Дорогие читатели, предлагаю Вам первую главу новой книги.

Ранним летним утром, когда выпавший за ночь небольшой дождь оставляет о себе только воспоминание, как он сквозь сон робко барабанил по подоконнику, из двора дома № 20 по Почтамтской улице вышел молодой человек, с сильно заспанным лицом, и не спеша направился в сторону Невского проспекта, обходя встречающиеся на пути маленькие лужицы. Прежде чем мы опишем нашего нового знакомого более детально, следует рассказать о том месте, где всё началось.
Дом № 20 находится в самом конце улицы, начинающейся от Исаакиевской площади и заканчивающейся казармами конного полка. В 1923 году в квартире № 2 произошло страшное убийство, голова жертвы была обнаружена в проруби реки Мойки. Расследование, если верить поэту-акмеисту Георгию Иванову, дружившему с участником того страшного злодеяния Георгием Адамовичем настолько близко, что Ахматова называла их «два Жоржика», было прекращено вмешательством ЧК. Что, разумеется, произошло «не просто так».
Но не только подобные мрачные страницы оставила в истории улица Почтамтская, на ней проживали такие личности, как Малевич и Глинка, а также сам «друг-душа» Тряпичкин. И вот теперь к такой компании присоединился наш новый знакомый.
Самое время предложить читателю его словесный портрет. Возраста он был около 25, роста среднего, походка быстрая, но не лёгкая, словно движения его сковывались каким-то внутренним недугом, но явно не физического свойства, а свойства, скорее, духовного. Или, проще говоря, обычной ленью, так пропитавшей современное молодое поколение. Волосы его были коротко стриженые с еле заметной ранней сединой на висках, лицо широкое, глаза карие. Звали молодого человека Антон, фамилия же его была ещё более простой ― Кузнецов.
Итак, Антон Кузнецов направлялся к Невскому проспекту. Миновав площадь, где пришлось немного постоять на светофоре, пропуская большой поток машин, он рассеянно окинул взглядом здание, в котором располагалась гостиница «Англетер». Тут его и окликнул незнакомый женский голос. Антон в недоумении оглянулся. Он редко становился объектом для расспросов незнакомок, поэтому должным опытом, как себя вести в данной ситуации, не располагал и просто стоял, ожидая, что будет дальше, с интересом рассматривая девушку.
Окликнувшая его особа находилась на самом краю тротуара, и, казалось, поток воздуха от проезжающих автомобилей унесёт её, как осенний лист. Сама она произвела на Антона крайне приятное впечатление. Опрятно одета, с аккуратно прибранными волосами и довольно милым лицом. Серый легкий плащ заканчивался чуть выше колен, а дальше, до самой земли, можно было любоваться прекрасными ногами в черных колготках и маленьких коричневых туфельках. Поняв, что он рассматривает ноги излишне долго, Антон не без сожаления прекратил это занятие и посмотрел девушке в глаза. Их взгляды встретились, и если для молодого человека это послужило поводом к лёгкому смятению чувств, то для девушки ― сигналом к продолжению разговора.
― Вы не подскажете, какой отсюда транспорт идёт до Александро-Невской лавры?
Антон задумался, но совсем не от того, что не знал, что ответить. Он вдруг понял: если он вот сейчас скажет, что можно запросто доехать на 22-м троллейбусе, то их разговор на этом и закончится. Чтобы продлить его хоть чуть-чуть, и понадобилась эта двухсекундная пауза.
Однако пауза начала затягиваться, и молчать далее становилось как-то неудобно.
― Можете на 22-м доехать... Троллейбусе... ― тут он ухватился за внезапно возникшую идею. ― Но они ходят редко. (Это была откровенная ложь, общественный транспорт в Санкт-Петербурге всегда ходил замечательно.) Можете пройти до Невского и там сесть на 1-й троллейбус. Мне тоже как раз туда, я могу проводить.
Девушка если и колебалась, то совсем недолго. А со стороны ― так и вовсе ни секунды. Она решительно направилась в указанную сторону, не оборачиваясь и, как казалось (или как она хотела показать), нисколько не заботясь о том, последовал ли за ней её внезапный кавалер.
Антон и вправду пару секунд (опять эта пара секунд!) не трогался с места и смотрел, как она уходит лёгкой походкой. Наконец, сообразив, что он стоит в историческом центре города, разинув рот, припустил за ней почти бегом. Но будем откровенны, в конце концов, кто бы из нас смог совладать со своими чувствами, так внезапно нахлынувшими, да ещё и с самого утра? Обывателю иногда и с рядовым похмельем-то не разобраться, а тут, возможно, любовь с первого взгляда!
Догнав незнакомку, Антон неловко попытался уравнять шаг, чтобы дать окружающим понять, что он прогуливается со “своей” девушкой.
Так они двигались какое-то время параллельными курсами, как два корабля, пока их не обогнал троллейбус № 22. Девушка стрельнула в Антона взглядом, но вслух ничего не сказала. Антон же смутился до такой степени, что кровь застучала в висках, а в голове загудело. Меж тем, Невский приближался, а ни о каком продвижении в знакомстве и речи не было. Да и этот троллейбус выставил Антона с самой неприглядной стороны. Если и были мысли у него в голове, с чего начать беседу, про ту же погоду, например, то теперь, после его обмана (а ведь он, получается, обманул девушку, сказав, что троллейбусы № 22 ходят редко), разговор решительно не клеился!
Но, как это часто случается в современных литературных произведениях, в дело вмешались непредвиденные обстоятельства. Их было несколько, и последовали они одно за другим стремительным калейдоскопом.
Перед нами существует некий соблазн в том, как подать читателю произошедшее. С одной стороны, хотелось бы посредством литературных приёмов донести всю сумасшедшую динамику, но, возможно, за спешкой мы упустим духовный компонент общего вопроса, вынесенного как бы за скобки, коим без сомнения пронизано всё это произведение от первой и до последней буквы. С другой стороны, совсем нет желания разжёвывать и пояснять, что-де имел в виду он, а что она и что об этом думает академик такой-то в контексте последних модных теорий и наработок фокус-групп. Поэтому предпочтем правдивую подачу материала и предоставим читателю возможность самому судить о происходящем, сведя к минимуму нашу предвзятость, всё же неизбежную (все мы люди), а оправданием нам будет то, что делаем мы это из чувства глубокой симпатии к нашим героям.
Итак, обещанные события, как мы и говорили, не заставили себя долго ждать. Как раз, когда спутники поравнялись с парадной одного из домов, двери внезапно распахнулись, и прямо перед молодыми людьми на улицу буквально вылетел человек с окровавленным лицом и небольшим рулоном бумаги под мышкой. Потеряв равновесие, человек тут же упал, выронив на тротуар рулон (в народе такие называют «ватман для кульмана»), который покатился к проезжей части. Мужчина, протягивая к нему руки, издал не то стон, не то утробный крик и, как был, на четвереньках, прыгнул следом.
Парень с девушкой стояли не шевелясь. Внезапным порывом ветра рулон отшвырнуло метров на двадцать. В ту же секунду трое людей в милицейской форме выскочили из парадной, бросились к всё ещё ползущему гражданину и начали со всех сторон охаживать его ногами. Однако быстро сообразив, что на них смотрят посторонние, они подхватили мужчину под руки и поволокли обратно.
Всё произошло так стремительно, что Антон даже не успел испугаться. Его спутница находилась в похожем состоянии. Но молчание нарушила всё-таки она:
― За что они его так?
Вопрос этот, понятное дело, был адресован не Антону, но он всё же попытался предположить:
― Может, он грабитель?
― А может, художник?
― Может, и художник… ― неуверенно согласился Антон. ― Тогда карикатурист, скорее всего…
― Будем смотреть, что нарисовал? ― с каким-то неуместным для такой ситуации задором спросила девушка.
― Он? ― Антон кивнул в сторону парадной.
― Он, конечно! Только надо торопиться, пока «критики» его творчества не набежали.
Антон до конца не был уверен в правильности предлагаемых действий, но показаться трусом перед своей новой знакомой он никак не мог! И они побежали за куском бумаги, который продолжал неспешно катиться по тротуару, но уже с противоположной стороны улицы. Схватив его, они продолжили бег и остановились, только свернув за угол на первом перекрёстке.
― Ну просто стопроцентное приключение! ― казалось, восторгу девушки не будет предела.
― Отсюда надо тоже двигать… ― Антон был более осторожен и менее подвержен эйфории.
Девушка согласилась, и они пошли быстрым шагом к набережной Мойки.
Нужно сказать, что сделали они это вовремя. Дело в том, что и трех минут не прошло после того, как наши герои скрылись за поворотом, как на улицу опять выскочили милиционеры. Походили взад-вперёд, ничего не обнаружив. Постояли, рассеянно озираясь по сторонам, и вернулись обратно в подъезд.
К счастью, Антон и его спутница были уже далеко. Кузнецов понимал, что нужно срочно где-то присесть и всё обдумать. На их пути попалось небольшое кафе и, не сговариваясь, они направились туда.
― Меня Антоном зовут, ― представился молодой человек, когда они уселись за столик.
― А меня Алиса. Я уж думала, что мы так и не познакомимся, ― засмеялась она.
― Я тоже боялся.
― А ты-то чего? ― и, посмотрев на Антона, Алиса уточнила. ― Мы ведь на ты?
― Давай на ты…
― Так чего ты боялся?
― Боялся, что не успеем познакомиться.
― А милиционеров не боялся?
― А чего мне их бояться, я же не преступник.
― Они-то не знают, что ты не преступник, а хотя теперь… ― Алиса кивнула на рулон. ― Может, и преступник уже. Соучастник-то точно.
Антон развернул бумагу, и они вдвоем с интересом уставились на рисунок.
― Это карта какая-то, ― наконец, сообразил Антон. ― Только странная. Ни меридианов, ни параллелей, никаких ориентиров вообще, просто кусок ландшафта.
― Ага, я такие видела в музее Ватикана. Это рисунок со старой карты или стилизация, только вот что тут нарисовано?
Они принялись внимательно изучать изображение и почти одновременно увидели рисунок сундучка.
― Клад! ― вырвалось у обоих с придыханием.
― Вот здорово, это же настоящий клад! Настоящий! ― Алиса была просто в каком-то детском восторге. Антон, напротив, почему-то насупился.
― Ты помнишь, как они того мужика дубасили? Думаешь из-за этих каракулей?
Алиса кивнула.
― Значит, действительно, что-то есть в этой карте, ― размышлял Антон вслух. ― А если они его так отделали только за бумагу, то нас с тобой в Неву выкинут и не спросят.
― А нас-то за что?
― Потому что мы ― свидетели, и если это действительно карта каких-нибудь сокровищ, то ещё и конкуренты. Совсем ненужные конкуренты! А в таком серьезном деле, как поиск сокровищ с конкурентами особо не церемонятся, тем более в нашей стране.
― И что же нам теперь делать?
Вопрос повис в воздухе. Антон не торопился на него отвечать. Он и сам не знал, что теперь делать. Вообще, всё это походило на нелепый и дурацкий розыгрыш. И с чего они с Алисой решили, что это обязательно карта сокровищ? Только из-за того, что нарисован какой-то сундук? Бред! Таких сундуков можно сколько угодно нарисовать, тем более что координат никаких нет.
― Может, всё это просто идиотское стечение обстоятельств? ― предположил Антон неуверенно.
― Может… А если это всё-таки самый настоящий, всамделишный клад?
― Тогда мы в опасности.
― В опасности… в опасности… Правильно рассуждаете, молодой человек, ― сказал кто-то в зале. Алиса и Антон подпрыгнули от неожиданности.
«Ну всё, началось…» ― подумал Антон.
Говоривший приблизился, и они с удивлением увидели настоящего пирата, какими их показывают в фильмах, одноногого и с попугаем на плече.
― Вы кто? ― только и нашёлся, что спросить, Антон.
― Я ― Джон Сильвер. Не тот Джон Сильвер, конечно, про которого вам сказки читали, а другой, можно сказать, однофамилец, но зато я ― самый настоящий пират, гроза морей и прочая маринистская беллетристика. Вы не возражаете, если я присяду и кое-что вам проясню? А то мне кажется, что вопросов у вас очень даже много.
― Да уж, вопросы есть, ― тихо произнесла Алиса, явно ещё не пришедшая в себя от такого поворота.
Пират присел, прислонив костыль к столу. Антон смотрел и с ужасом понимал, что это именно пират, а никакой не переодетый актёр.
Тем временем Сильвер громко крикнул в сторону стойки:
― Рома!
И тут же, как из-под земли, появился ещё один персонаж.
― Знакомьтесь, ― представил его Сильвер. ― Мой друг и моя правая рука, даже можно сказать нога, Роман Леопольдович Сичкин. Между прочим, однофамилец Бориса Сичкина, если вы, конечно, помните такого.
― Полно вам, коллега, ― начал Роман. ― Современная молодежь совсем не читает книг, что вы хотите? Нравы-с…
― Книги-то тут причём? ― удивился пират.
― К слову, ― и, обращаясь к Антону с Алисой, спросил:
― Буба Касторский? Помните?
― Помню… ― ошалело отозвался Антон.
― Молодец, ― похвалил его пират. А Сичкин благодарно кивнул.
― Ну так вот, дорогие мои, ― продолжил он. ― Ситуация у вас ― туши свет. За этой картой охотится столько народу…
― Сколько? ― вырвалось у Алисы.
― Милиция, другие пираты, хотя правильнее будет сказать ― другие пираты, переодетые милицией. И они вовсе не такие благородные, как мы, и уж точно не такие воспитанные, а если уж совсем по-честному, то и никакие они не пираты. Потом Степанов…
― А это кто? ― теперь пришла очередь Антона перебивать.
― Это художник-алкаш, который карту срисовал. Но он не охотится, конечно… его я так приплёл, для общей драматизации событий. Ему бы самому ноги унести. Далее, значит, мы за ней тоже охотимся, точнее… охотились, но теперь, выходит, нашли.
Сильвер довольно погладил бороду, а Сичкин подмигнул Алисе.
― И всё? ― спросил Антон.
― Тебе что, мало? ― удивился Рома как-то обиженно, а пират и вовсе недовольно засопел.
― А почему у вас попугай не говорит ничего? ― внезапно спросила Алиса.
― Этот? ― покосился Сильвер себе на плечо. ― А он пластмассовый, я его привинтил к куртке на саморез.
― Зачем?!
― Да до этого все спрашивали, что это вы за пират такой, и без попугая… Теперь всё, как в учебнике. Пират, попугай, костыль… Всё по первому разряду, только вот не говорит ничего, засранец. ― Пират подумал секунду и уточнил. ― Но зато и не гадит…
― Бред какой-то, ― Антон замотал головой.
― Да никакой не бред, ― Сичкин затараторил, как из пулемёта. ― Это может вы для нас ― бред. А мы вот ― самые настоящие, кроме попугая, конечно…
― Рома, ― обратился к нему Сильвер. ― Отстань ты от людей! Видишь, им и так сейчас несладко. Ты вот когда меня увидел в первый раз, помнишь, чуть в штаны не наложил!
― Это было-то когда? ― запротестовал Сичкин. ― Я думал, что допился до белой горячки.
― Вы вообще, кто такие? ― прищурив глаза и пыжась, как воробей зимой, спросила Алиса. ― Артисты что ли?
― Ну здрасте-приехали… ― пират явно расстроился.
Сичкин вообще махнул рукой и пошёл к стойке в конец зала.
― Я ― пират, ― начал пират.
― Нет, это мне понятно…
― Тогда что ещё объяснить?
― А вы не понимаете?
― Я ― пират. Мне ничего понимать не надо, я сейчас как достану саблю…
― Что ты с ней разговариваешь? ― крикнул Сичкин. ― Доставай саблю или лучше сразу пистолет!
― Вот что, ― не выдержал Антон. ― Или вы сейчас же объясняете нам, что всё это значит, или…
― Или что? ― подскочил Сичкин с плутоватой улыбкой и бутылкой тёмного стекла в руке.
Пока Антон подыскивал нужные слова, Сичкин расставил на столе стопки по числу сидевших и быстро наполнил их до краёв.
― Пейте, дети, молоко, ― продекламировал он и опрокинул свою стопку в глотку.
― Никакого воспитания, ― проворчал пират. ― Это всё общение с Габриелем!
И в точности повторил всё за ним.
― Давайте-давайте тоже, не отставайте от коллектива, ― занюхивая куском хлеба и морщась, Сильвер замахал рукой Антону с Алисой.
― Да, действительно, чего тормозим? ― как-то даже тепло стал подгонять их Сичкин, словно они у него на кухне сидели.
Алиса и Антон машинально взяли в руки стопки и, будто под воздействием гипноза, выпили их до дна. Алиса поперхнулась, и Сичкин поспешно подал ей солёный огурец. Да так услужливо! Как заправский халдей.
― Я требую объяснений! ― наконец, решительно сказал Антон.

© Свешников А.Н.© Свешников А.Н.

Tweet