Занятия продолжались и Петя стал видеть вокруг Машиного тела какую-то зыбкую дымку едва заметную. Маша объяснила, что это и есть контактёр, что если Петя его видит, то обучение заканчивается. И что скоро, вот-вот, у Пети установится контакт. «Поздравляю!» - сказала Маша. «То есть, он, что ли, будет на мне жить, да?» - удивился Петя. «Нет,- сказала Маша, - не на тебе, а в тебе. Вы будете симбионтами, ты будешь частью его, а он будет частью тебя.»

  Петя почувствовал, что его крепко стукнули по голове. Его оглушило. Он растерялся. Ему имплантируют какого-то типа, симбионта, паразита, который будет сосать из него энергию, чтобы жить в нём. Его специально, целенаправленно готовят к этому. Как скотину откармливают на убой, вот оно что! Чтобы симбионт через Петины рецепторы воспринимал Петины ощущения, эмоции. Жил Петиной жизнью, вернее, превратился в Петю. А он ни отказаться, ни сопротивляться не может. В него воткнут кого-то, кто станет частью его. А им, Петей, останется оставшаяся часть. Какая? Этот кто-то, это нечто (ну, или некто) поселится в Петином мозгу, получается? То есть, его, этого самого, желания станут желаниями самого Пети или как? Он заместит собой часть Петиного мозга, да? Или как? То есть, самого Пети как такового больше не будет, появится кто-то симбионт, утверждающий окружающим со всей уверенностью, будто он и есть Петя? Зная при этом, что он (она, оно) вовсе не Петя. Потому что внешне ничего не изменится. А Петю фактически убьют. Ну, или частично. Хотя, какая разница! Потому что он станет, если можно так сказать, сосимбионтом, управляемым чужими мозгами. Аналогом кишечно-желудочного тракта для обеспечения комфортабельного существования симбионта, чужепланетного монстра. Говорящим аккумулятором огромной, сверхвысокой ёмкости и оружием всесокрушающей силы. Иной вариант не имеет смысла.

  И ещё. Маша. Получается, он испытывал оргазм не с Машей, а с ним, с этим самым. Симбионтом. Который, получается, всегда в Маше. С существом, у которого совершенно иные представления о взаимоотношениях полов, который вообще не то мужского пола, не то женского. Что-то по мере надобности, что ли. Какая гадость! Все её постельные ласки, умения, способности, владение энергией – просто действия симбионта. И обучает его не Маша, а симбионт в теле Маши. А если вдруг Маша родит, то кого? Человека? Вряд ли, потому что человек – существо с мозгами от мужчины и женщины, плод соития мужчины и женщины, а монстр в этом процессе, получается, лишний. Да и сможет ли зачать в такой ситуации? Или не сможет отказаться, потому что не имеет своего мнения. Только тело. Мясо без мозгов. Потому что её мозги заняты симбионтом, который хочет чего-то своего. Не того, чего хотела бы Маша, будь она без этого монстра в голове, которому просто-напросто нет дела до какой-то чужепланетной женщины Маши, чуждой ему до последнего атома. Маша только живой инструмент. То есть, получается, даже зачать без желания симбионта Маша не сможет, потому что Маши как таковой больше нет, есть монстр с внешностью Маши. Захочет он (она, оно) испытать чувства человеческого материнства – Маша зачнёт в любой момент. При её-то возможностях регулировать работу своего организма. Правильнее сказать, не её возможности, а возможности симбионта регулировать работу организма Маши. Петя, конечно, и не думал, чтобы Маша от него родила, просто ему было с ней хорошо. Мысль об этом сама сейчас вылезла. Сама выстрелила. Вовсе не потому, что он вдруг этого захотел. Нет. Порой у него мелькала мысль, что Маша может забеременеть, она только улыбнулась: не беспокойся, всё будет хорошо. Хорошо…. Теперь понятно, что она имела в виду. Вернее, не она, а сидящий в ней монстр. Что делать-то в такой ситуации? Не вешаться же, да и бесполезно, потому что он неуничтожим. Во всяком случае, Пете неизвестно, каким способом его можно уничтожить. Наверняка можно, конечно. Раз создать можно, то и уничтожить – тоже. Если покопаться хорошо, можно найти. Только времени, скорее всего, уже нет. Потому что вот-вот в него имплантируют симбионта, чему Петя будет чрезвычайно рад, как Маша. Потому что его сегодняшнего больше не будет, останется только физиология без мозгов. Кусок живущего мяса с внешностью Пети. Пожалуй, какая-то часть мозгов Пети останется. Пожалуй. Та, которая обеспечивает физиологию. Дышать - попить – поесть – пописать - покакать. Да и то, он может и не дышать и не есть вообще, так что и эти функции не нужны. Петя станет говорить, как Маша: «Я сначала испугался, не хотел, а потом просто понял, как мне неожиданно повезло. Разве можно отказываться от такого подарка?!». Жизнь, дарованная ему Богом, ему принадлежать не будет. Если не навсегда, то уж на очень длительный период времени. А душа, что станет с ней? Заснёт, придавленная силой, которую Петя преодолеть не может? А потом, когда тело отслужит своё, что будет с душой? Или душа отлетит сразу же, как только в мозгу поселится симбионт? Господи Иисусе Христе, Боже мой, спаси и сохрани, избави раба Своего Петра от этого ужаса! Дай остаться Твоим творением, человеком!

  Через несколько дней Маша с тревогой сообщила Пете, что с ним что-то не то. Что-то непонятное произошло и происходит. Что-то не то. Петя пожал плечами: всё нормально. Было совсем не нормально, он не хотел объединяться с симбионтом и не знал, как это сделать. Он уже знал, что никакой процедуры соединения не будет. Просто он заснёт и проснётся уже с симбионтом. И всё. И всё!! Постоянно прокручивал варианты, но – ничего толкового. Мысли свои скрывать от Маши он научился, как бы там ни было, ему не хотелось, чтобы кто-либо мог читать в его голове. Маша это заметила, конечно, но восприняла спокойно, как свидетельство его «созревания». Он мог слышать её зов на любом расстоянии, мог ответить или не ответить, но при этом закрыть свои мысли. «Всё естественно,- сказала Маша, всё идёт верно.» А тут: что-то происходит не то. Чувствовать его нежелание она не могла. Петя закрылся наглухо и излучал спокойную уверенность. Во всём, чтоб его! Спокойная железобетонная бронеуверенность! Тогда откуда «происходит что-то не то»? И что именно «не то»?

  Петя, как обычно в это время, сидел в «полулотосе», полузакрыв глаза, положив руки вверх ладонями на колени и соединив «колечком» большие и указательные пальцы, медленно-медленно дышал и думал. В таком состоянии всеобъемлющей расслабленности прекрасно думалось. Он так привык, зачем отказываться от приятной привычки? Хотя Маше это не нравились. Ему, может, тоже не всё в Маше нравилось. Может быть. Он же не просит Машу изменить свои привычки. Привычки человека – это часть самого человека, а ему с Машей было хорошо. А всё прочее - типичная лабуда.

  Петя искал варианты выхода из безвыходного положения. Никакого толкового варианта. Да и не варианты это вовсе. Он почувствовал приближение присутствия кого-то необычно сильного. Обычный человек так «фонить» не мог. Машу он узнавал. Интересно, кто? Перед ним стоял Борис, которого он давно не встречал. На нём «сидел», естественно, симбионт. Ну, иначе быть не могло, вляпались-то вместе. Только цвет «дымки» симбионта другой, чем у Маши. Это что-то значило? А у Пети пока никакого, благодарение Богу. Хорошо бы Он не попустил никакого.
  Они поздоровались, и Борис сходу спросил: «Чего ты выделываешься, Петух? Не смотри так, от меня ты не закроешься, я не Маша.» - «Да что ты говоришь, я уж хотел подумать, что ты и есть Маша.» - ехидно сказал Петя.
  «Начнём сначала. - тоном доброго учителя сказал Борис, - Мы с тобой, Петух, остались живы через тот красный луч. Ты знаешь, что иначе мы не выжили бы в той аварии. Так какого ты этого самого теперь выделываешься и не даёшь возможности воссоединиться с тобой? Тебе же говорено не раз: не ходи пока в церковь, не занимайся своей восточной ерундой. Ты даже представить себе не можешь, каких трудов и каких огромных энергетических затрат стоило наше спасение, в том числе имплантация. Теперь тебе придётся всё исправить, я научу. Я передам тебе на комп программу. После воссоединения можешь делать всё, что хочешь.»

  «Борисе,- сказал Петя, - ты же знаешь, что после этого, как ты его называешь, воссоединения, моих желаний больше не будет. Как у тебя сейчас нет своих. То, что ты выдаешь мне за свои – это желания монстра, паразита, который живёт в тебе и тобой. А я, пойми ты, хочу остаться собой самим. И не хочу никакого симбионта, контактёра, паразита. Как там его можно ещё назвать. Не хочу. Не хочу хотеть так, как ты, Маша, Зирак Фандасович, другие подобные. Кто там ещё! Хочу остаться самим собой, а не врать людям, что остался. Зная при этом, что меня превратили в желудочно-кишечный тракт какого-то инопланетного монстра, в говорящий аккумулятор. Ты понимаешь разницу? Конечно, меня спасли. А цену назвали? Я бы не согласился по такой цене. Какая разница, всё равно это смерть. Только в моём случае она должна быть добровольной. Сам я не хочу, нет моего доброго желания. Можешь убить, так убивай. Если сможешь, конечно. Если без моего желания этот, как его там, не может влезть в мою башку, значит, способ есть. А я его искал-искал и не находил. А он есть, он мне помог, хотя и не понимаю, что за способ. Раз уж так сложилось, ты хоть можешь сказать, в чём дело?» - «Конечно, скажу, - ответил Борис, - зачем скрывать, потому что положение у тебя, как у товарища Саахова. Помнишь? Или я её веду в ЗАГС, или она ведёт меня к прокурору. Ты ходил в церковь и просил Бога: Господи, помоги! Так ведь? Вы все Его просите, а Он даёт искренне просящим. Ты по глупости просто не понимал, что делаешь и искренне произносил эти слова, вот Он и закрыл тебя. А мы открыть не можем. Потому что никто и никогда не сможет открыть то, что Он закрыл. Разве что обойти по кривой. – Борис ехидно улыбнулся.- Это раз. А два – это твои восточные дурости с энергетикой. Ты закольцевал энергетические каналы, а через них и происходит воссоединение. Поэтому в результате оказалось, что воссоединение с тобой невозможно. Теперь ты должен все их открыть, чтобы оно произошло. А что касается смерти, то я не умирал, всё произошло спокойно и без всяких смертей. Вечером заснул, а к утру произошло воссоединение. Я проснулся тем же, кем и заснул, и остаюсь таким же, как и прежде. С тобой произойдёт то же самое.» - «Ты хочешь сказать, тебя усыпили, потому что ты был открыт, а я закрыт, и меня не усыпить. И ты пришёл меня убалтывать, как дурачка, а я молился Ему, прекрасно понимая, чего хочу. Уж если Он закрыл меня по моей молитве, надо быть идиотом, чтобы открыться самому. Не для того просил. Поэтому со мной ничего такого не произойдёт. Не для того просил. Непонятно только, при чём тут товарищ Саахов?» - не понял Петя. «Ну как же, Петух, - сказал Борис, тебя нельзя оставлять в таком виде. Ты просто опасен, ты опаснее сошедшей с ума водородной бомбы в пару сотен мегатонн. Я тебя не первые годы знаю, так ведь? Ты же в душе мордобоец, тебе бы только с кем-то подраться. Даже если будешь знать, что тебя побьют, ты всё рано будешь драться. Тебя будут бить, а ты всё будешь драться. Раз за разом. Пока не пришибут окончательно.» - «Ну, это ты врешь.- возразил Петя, - Если меня побьют, я буду анализировать причину, сэнсэй поможет. Мы будем готовиться к реваншу с учётом случившегося. Тренироваться, тренироваться, тренироваться. Чтобы победить. Я не мордобоец, я боец. Воин, наконец.» - «Да какая разница! Тренироваться, чтобы такому же, как ты, харю начистить. Тьфу! У вас целая компания таких придурков, энтузиастов мордобойства. Сколько лет жизни ты отдал этому дурацкому занятию! Совершенные рыцари идиотской справедливости с дурацкой этикой, дуболомы! Самураи, понимаешь, бусидо всякое разное! Мало ли тебе взбрендится «поиграть в справедливость», воин ты этакий, ты же наделаешь такого, что тебя никто на всей планете не сможет остановить. Ты можешь одним махом уничтожить всю систему безопасности любой страны. С твоей-то энергетикой. Прецедентов таких не было. И не должно быть. И не будет, потому что после воссоединения твоя энергетика пойдёт твоему контактёру. Ему нужно очень много энергии, он ею живёт. Поэтому ты будешь безопасен и защищён. Он будет беречь тебя от любых неприятностей и твоих дурных поступков. Вот при этом товарищ Саахов. Или-или. Думаю, ты выберешь правильно.»

«Он будет беречь не меня, а моё тело после того, как убьёт меня. Будет беречь свой желудочно-кишечный тракт, то есть, говорящий аккумулятор, в который я превращусь. Поэтому я выбрал правильно. Конечно, я выбрал правильно, Борисе, - продолжил Петя, - давно, с самого начала, как только начал понимать, что меня ждёт. Наверно, не я первый правильно выбрал. Я уверен, что и ты сам со всей силой не хотел этого «воссоединения», своей смерти, по сути. Только не смог ничего сделать. Помнишь того мэра, который сиганул из окна, когда нас накрыло лучом? По всему судя, он откуда-то знал, что его ждёт, и не захотел этого, и сиганул. Умер человеком, а не монстром. Хрен вам в обе руки, а не моё согласие. Можешь убивать, если сможешь.»
«Дурачок ты, дурачок, мне тебя жаль, мы с тобой много раз работали вместе, почти дружили. Потому меня и послали к тебе, хотя я говорил, что бесполезно. Я ведь тебя хорошо знаю. Мне тебя жаль, говорю. А убивать тебя никто не будет. Жизнь – самое драгоценное во всех Вселенных, уничтожать её нельзя. Ты просто всё забудешь. Окажешься в прошлом, в котором начинал. Там вся твоя дурь со временем пройдёт бесследно. Тогда мы и встретимся. И поговорим.»
«Да ну!» - хотел сказать Петя, но не успел. Просто рассыпался на крошечные частички и перестал существовать.
В комнате сидели и дулись то ли в секу, то ли в буру четверо цеховых, а за стеной выли и повизгивали продольно – строгальные станки. Спать не хотелось, но надо было ложиться полежать перед сменой. Он никогда не хотел ни спать, ни есть, но твёрдо знал, что надо ложиться поспать, надо сходить поесть. Он, собственно, и не спал, а просто отключал сознание до нужного момента: тоскливо часами лежать неподвижно. А то как-то он странно выглядит на фоне остальных. Петя никогда почему-то не уставал, мог работать сутками, как машина. Но он видел, как устают люди и знал, что надо быть похожим на остальных. Не надо отличаться ни в чём. Для него не существовало тёмного времени суток в том смысле, что он и ночью так же легко всё видел. И далеко, мог без бинокля в любое время суток любую травинку увидеть, как говорится, мог пересчитать все листочки на далёком дереве. При первом взгляде на человека Петя знал о нём все: наклонности, привычки, величину интеллекта, состояние здоровья. Он никогда не стриг ногтей, не брился и не постригался, потому что у него не отрастали ни ногти, ни волосы. Просто он не говорил об этом никому. Знал, что не надо. И с женщинами вот. Парни приходили в общагу от своих подруг порой усталыми, а Петя никогда не испытывал такого. Катюня говорила, что у него в штанах просто Ванька-встанька, она о таком и не слышала. Петя пожимал плечами: он всегда был такой.

  С Катюней Пете крупно повезло и ему все парни завидовали. Небольшого росточка, слегка курносенькая, точёная фигурка, длиннющая коса через всю спину. Буквально завораживающе хороша. Они друг друга чувствовали на расстоянии, поэтому Катюня говорила, что они созданы друг для друга.
  В карты и любые настольные игры Петя не играл, отделывался нежеланием. Причина была в другом. Просто он всегда знал, какие карты, кости у партнёра и как он сейчас намерен ходить. Более того, он знал, в каком порядке лежат карты в колоде, какие где конкретно доминушки «на базаре». Партнёр всегда делал ход, который был нужен Пете. Конечно, можно было бы на этом запросто, как говорят, нарубить капусты немеряно, откровенно говоря. Пете это было поперёк натуры, просто тошниловка. Разговоры всякие начнутся, народ попрётся смотреть на чудо, как в зоопарк или в цирк. Лучше не играть вообще, так оно спокойнее. Откуда у него такие способности, он не задумывался. Иногда на мгновенье мелькала мысль, что когда-то раньше он мог посидеть за картами или в домино постучать… И даже что вообще он живёт чужой жизнью. Но жить «чужой жизнью» невозможно, поэтому Петя не допускал развития таких мыслей. Непонятная чушь потому что. Кроме всего прочего, Петя знал, что не надо высовываться. Просто не надо. Мало ли кто на что способен, так и что дальше? Вон Вадик из модельного чешет на аккордеоне. Люди приходят послушать. Ну и что? Работает в модельном, шестой разряд. Приходит с работы и играет для души. Или, скажем, самодеятельность какая. А то ведь как начнут чесать языками...
  Петя сел на кровать, расстегнул брюки, спустил их к туфлям и чисто машинально попытался снять их, не снимая туфли. Брюки были узкие и пришлось сначала разуться. Что-то такое проскочило в голове, непонятное. Каждый раз, когда раздевается, такое странное что-то. Брюки аккуратно сложил, как всегда, сделал движение, будто хотел положить на ночь между матрасами, чтобы прогладились к утру. Так ведь джинсам стрелки не нужны. И опять в голове что-то мелькнуло. Сначала он пытался понять, что же это такое, а потом решил не заморачиваться. Мелькает, ну пусть себе, когда накопится, само лопнет, как нарыв.
  Петя лёг, закутался в одеяло, хотя холодно ему не было. Зимой лопнула труба с горячей водой, дело ночью было. К утру все в общаге задубели, спали полностью одетыми, а Петя даже не почувствовал. Как с вечера укрылся простынёй, так и лежал до утра. Парни на него пялились: ты чего, Петька, простудишься. Петя оправдывался тем, что очень крепко заснул. Он и раньше знал, что должен вести себя, как все, просто неожиданно попал впросак. Почему не мёрзнет, Петя не знал. Просто не холодно ему, когда у всех зуб на зуб не попадает. Он и одевался не по погоде, а так, как остальные. Чтобы не выделяться. Странно, конечно, если подумать. Так а зачем? Он такой, какой есть. Все люди такие, какие они есть, разве не так?
  Правда, случались разные необъяснимые странности. И что хочешь, то и думай об этом.

  Вот, скажем, ходили с парнями в баню и там, распарившись, принимались срезать мозоли от лопат на ладонях. Потому что в рукавицах не очень поработаешь, а без рукавиц мозоли натираются толстенные. На Петиных ладонях никаких мозолей не нарастало, хотя он работал, как и все, без рукавиц. Он почувствовал, что его сейчас спросят, почему у него кожа на ладонях без мозолей. Почувствовал, но не захотел, чтобы спрашивали, даже мысль промелькнула: пусть не спрашивают. И никто не спросил. Почему? Ну, если мозолей нет, значит, просто они не натираются, не о чём и спрашивать.
.  Когда обокрали соседнюю комнату, Петя сразу понял, кто это сделал. Приходили из полиции, допрашивали всех подряд, потратили уйму времени, ничего и никого не нашли, конечно. Просто не обратили внимания на очевидные вещи. Потому что не хотели обращать, не интересно им это. Было бы что серьёзное, а с такой ерундой возиться им не хотелось. Петя к этому парню пришёл и сказал: «Что взял, положи на место. Понятно, что воровал не для себя. Забери у него и положи на место.» Тот полез в пузырь, мол, ты чего, мужик, то да сё. Петя посмотрел ему в глаза и тот сразу согласился, да, он всё вернёт. Вернул. И потом, встречая Петю в цехе, смотрел на него с таким ужасом, что ребята обратили внимание: «Слушай, что ты ему такое сделал? Он прямо вот-вот в портки накладёт, когда тебя видит.» Петя пожал плечами, а когда встретил этого парня, сказал: «Ну чего ты трясёшься, перестань.» Тот перестал.
  Или вот шли они с Катюней по тротуару, на проезжей части большущая лужа, а навстречу на скорости автобус, брызги из-под колёс. Под лужей, Петя почему-то знал, довольно глубокая колдобина, так что светлому Катюниному платью достанется. В узком платье и на каблуках Катюне не прыгнуть, да и некуда, с одной стороны стена дома, с другой лужа, до поворота шагов двадцать. Петя как-то так безотчётно подумал, что хорошо бы автобусу заглохнуть. Он и заглох, встал посреди лужи. Они спокойно прошли, Петя оглянулся и подумал, что теперь автобус вполне может ехать дальше. Автобус завёлся и поехал. Катюня обрадовалась, что вот как им повезло, а то платью наверняка пришёл бы каюк. «Конечно, повезло.» - сказал Петя, хотя в голове быстро промелькнуло, что везенье совсем ни при чём. Петя даже чуть не остановился от неожиданной мысли. Надо же такое придумать, потому что ничего иного быть не может.
  Смотрели с парнями старый индийский фильм «Бродяга» со знаменитым в своё время Раджем Капуром. У Пети с первыми же титрами появилось странное чувство, будто он его уже смотрел, хотя твёрдо знал, что это не так. Он понял, что вот сейчас Радж запоёт свою знаменитую «Бродяга я», что сейчас Радж поскользнётся на банановой кожуре, что Радж победит Джаггу, что встретит своего отца, что вся история Раджа закончится хорошо.
  Или вот как-то в цехе был «день здоровья», так в субботу поехали в лес и устроили там кросс. Ну, Петя и рванул. Рванули - то все, но он мгновенно всех обогнал. Отбежал сколько - то по лесу, опомнился. Что он делает, нельзя же так, что люди подумают! Он потом прикинул, скорость развил что - то за 200 километров в час. По пересечённой - то местности! Вовремя опомнился, залез в кусты, пересидел, пока люди не пробежали. Вот и думай, что это за ерундистика. Ведь если люди узнают, такое начнётся! Петя всегда твёрдо знал, что надо жить тихо, ни во что не влезать, не выпячиваться ни откуда. Просто твёрдо знал – и всё.

  А то вот недавно Петя шёл с Катюней поздно вечером в общагу и подошли какие-то четверо балбесов с ножами и кастетами. И так демонстративно помахивали ими: вот, глянь, лопух, какие мы все из себя, нафиг. Дескать, ты снимай пальто, а баба твоя - шубу. Катюня испугалась, а Петя твёрдо был уверен, что они ничего плохого с ним сделать не смогут, потому что откуда-то знал, кто из них и что именно сейчас будет делать. Что бить их нельзя, надо просто взять за кисть руки и слегка сжать. Слегка. Так оно и оказалось. Один сунулся с ножом, второй с кастетом. Один справа, другой слева, как бы одновременно. Хотя один дошёл быстрее. Вторая пара в стороне подхихикивала, подначивала первых. Двигался парень с ножом почему – то медленно - медленно, траектория движения ножа совершенно неправильная. Пете откуда - то было известно, что бывают правильные траектории, а парень явно не владел техникой ножа. Петя взял его за руку, чуточку сжал и парень заорал благим матом. Петя его отпустил. Второй двигался так же неуклюже и медленно. Петя взял за руку второго, так же слегка сжал, тот тоже заорал. Эти двое катались по земле и орали, как если бы им очень больно. Петя не мог понять, в чём дело: ведь он просто взял их за руку и чуточку сжал. Совсем чуточку. Вторая пара отбежала на безопасное, как им казалось, расстояние и оттуда проорала: «Погоди, козёл такой – этакий и всякий-разный, мы тебя встретим, ты у нас, в гробину твою мать, (мать-мать-мать!) попляшешь!» Петя мог их достать в один миг, он это знал по опыту кросса в «день здоровья», но Катюня вцепилась в него намертво: «Петя, пойдём отсюда скорее, а то они вернутся! Пойдём скорее!» Заладила, дрожит, вся в слезах от страха. Ну, Петя и поддался. А зря, оказалось, потому что такую мразь надо искоренять. Себе же проблемы будут.
  И вот буквально через пару недель, когда они с Катюней, так же вечером, возвращались в общагу, Петя у поворота увидел в кустах одного из двух этих дурачков. Петя узнал его сразу, потому что помнил лица всех людей, которых когда-либо встречал. Помнил и все обстоятельства этих встреч. Просто помнил, не задаваясь вопросом, почему так. Этот парень сидел в кустах, держал в руках двустволку, не догадываясь, что Петя и в темноте видит, как днём. А чуть в стороне стоял за столбом второй, держа в руках обрез. Вертикалка обрезанная. И патроны в нём, Петя знал точно, с крупной дробью, на волка. Надо же, вооружились! Второй тоже не догадывался, что Петя его видит.

  Когда они с Катюней подошли к столбу, парень с обрезом вышел, демонстративно помахивая им: «Со свиданьицем тебя с твоей сучкой, козёл! Счас ответишь по полной.» Петя услышал, что парень в кустах взводит курки и почувствовал, что поднимает ружьё. Он сдвинул Катюню в сторону, чтобы она встала на одну линию с парнем с обрезом. Парни не поняли ничего, а тот, с обрезом, засмеялся: «Елозишь, козёл! Счас запрыгаешь!»
  Петя знал, что парень с ружьём не сообразил, почему он сдвинул Катюню в сторону, и поэтому повёл стволами, чтобы стрелять Пете в спину, понял, что парень будет стрелять дуплетом, и когда он стал нажимать спусковые крючки, толкнул Катюню на землю и лёг на неё. Как и ожидалось, парень с обрезом получил в живот из обоих стволов, а второй не успел прийти в себя, Петя оказался рядом, схватил ружьё и согнул стволы пополам. Катюня была в таком страхе, её просто колотило всю. Петя предпочёл уйти.
  Конечно, потом он пытался разобраться в случившемся. Ну хорошо, он видел этих балбесов, слышал два щелчка курков. Не надо быть гением, чтобы понять. А вот как он смог понять, в какую сторону нужно отодвинуть Катюню и на сколько? Потому что стоял к парню спиной. Как он понял, что вот именно сейчас будет выстрел? Ведь он только - только лёг, как дробь просвистела над головой. Главное, почему он был так твёрдо уверен, что именно в этот миг надо делать вот так, не иначе? Не видя того, что за спиной! Разве всё это не странно? Ну, повезло, скажем, но как в прошлый раз он знал заранее, что они будут делать? И ведь не ошибся! Скорее всего, просто интуиция. Просто ничего другого быть не может.
  Ко всем странностям ещё вчерашний странный случай. Вчера у них на формовке в цехе крупного литья соскочил строп с «калоши» с землёй, которую подали с земледелки. Пятитонная «калоша» мотанулась в сторону Пети, он её почувствовал, но не отскочил, а чисто машинально подставил руку. «Калоша» остановилась, упёршись в Петину ладонь, земля стала высыпаться, и Петя нутром почувствовал, что делает что - то не то. Люди смотрят! И Петя быстро лёг под струю земли.
  Почему он так сделал, Петя понять не мог. Допустим, можно, как говорят, спиной почувствовать грозящую опасность. Допустим. А почему не отскочил, а подставил руку? И почему, в таком случае, испугался, что люди смотрят, и лёг под высыпавшуюся из «калоши» землю?
  Люди подскочили, отвели за стропы пустую «калошу» и вытащили Петю из-под земляной кучи. Крики, вопросы, примчалась Катюня в белом халате, вся в тревоге: «Петя, что с тобой? Не болит где-нибудь, целы ли кости?» И прочее такое. Петя просто знал, что ничего плохого с ним случиться не может. Но стало интересно, как это он остановил «калошу», которая должна была расплющить его, Петю, об опоку. Пять тонн ведь, не пять килограмм. А он её остановил легче, чем пятисотграммовую  гирю. Ну, и сегодня днём, когда никто не видел, попробовал приподнять эту «калошу» с землёй.

  Когда он подошёл к «калоше», его словно остановил кто-то или что-то: не надо этого делать, не надо, будет только хуже. Что значит «не надо», ведь «калоша» должна была его в лепёшку об колонну, как он смог её остановить? Не бывает такого. Надо проверить, убедиться надо. Петя мысленно сказал этому кому-то или чему-то: «заткнись!» и подошёл к «калоше», взялся за рым и дёрнул «калошу» вверх. Это удалось так неожиданно легко, что Петя испытал нечто вроде шока. Оказалось, Петя может её поднять одной рукой почти вертикально, насколько хватило длины руки, только вот земля стала высыпаться через край. Ах ты, так и растак! Это что же такое и откуда? Да и вообще, таких людей не бывает, это точно. При Петиной-то не такой уж и атлетической фигуре – тем более. Пять тонн ведь! Что-то такое смутное, какое-то невнятное ощущение. Вроде того, что иногда всё-таки может быть. Наверно. Но показывать свою способность не стоит. Точнее, не надо. Вот не надо, и всё тут. Категорически.

Tweet