чай?.. Ну, жидкости ещё, сказала, побольше пить. Но не той, от которой он вторую неделю не просыхал, а нормальной. И закусывать посоветовала почаще, а то ж стыдобище стало, а не мужик!
– Что, так сильно пил?
– «Сильно», юноша, это если, господи прости, три раза в день, а к вечеру бутылки-то и нет, - Милица презрительно цыкнула. - А у этого… бутылка за один присест уйти могла, а до вечера - все пять.
– В общем, когда он умер, - снова затараторил Деян, - мы тут с мужиками покумекали и решили, что это нечистая в него вселилась и зелёного змия всё время требовала.
– А как он умер, кстати? Отчего?
– Да от этого дела и умер, - Милица щёлкнула пальцем по воротнику халата. – Он же как расстройством кишечника мучаться начал, дома закрылся и один пил. Ну, и допился. Сестра несколько раз звонила, он трубку не брал. Пошла проведать. Глядь, а он посреди сарая лежит, и не дышит уже.
– Сколько он пролежал, пока его нашли?
– Думаю, дней шесть-семь.
– В смысле, «думаете»? Точных данных нет?
– Если вы о вскрытии, то его не делали, - Милица нервно сжала ладони. - Семья была против. Я определила примерное время смерти и причину.
– И что написали в заключении?
– Острая сердечная недостаточность.
– М-да. Удобный диагноз. Как думаете, на повторном вскрытии он подтвердится?
Милица бросила на меня резкий цепкий взгляд и вдруг расхохоталась каким-то странным каркающим смехом, от которого у меня по всему телу снова побежала холодная дрожь.
– Тут, видите, какое дело, - Деян уселся рядом со мной на кушетку. - Когда Павел-то умер, у нас всё и началось. Ну, я имею в виду, утки у его сестры дохнуть начали.
– Утки? Какие утки?!
– А он их при жизни, страсть, как любил, уток-то. Вот, нормальные люди, например, что едят? Мясо, правильно? Ну, то есть, телятину, там, или свинину, или баранину, если, значит, религия требует. А Павел-то, как с заработков последних вернулся, так ему только уток и подавай! А как он умер, так у его сестры утки дохнуть-то и начали!
– И что?
– Ну, как что? – Деян отодвинулся и посмотрел на меня, как на школьного двоечника. - Ну, ты сам два и два-то сложи! Вот, смотри, вчера его похоронили, а сегодня поутру - раз! - и одной утки нет! А к обеду - второй! А к вечеру и третья издохла!
– А ветеринара вызвать сестра не догадалась?
– Ну, какой ветеринар! - Деян развёл руками. – Какой ветеринар, когда второй Павловой сестры муж в тот же вечер в кафану прибежал и, так, мол, и так, говорит, мужики, у жены моей, Павловой сестры, то есть, истерика по всей форме. Потому что как только она спать прилегла, так явился к ней Павел да и говорит, мол, ты мне тоже сестра, ты мне тоже мне утку давай! Разберите, кричит, мужики, моих уток, христа ради, да подержите, кто может, у себя до сорокового дня, а то нам этот Павел всё хозяйство погубит!
– А мужики что? - я слышал собственный голос словно со стороны. Мне вообще всё меньше верилось, что разговор происходит наяву.
– А мужики сказали, что надо с этим кончать! Вчера, значит, у Анны трёх уток не досчитались, сегодня у тебя, а завтра, что, всей деревней птицу друг у друга перепрятывать?! Не дело это. Надо, говорят, гроб вскрыть, да проверить, как там наш покойничек поживает.
– И что? Вскрыли?!
– А то как же. До рассвета в кафане просидели - ну, до первых петухов, как положено, - а потом на кладбище пришли, разрыли и вскрыли.
– Подождите… Это же незаконная эксгумация! Это уголовное преступление, вы что не понимаете?! Вы же первый, как представитель власти, должны были этому помешать!
– Да погоди ты… «преступление»… Ты дослушай сначала!
– Я дослушаю, я вас тут всех так дослушаю…
– Вскрыли мы гроб-то, а голубчик наш в нём как живой лежит! А на нижней губе – капли крови блестят. Свежей крови, значит, капли лежат и блестят.

* * *
Продолжение следует.

https://litmarket.ru/dimash-letech-p4880?fbclid=IwAR3NI-D8KCQdp7FwhVZ_

Tweet