Я познакомился с ней в клубе «Кому за 30». Высокая, рост 174 против моих 180, вес 70, кожа белая, глаза зеленые, бывшая волейболистка, лапы, сами понимаете какие, мордашка приличная, а все остальное исключительно. Прямая спинка, нога, попа, сиси – все шикарно. А когда пройдет мимо в шуршащем платье, у мужиков шеи отворачиваются. Когда она пригласила меня на дамское танго, у меня хуй встал. Она потерлась о меня передком и заулыбалась. Дальше она стала рядом, и меня ни на секунду не отпускала. Возвращались мы вместе. Она шла вперед, как танк, я вслед за ней, тарахтел как консервная банка. Жила она рядом. Минут через пятнадцать мы завернули во двор и вот подъезд, и вот квартира трешка, и мы в ней. Само собой, мы принялись раздеваться, потом лизаться и вот мы в постели. Звали ее Людмила, но ей это не нравилось, требовала, чтобы звали Мила. Я трахнул ее сверху, потом поменялись местами, потом захотела сделать минет.
- Только ты не кончай мне – попросила она.
- Ну это совсем кисло - скривился я
- Ну ладно. Тогда давай с презиком.
С «презиком» все прекрасно получилось. Утром она сказала мне:
- Собирай свои вещички и вечером, чтобы был в моей постели…А что собрать?... Трусики, маечки, носочки, платочки и запомни – свои вещи будешь стирать сам. Ты в армии служил, какое звание...Рядовой… Какая жалость. Мне нужен генерал… Зачем тебе генерал... Я уже по возрасту могу быть генеральшей… А сколько тебе...Тридцать лет, а тебе… Тридцать четыре…А как тебя зовут… Дмитрий.

Жизнь моя пошла ни шатко, ни валко. С самого начала я знал, что недолго. Как меня бросила первая, так и дальше, до 34 я так и не смог завести семью. Позднее понял – планида. В квартире кроме нас проживала еще бабуля и Милкин восьмилетний сынишка. Квартира была собственностью бабули, она была заслуженной учительницей Союза, но нагло присвоена внучкой. Гоняла она всех. И бабка, и сынишка прятались от нее. У них была своя маленькая комнатка – вот туда они и прятались. Мне, конечно, это сразу не понравилось, но что делать, я им сочувствовал.
- Ты сколько получаешь…Двести шестьдесят… Все деньги мне…А что мне…
- Ты же в семье живешь! – возмутилась она.
- И что? Без копейки денег…А зачем тебе деньги, я все сделаю.
- Посмотрим – хмыкнул я. Первым делом я собрал свое скромное бельишко и отнес его в банно-прачку. Там меня обсмеяли: «Это что, на рубль?..Почему рубль. Поставьте десять». Взяли, поставили, а я еще нолик нарисовал и в день получки торжественно отвалил ей сто рублей.
- А где остальные?
Я показал счет-фактуру.
- Ты что, дурак? Как можно бать таким идиотом. Где эта контора. Да я их сейчас  разнесу.
- Давай, давай – я весело смеялся. Она орала, завывала, плевалась со злости, но в прачку не пошла. Потом поостыв, хмуро сказала: «Давай  сюда свое барахло. Сама постираю. Но деньги все мне».

Она была красивой шлюхой. Очень красивой. За то ее держали на работе. Если приезжает какая-то комиссия, ее в гиды-сопроводители, у мужиков слюнки текут. А кое-кому вечерком она и минетик делала. Зато отчеты самые лучшие. Когда вызывают в Москву - опять ее. И там она улыбается, строит глазки, а вечерком минетик нужному человечку. Зато и отчеты самые, самые. И свои не брезговали.  И премии всегда. Конечно, я все это знал и весело смеялся.
Она иногда возвращалась с работы в скверном настроении. Что-то случалось.  Она начинала рычать на бабку с пацаном, те убегали. Потом очередь доходила до меня. Милка была энергетическим вампиром, я это быстро усвоил. Поэтому, не дожидаясь концовки, я уносился. Я шел на проспект. Там гуляли веселые люди, обнимались, целовались, пели песни. Из городского парка ухал оркестр. Я заходил в ближайшую пивную, занимал кафельный столик, заказывал пару пива, появлялся новый приятель с парой пива и мы беззастенчиво трепали языками. Потом опять пара пива с сушеным лещом и, тяжело груженые, по домам.

Милка встречала меня холодно и бесстрастно. «Держись, братан» - мелькало у меня в голове. И точно, Милка встречала меня в постели со звериной ухмылкой. Она трахала  меня в позе наездницы, ломая мне руки. «Лапа, что боится даже папа» - это про нее. После пяти спусков валилась рядом. Часам к трем снова все повторялось. В четыре падала с меня. Это за то, что я сбежал.

У нее были три подруги. Всем до тридцати. Все они работали на военных складах. Там был спирт. И вот все три по воскресеньям собирались у Милки. Все разведенки, у каждой маленькие дети. На столе стоял чайник со спиртом, девки усугублялись. В углу играли дети, годика три – четыре. Треп поначалу бытовой переходил на сексуальную, а лучше сказать, на гомосексуальную тему. Девки наливались злобой, все голодные, мат перемат. «Кто ебет Филю Киркорова, а кто Макаревича, а кого они ебут?» Подбегает маленькая девочка: « Мама, мама, а кто такие голубые? Иди отсюда – рычит мать. – Видишь, в углу мальчик машинки катает, иди, играй… Мама, мама – подбегает мальчик – а кто такой пидалас? – Мама хохочет, – видишь в углу девочка в куклы играет. Туда иди».

Я – большой грешник. Но не настолько, чтобы при детях позволять себе такую метлу. Но блядей не остановить. Поэтому я выпрыгивал из квартиры и шел на проспект. Я гулял, покуда девки не уйдут домой. Приходил, Милка встречала меня с плотоядной ухмылкой. «А давай я тебя в задницу. Ты все уши прожужжала про голубых. Сама ведь хочешь…А давай – согласилась она. Иди подмойся, а я все приготовлю. - Я вернулся, Милка уже в постели, вазелин, тряпочки – все на месте. – Давай ты сверху спинкой ко мне».
Это было чудесно. Милка надевалась, я говорил ей красивые слова, она постанывала, кусала губы, кривилась на меня через плечо,  член входил, она помогала и вошел. Я кончил. Она упала на меня – Я люблю тебя, - прошептала она, и мы принялись лобзаться. После этого наступил мир и покой.
Милка стала играть в хорошую девочку. Всегда веселая, свежая. Она возлюбила анальный секс, а минетный - само собой.

Счастье продолжалось месяца два. Был уже сентябрь, светило солнце, было жарко. Я гулял по проспекту и дошел до базара. Перед ним стояли бабки, которые торговали всякой мелочью. Одна показалась мне знакомой. Я пригляделся и ахнул – это была бабуля. Заслуженная учительница под восемьдесят продавала детские вещи. Я вернулся назад, полыхая гневом.
- Как ты смеешь бабку посылать на угол. Она же твоя родная. Тебе, что кушать нечего?
- Не лезь в мою семью. – заревела Милка. – Тут все должны зарабатывать. Ты мне деньги должен… За что?.. Видишь эту обстановку. Она стоит три с половиной тысячи. Ты живешь здесь. Ты должен мне половину… Сейчас, с разбегу. В шоколадное пятно.
Я подхватил свою балетку, которая давным-давно была собрана, и за дверь. И был таков. Я вернулся к матери, поплакался ей, мать прижала меня, поцеловала. пожалела меня непутевого, и я остался.
Поначалу я думал, что Милка меня найдет, но  нет, хотя знала мой адрес. Потом я вспомнил телефоны своих подружек. Оказалось, что я им очень нужен…
Как постельная принадлежность.

                                                    (продолжение следует)

Tweet