Моему преждевременно ушедшему брату Борису Владимировичу Романовскому.

  В комнате, помнится, сидели и дулись то ли в секу, то ли в буру четверо цеховых, а за стеной выли и повизгивали продольно – строгальные станки. Спать хотелось, как из ружья, страшное дело, вымотала она его. Во задрыга! Хоть и некрасиво так её называть, девчонка хорошая, но это же надо, за всё время глаз не дала сомкнуть, как в этой общаге в первую ночь от постоянного вытья и визга станков за стеной комнаты. Да ещё одно из двух окон комнаты выходит в цех, прямо над станком. Рама «дважды двойная», звукоизоляция установлена, но помогает мало, потому что стену цеха никуда ведь не денешь. Надо ж придумать такое. А ведь придумали, чтоб их...
  Чугунолитейный завод строили на окраине города ещё при царе Горохе, если только не раньше, а город с того времени вырос, завод оказался если не в центре, то уж не на самой окраине. С одной стороны - проспект с трамваями и автобусами, с другой - железная дорога, с третьей - улица и жилые дома, а с четвёртой - кладбище. Улицы с домами не передвинуть, а на такую «ерунду», как кладбище, в советское время никто и внимания не обратил бы, если бы оно не было действующим. Даже если его закрыть, всё равно недавние могилы не перенести. Всяко, лет двадцать надо бы подождать. Расширяться и развиваться особо и некуда. Возможно, завод перенесли бы, если б не война...

  Парни рассказывали, что в своё время чугунолитейный завод решили превратить в станкостроительный, строить тяжёлые продольно–строгальные и строгально-фрезерные станки. Развиваться потому что надо. Решили на бумаге, да забыли про овраги, то есть про ограниченную площадь завода. Это решилось бы как-то, а тут война. На самом деле, всё не совсем так. Ещё до войны было принято такое решение. Только было собрались проектировать - началась война. А во время войны было не до того, нужна была продукция цехов среднего и мелкого литья. Цеха построили, территорию заняли, расширять её некуда, а решение осталось. Ну и вот. Да и расширяться ведь всё равно надо, завод должен развиваться, вот и пристроили прямо к стене общаги два цеха: инструментальный и механосборочный с испытательным стендом. И конечно, инструментальные кладовые обоих цехов. Общага и заводоуправление составляли, по сути, один корпус. Так кладовые пристроили к заводоуправлению, чтобы визга-вытья у них там не было. Правда, ходить туда было неудобно, зато в заводоуправлении тишина, это важнее удобства или неудобства для рабочих. Инструментальный пристроили к женской части общаги, а механосборочный - к мужской. Не потому, что женщины, мол, а просто технологически так удобнее. Вот на этом стенде они и выли - визжали. Один станок месяц собирают, другой испытывают, а потом наоборот. И так без перекуров шесть дней в неделю. Сутками. Страшное дело, если подумать.

  Конечно, регулярно появлялись всякие - разные специалисты от охраны труда, проводили замеры звукового давления, но ничего выходящего за пределы допустимого не обнаруживали, что вполне естественно. Просто потому, что на это время испытательный стенд останавливали. Все понимали, что бесконечно такое продолжаться не может, когда-то всё лопнет со скандалом и многие вылетят из кресел. А где деньги взять, чтобы исправить? А территорию? Да и потом, те, кто такое придумал и воплотил, давно на пенсии.
  Он тогда спросил: «Парни, как вы здесь живёте?» Он имел в виду постоянный шум, конечно. Его поняли правильно, но ответили традиционно для таких случаев. «Регулярно, - ответили ему, - без этого дела никак. Нельзя девок обижать, они такие же люди, и Конституция гарантирует полное равноправие полов. Так ты, это, учти и её не нарушай. Основной Закон, не это самое.» Вот он и «не нарушал» всю ночь с субботы на воскресенье и полдня ещё. Сил совсем не осталось, а завтра на работу надо. Работа на формовке – это намахаешься лопатой за смену, ухайдокаешься не хуже, чем в постели с девкой. Правда, удовольствие разное. Всё собираются пескомёты поставить, чтобы легче было.
  Ему тогда посоветовал книгочей Вовка почитать для утешения «Принц и нищий» Марка Твена. Там, мол, про одного мужика есть, который жил под мостом в Лондоне в постоянном шуме. И мечтал поспать в деревенской тишине. Когда на старости лет вернулся в свою деревню, неделю не спал из-за тишины. Измучился от бессонницы. И только когда возвратился в Лондон под мост, заснул спокойно.

  Поспать бы перед сменой, а к визгу – вою он уже привык, как тот лондонский мужик из-под моста. Картами он не увлекался, хотя мог за компанию посидеть. Да и не до того: он после срочной службы  и учился в политехе на заочном. До службы всё собирался несколько лет взяться за учёбу, да всё какие-то глупости препятствовали, армия же научила добиваться своего. Повезло, что ребята в комнате понимающие, не мешают. Тут не каждый раз до подруги доберёшься, хорошо ещё, что она тоже студентка, самой некогда. Пришёл со смены – и за учебник, всякие там задачи - упражнения. На первом курсе с начерталкой и черчением намучился, да и после легче не стало. Один «Сопромат» чего стоит. А ещё есть «Теория механизмов и машин», она же ТММ, которую студенты называют «Тут Моя Могила». И прочее подобное. Вот и приходится так вот, по-стахановски, когда есть редкая возможность. Потом еле ноги волочёшь. Зато после сессии – просто на всю катушку целых две недели! Жаль, что они только дважды в году. К счастью, есть и летние каникулы, пускай и короткие. Ну и отпуск месячный как у работника горячего цеха. А как у студента - заочника отпуск у него летний. Так что к новому учебному году приходишь к норме. А потом всё повторяется, вот как сейчас.

  Он сел на кровать, расстегнул полупальто, расстегнул брюки и снял их через полуботинки: они были по последней моде широченные. Полупальто тоже было по последней моде - настоящая «москвичка» с четырьмя наружными врезными карманами, двумя внутренними и меховым воротником. Брюки аккуратно сложил между матрасами, чтобы прогладились к утру. Ноги в обуви сунул между прутьев кровати, благо рост вполне позволял, укрылся полупальто и заснул.
  Когда проснулся, в комнате ничего не изменилось: так же выли станки и сидели за столом картёжники. Спросил их: «Мужики, который час?», - ответили: «На работу пора. Смотри, опоздаешь, портки спустят».- «Ничего,- сказал он, - у меня ещё есть, одни спустят, другие надену. Ты, главно дело, последнюю корову не проиграй, где я потом молоко возьму». Одел полупальто и пошёл на работу.
  Проходная была практически рядом, но пока дошёл, что-то подмёрзли коленки. Вахтёр на проходной посмотрел на пропуск: «Твоя смена с утра, забыл, парень? Во! А чего это без штанов ходишь? У девки, что ли, забыл?» Он посмотрел вниз. В самом деле, ноги голые. Ну и ну, ай да я! Потому и коленки подмёрзли. И пошёл в общагу, досыпать.
  Когда проснулся, в комнате ничего не изменилось: так же выли станки и сидели за столом картёжники. Спросил их: «Мужики, который час?», - ответили: «На работу пора. Смотри, опоздаешь, портки спустят.» - «Ничего, - сказал он, - у меня ещё есть, одни спустят, другие надену. Ты, главно дело, последнюю корову не проиграй, где я тогда молоко возьму». Оделся и пошёл на работу.
  Вот честное слово, столько лет прошло, а не понять, приснилось это или нет. Может, на самом деле было? Потому что ведь видится именно эта ерунда почему-то, надоело уже порядком. Как раз утром перед самым подъёмом, нате вам – здрасьте. Именно утром почему-то, перед ночной и вечерней сменами – так ни разу. И столько лет подряд. Нестыковок в этом воспоминании полным - полно, хотя бы тот же институт, та же армия, и если разбираться по полной, надо все нестыковки поразбирать, посопоставлять. И всё такое, как говорится, прочее. Долгая история может получиться, лень браться. А то начнёшь эту резину тянуть, а не бросать же потом, раз начал. Сон этот ничему не мешает, ну и пусть себе снится, хоть и надоел. Интересно только, откуда он взялся. Да и фиг-то с ним, наконец, как появился, так и исчезнет. Ничто не вечно под луной, как говорится, да. Вот именно что.

  Город этак тысяч на сто пятьдесят народа, весь транспорт приходит к многочисленным проходным единственного в городе предприятия - огромного комбината. По крайней мере, мимо комбината не проедешь. Такие городишки называются моногородами, почти всё взрослое население работает на единственном заводе, директор которого – местный царь, абсолютный монарх, верховный судья и последняя инстанция во всех местных делах. Именно по его велению заключили договор о сотрудничестве с институтом, в котором работал Петя.
  Очередная командировка для проверки работы очередного нового оборудования только начиналась. Петя с Борисом жили в гостинице в одном номере, а Саня в номере напротив. Объём работы предстоял большой, приходилось, как говорится, пахать по-чёрному, чтобы уложиться в срок. Сане командировки нравились, потому что почти всегда новое оборудование, возиться с которым он обожал. Он был инженером довольно редкого типа: руки слесаря высокой квалификации и знания инженера - механика. И конечно, при этом хорошая голова. Ему бы только подогнать, наладить, настроить, поусовершенствовать. И потом, он недавно пришёл в отдел и стал ездить, не наездился ещё.
  Петя «прикончил» политех несколько лет назад, пришёл в институт - и сразу влетел в командировку. В отделе были женщины, у них дети, мужья. Считалось, что если в семье дети, то отец вполне может ехать, а мать не может. Бессемейному Пете, как говорится, сам Бог велел по командировкам мотаться.
  Петя и не возражал поначалу, а когда командировки участились, сэнсэю это не понравилось. Или заниматься делом, сказал он Пете, или ездить. Под делом он понимал тренировки, всё остальное - только вспомогательное, для поддержки штанов, как говорят. Понятно, что если занимаешься семнадцать лет, надо и дальше в том же режиме. И надежды на тебя определённые возлагают. В командировке не позанимаешься. Конечно, в некоторых местах есть клубы, прийти пару раз можно, но постоянно заниматься не получается. Приходится, в меру возможностей, что-то делать в номере. Это в советское время при предприятиях были спортзалы, спортклубы, а сейчас всё в прошлом.
  Они с Борисом собирались на смену, когда телевизор щёлкнул, захрипел и вырубился. Петя выглянул в коридор. Мимо бежали люди, телевизор на столике дежурной по гостинице не работал, сама дежурная куда-то исчезла, на улице что-то орали. «Чего там такое, Петух?- спросил Борис, не отрываясь от чтения очередной фантастики, - они чего там, с ума посходили или как?»
  Борис называл Петю Петухом уже давно. Когда-то Петя пригласил его на соревнования. Борису не понравилось. Ты, говорит, как петух. Зачем тебе это дело? Кроме драки, он ничего в этом не увидел. Или не пожелал. Сначала именовал «Наш мордобоец», потом сократил до Петуха. Петя пытался было объяснить Борису, что тренировки вырабатывают крепкое здоровье, способность выдерживать физические и интеллектуальные нагрузки. Что в схватках на татами нет желания поколотить противника, а только победить. Что победа эта – не победа одних кулаков, но и интеллекта. Просто здоровые амбиции, здоровое честолюбие, никакой ненависти к противнику. Это не драка, это спорт. Бесполезно. Ну, бесполезно так бесполезно. Ну и пускай себе, пусть читает свою фантастику.
«Какая- то паника местного значения. Успеем до смены посмотреть. Пошли посмотрим.» Оба, в чём были, выглянули на улицу, там народ валом валит на Карла Маркса, никто не знает, в чём дело. Они даже забыли, что всей одежды на них - только часы, тапки, футболки, и трусы. Стадное чувство взыграло, они поддались. Выбежали на Карла Маркса и увидели!
  Совсем невысоко над площадью ярко сияли три зелёных равносторонних треугольника. В середине каждого светилось по красному пятну. То ли треугольники были очень большие, то ли низко висели
– было непонятно. Судя по размеру площади Карла Маркса, длина стороны треугольника была не менее десяти метров.
  Треугольники висели неподвижно, несколько полицейских машин нелепо торчали с заглохшими моторами и поднятыми капотами. Водители торчали под капотами. Видно, случилось всё не только что.
  Треугольники странно задрожали и начали двигаться над площадью по спирали, увеличивая площадь охвата. Из окон домов, над которыми они пролетали, заполыхал красный свет, будто что-то вспыхивало. Из окна над ними со звоном вылетели стёкла и вместе с ними головой вниз вылетел мужик. Он с хрустом врезался головой в асфальт между Петей и Борисом, их накрыло красным огнём треугольника. И Петя мгновенно безболезненно разлетелся на множество мельчайших частиц и перестал существовать.
  Пришёл в себя от холода. Треугольники исчезли, народ расходился, гудели, разворачиваясь, полицейские машины. Рядом стоял Борис, тряся головой, как бы приходя в себя. Холод собачий, да и то, из всей одежды только часы, тапки на босу ногу, футболки и трусы, на улице около двадцати мороза. Бегом в гостиницу!
  А что это такое было, собственно говоря? Судя по часам, они простояли голяком на Карла Маркса минут десять. Они оба испытали ощущение полного исчезновения, мгновенно безболезненно рассыпались на мельчайшие кусочки и оба исчезли. Получается, они были без сознания десять минут. Странно, почему не упали, если были без сознания? Что происходило с ними в это время? Люди мимо проходили, видели двух дурачков в трусах на морозе. Интересно, что они думали? Ай, да какая разница. Что было с ними эти десять минут, вот что!

  Уже пора было спешить на смену. Быстро оделись, по-быстрому чайку на дорогу, побежали на трамвай. В трамвае все говорили о треугольниках. Что это за штуки, НЛО они или нет. Зачем они прилетели именно на Карла Маркса, что там интересного, кроме здания городской администрации и Дома Нефтяника. Интересно, покажут по телику в «Новостях» или зажмут, как всегда. Причём, никто эти треугольники сам не видел, а слышал от соседа, жены, знакомого. Ощущение такое, будто весь город знает, но не видел никто.
  На работе тоже разговоры только о треугольниках. С подробностями. Оказывается, в Доме Нефтяника проходило какое-то областное, что ли, полицейское совещание, поэтому на площади крутились полицейские машины. А потом моторы машин на улице заглохли разом, у них в Доме Нефтяника свет погас, началась паника, связи нету – и пошло. Видимо, кто-то из полицейского начальства поспешил доложить рабочим смены обо всём, в том числе, и о панике. Чтобы рабочим было о чём на смене чесать языками, а то ведь сплошная тоска: работа и работа. Да, а со второго этажа здания городской администрации выбросился мэр. Прям башкой об поребрик, череп на куски, людей мозгами забрызгало. По пьяни, ясный свет. Или накурился. А так-то с чего? Или плохо ему жилось? Конечно, нового найдут, руководителей этих в стране, как мама не горюй! Даже если каждый день по нескольку выбрасываться будут, никак их меньше не станет.

  Они с Борисом тарировали дозаторы, а Саня возился со своими любимыми газодувками, они стояли за перегородкой. Только собрались перекурить, раздался грохот и почти сразу завыла сирена: газовая опасность! Они с Борисом рванули к газодувкам - что с Саней? Саня с окровавленной головой валялся ничком возле газодувки, а из её разбитого корпуса пёрла под давлением толстенная туманная струя сероводорода. Аварийная блокировка почему-то не сработала. Вонища жуткая, дышать просто нечем. Противогазы от большого ума все трое сняли и повесили около входной двери. Чтобы не мешали, мать его! Газодувка не выключается почему-то, зараза такая, вентиль не повернуть, заело, что ли, а вонища! «Сдохнем же!» – мелькнуло в голове, но уже схватили разом Саню за телогрейку, дёрнули и потащили бегом к выходу вдоль насосной. А до двери по проходу между насосами метров сорок с хвостом. Почти полста по проекту. А Саня мужик здоровенный, под сотню кэгэ, надышимся досыта, полной грудью. Мерзкий сероводородный запах внезапно исчез. «Первая стадия! – ударило в голову, - надо быстрее, сдохнем же!» Дверь на улицу и воздух без сероводорода уже близко. Быстрее! Узковат проход между насосами, раньше не замечал. Идиот! Быстрее, сдохнем! Внезапно наступила тишина. «Вторая стадия! Ёлки - палки, мать – мать - мать! Вторая уже! Быстро - то как! Надышались, так - перетак»! Дверь – вот она! Вывалился на улицу, упал. Санина голова лежит на снегу, а где Борис?! Вот он валяется, ещё в насосной. Хватает его за воротник, вытаскивает из дверей – и его охватила полная темнота. Едва успел подумать: «Третья. Труба!» – и всё исчезло.
  Очнулся в больнице. Рядом лежал Борис, за ним торчала забинтованная Санина голова. Для прошедшего три стадии отравления сероводородом чувствовал себя Петя слишком хорошо. Правда, это у него впервые, кто их знает, этих отравленных. Хотя, Борис тоже выглядит конфеткой, если можно так сказать о сорокалетнем мужике. По крайней мере, читает свою фантастику, значит, чувствует себя вполне. А Саня бледный, но ему и досталось больше. К тому же, по ночам мучают однообразные кошмары: как только всё в больнице затихало и он засыпал, кто-то проводил по нему чем-то от макушки до паха, он раскрывался, как сумка с расстёгнутой молнией. Этот «кто-то» ковырялся внутри, а он лежал, не силах пошевелиться или вскрикнуть. Нет, страшно не было. Просто неприятно, каждый день одно и то же, а ничего не сделаешь. Несколько раз он пытался не спать, ходил по коридору после отбоя, но как-то бесконтрольно, непонятно почему, оказывался в кровати – и всё повторялось. Просыпался Петя совершенно обессиленным, его мутило от слабости, и приходил в себя часов через пять.

  Весь день сильно чесалось тело от макушки до паха вдоль той линии, по которой его по ночам раскрывали. И какой-то странный запах исходил от тела. Сначала Петя подумал, что это ему просто кажется, потому что мутит. А потом врач при утреннем обходе принюхался, поморщился и спросил: «Чем это от вас обоих несёт?» Они оба, Борис и Петя, пожали плечами: а кто его знает, что это, наверно, от сероводорода. Постепенно запах уходил, исчезала слабость. Петя вставал и шёл в ванную к зеркалу. Он рассматривал себя в зеркале в поисках следов разъятия тела, какого-нибудь шрама или намёка на него – и не находил. В глубине души он понимал, что делает глупость, ища в зеркале подтверждения снам. Борис увидел его у зеркала рассматривающим свой голый живот и  спросил: «Петух, а в тебе тоже ковыряются?». Он так же по утрам был тряпка-тряпкой. Видимо, он пришёл  к зеркалу в ванной тоже посмотреть на свой живот. «Живот пришёл рассматривать? Да, Борисе? Ну и нашёл чего?» - поинтересовался Петя. Борис молча кивнул, подошёл к зеркалу и задрал вверх рубашку. Что за ёлки – палки! Они видят одинаковый сон? Ерунда какая-то! Что это вообще? Но ведь его и Бориса каждую ночь раскрывают, а где следы? Не могут быть у них двоих ежедневно одинаковые сны. У Бориса тело точно так же чесалось, но следов разъёма так же не было. Что это за чешуя, кто в них ковыряется по ночам и зачем? Что им надо, этим ковырятелям?

  Лечащий врач считал, что с ними что-то не так. Потому что тащили бегом здоровенного мужика по предельно загазованному помещению и должны были нахвататься сероводорода по самое некуда. И привезли их в соответствующем виде. Так мужик – адекватно, а эти двое не соответствуют. Не бывает, что-то не так.
  «Ну хорошо,- сказал Петя,- дайте нам ещё раз надышаться – и посмотрите.» Надо же, какой остроумный! Видимо, доктор считал так же, потому что молча встал и ушёл. Обоих таскали по анализам, показывали специалистам, никаких последствий отравления не нашли и выписали, наконец. Как раз через пару дней после того, как в них перестали ковыряться по ночам и перестало чесаться тело. Они в порядке, а Саню похоронили - слишком много сразу ему досталось. Он был сирота, жену и детей завести не успел, так и остался навсегда чужим в чужом городе.
  После выхода из больницы они с Борисом интересовались причиной поломки газодувки. Никаких причин просто не было. Вот просто не было никаких, вот и всё, ни одной. Никакого дефекта: металла ли, качества ли сборки, монтажа, обвязки, какой-либо вибрации, чего-либо ещё. Машина была в полном порядке, когда сломалась. Все понимали, что такого не может быть, и знали, что виновник должен быть обнаружен и наказан. Не найдя причины, её придумали и возложили вину на погибшего Саню, он, дескать, неправильно обращался с машиной, что вызвало разрушение корпуса, в результате которого виновник погиб. И теперь с него взятки гладки.
  «А что делать, Петро,- сказали Пете, - сам же видишь, что газодувка сломалась без причины. Ну, не нашли мы её, можно и так сказать. Так и писать, да? А что с нами сделают?» Петя внимательно просмотрел акты всех проверок. Мыслимых и даже немыслимых. Мужики проверяли на совесть, но ничего не нашли. Сомневаться в их компетенции причин не было, он их знал и работал с ними не первый год. А что им было делать? Ну и написали про неправильное обращение, хотя что это такое конкретно, никто не может сказать. Никто и не спрашивал. Всё верно, всё именно так. Всё же в наших традициях, не найдя причины, сваливать вину на мёртвых. «Неправильно обращался.» И все всё понимают. А ведь, с другой-то стороны, и в самом деле машина сломалась совершенно без причины! Зная Саню, допустить «неправильное обращение» просто невозможно!
  Из «Конторы», как они между собой называли свой институт, прислали механика, смонтировали новую газодувку, испытали её в комплексе с остальным оборудованием, сдали по акту. Можно и уезжать.

  В городе появился новый мэр, такая тварь, говорят. Вот бы прилетели по-новой зелёные треугольники и чтобы он выбросился в окно, как тот, прежний. И башкой об поребрик. Тот, в общем, и ничего мужик был, не то, что новый. Так не прилетали, не по-людски это.
  В «Конторе» они рассказали подробно о треугольниках, об аварии, истории с Саней, выводах комиссии по анализу несчастного случая, повлекшего за собой смерть работника. Именно так это формулируется в директивных документах. Привезли, само собой, оригиналы актов расследования, вскрытия тела Сани. О том, что в них ковырялись, не сказали ни слова. Ещё не хватало, конечно. Их с Борисом отправили по разным объектам, история с насосной со временем слегка потускнела, а о треугольниках и не вспоминалась.
  Надоели уже эти командировки в разные места, до чёртиков надоели. Первые разы нравилось, потому что новые места, новые люди. Со временем надоело. А начальник отдела Людмила Фёдоровна гонит из одной в другую, как пусконаладчика: мол, наше оборудование, кому ещё ехать, как не нам. «Нам» - это значит, опять же Пете и Борису. Ну, ещё Феде. Вы, Петенька, накапливаете бесценный опыт и всё такое. Бесценный опыт должны накапливать только Петя с Борисом и Фёдором, остальным он не нужен. Вы, Петенька, у нас в отделе самый командировочноспособный: молоды, энергичны, ни жены, ни детей. Вы и Борис Мартынов (Федя женат со студенческих лет). Конечно, при такой жизни и не будет ни жены, ни детей. Потому что никакая нормальная девка за такого замуж не пойдёт, а зачем ей муж, который и дома не бывает. Вот и ловишь, кого попало - одну здесь на несколько месяцев, другую там на столько же. Надоело. И диссертацию при такой жизни - только к пенсии, если не позже. При всём при том, что она сама руководитель Петиной работы. Как-то не выплясывается, никакой логики. И сэнсэй говорит, что Петя пропускает много тренировок и это до добра не доведёт. Но что с этим делать, не увольняться же!

  До окончания очередной командировки было ещё долго, когда позвонил куратор: срочно явиться в военкомат для прохождения военно-учебных сборов. Здрасьте! Из командировки на военные сборы
– впервые слышу. Говорит, я, дескать, понимаю, но не отбиться, прицепились, армия без тебя рухнет, ты у них одна надежда на безопасность страны, Спаситель Отечества. Так что дуй на аэроплан, билет тебе уже заказан, и чтоб завтра в отделе предстал. С ранья. Замена тебе уже сегодня вылетает, Фёдор твой разлюбезный. В аэропорту встретишь сегодня, поговоришь, расскажешь, что и по чём. Часа три у тебя будет, так что и чайку – кофейку заодно попьёте. А то и покрепче чего ради нечаянной встречи старинных друзей.
  Дорога раздваивалась, уходила влево вниз в строну Ленинска, а вправо поднималась к Круглому Полю. Чуть подальше дорогу пересекала высоковольтная. Разговор шёл о военных сборах, обычное дорожное ля-ля-ля. Машину вёл главный механик завода Зирак Фандасович, у которого были дела в Круглом Поле. Пете было жалко расставаться с Зираком Фандасовичем, до того они сдружились. Замечательный мужик. С этими мотаньями по заводам вряд ли придётся ещё раз встретиться. Зирак Фандасович тронул его рукой: «Смотри!» Под провисшими проводами высоковольтной висело жёлтое пятно, иначе его не назвать. Такое округлое именно пятно на небе, вертикально поставленный овал. «А что это за фиговина странная?»- спросил он. Зирак Фандасович хмыкнул: «Вход это. Привыкай.» Он хотел спросить, к чему привыкать, но не успел, просто рассыпался на мельчайшие частицы и перестал существовать.

  Щёлкая подковками кирзачей по бетонному полу, Петя вошёл в столовую и огляделся. В столовый зал вели семь ступенек и ему сверху было хорошо видно. Народ насквозь хорошо знакомый не первый год. В кафе очередь, как всегда: пирожные просто чудо, сами в рот просятся, а Валя заваривает такой кофе, что нет слов. И вообще, столовая в институте была выше любых похвал. Заправляла в ней маленькая кругленькая тётенька, про которую говорили, что она воспитанница самого легендарного Макаренко. Неизвестно, чему её учил Макаренко, но столовую она держала железной рукой. На столах цветы, два раза в неделю появлялись вопросники типа «что бы Вы хотели съесть на этой неделе?» Играла тихая музыка. Говорят, не давала воровать, но по пятницам выделяла работницам в порядке очереди «продуктовый набор»: известно, как платят в столовках. Тут либо воруй, либо вот так, «наборами». Говорят, судомоек била по физии плохо вымытыми тарелками. Зато «репертуар» - как в хорошем ресторане.
  Вон Пашка в окружении девиц, как всегда. Среди них стояла одна курносая небольшого росточка с точёной фигуркой и длиннющей косой через всю спину. «Ах какая штучная девочка, ах какая, - оценил Петя,- таких редко делают. А почему, интересно? Что получится, то и получится.» Подошёл, щёлкнул каблуками: «Пал Борисыч, воинский привет!» - «Надо же, военный офицер! Да со звёздами на погонах! Ну какой из тебя офицер? Ты в зеркало посмотрись.» - «Я именно он, Защитник Отечества, его надежда и опора,- ответил Петя, - а чем балаболить, лучше представь вот этой девушке.» - «А не буду, - сказал Пашка, - я твою работу тяну, вместо отпуска, да ещё и представлять. Вот, девушки, из-за кого меня в отпуск и не пускают.»
  Девушка с точёной фигуркой протянула руку: «Маша. Пойдём отсюда, проводи.» Пашка вслед с огорчением: «Ну вот спрашивается, где правда! Пришёл и увёл, а?» Отошли несколько шагов, Маша сказала тихо: «Не удивляйся, сейчас всё поймёшь.» и повела его в узкий коридорчик, где находились туалеты. Подошла к стене, как будто хотела пройти её насквозь, толкнула рукой. На стене появилось уже знакомое жёлтое пятно. Петя не успел даже удивиться, Маша взяла его за руку, Петя рассыпался на мельчайшие частички и перестал существовать.
  Он сидел рядом с Машей на заднем сидении «семёрки», которую вёл Зирак Фандасович. «Ну как, понравилось?» - спросил он Петю. «А не понял ничего,- сказал Петя, - что это такое, сон странный, что ли.» «А девочка – тоже сон?» - засмеялся Зирак Фандасович, - нет, дорогой, никаких снов. У тебя, у меня, у Машеньки, у других некоторых есть способности такие. Не у очень многих, конечно. Просто тебе повезло.» Петя чувствовал себя как-то так непонятно. То ли это бред затянувшийся, то ли сон какой-то не такой. Он хотел проснуться, но был уверен, что не спит. Но ведь не бывает!
«Ты успокойся, - говорил Зирак Фандасович, - успокойся и привыкай. Сейчас приедем, встретишь своего коллегу, расскажешь ему, что надо, я помогу. Отслужишь своё, Машенька будет с тобой, чтобы ты смог адаптироваться. Она тебе всё покажет, всему научит. У тебя впереди интересная жизнь. Главное, ты теперь наш.» - «Это чей ваш, - спросил Петя, - ничего не понимаю. Что она мне покажет?»- « Прилетишь домой и начнёшь постепенно узнавать. Прямо сегодня.»

  Рядом спокойно спала Маша, а Петя заснуть не мог. То внезапно проваливался в сон, то мгновенно просыпался. Как-то всё получилось как бы само по себе, даже не вспомнить. Ни как летел, ни как приехал вместе с Машей домой. Проснулся ночью, рядом спит Маша. Он даже удивился: как она здесь оказалась, да ещё в его постели? Помнил что-то, как в кино: вот здесь помню, здесь помню, а здесь не помню. Помнил слова Маши о том, что они с Борисом тогда «просто случайно влетели, а приходили не за вами». Те самые зелёные треугольники, оказывается, «приходили» за мэром. Только тот непонятно чего испугался и выбросился в окно, упал между Петей и Борисом, расколол голову. Вот их троих и накрыло лучом. Случайно. С мэром уже ничего в тех условиях сделать было нельзя, свидетелей много было. Не было бы свидетелей – другое дело. А так, людей полно, ты ж понимаешь… Их с Борисом оставлять без «дальнейших переделок» уже было нельзя, иначе они бы умерли. Да и по правде говоря, они всё равно оба умерли бы вместе с Саней после той аварии с газодувкой. А так – живы. И у них теперь есть «некоторые способности», о которых он, Петя, постепенно узнает. И подготовится. К чему?

  Это не давало Пете заснуть спокойно. К чему надо готовиться? С одной стороны – полнейшая чушь: инопланетяне с их НЛО, «переделка» Петиного организма, что ли. Чёрт-те что. С другой, вот она, Маша, с которой он так странно познакомился. И Саня, не переживший ту проклятую аварию. Он ведь пока ещё в военкомате не был, военную форму не одел, а когда познакомился с Машей, был в форме. Как это может быть? Пятно на небе, мгновенные перемещения. Телепортация, которой не бывает, потому что Петя интересовался вопросами термодинамики и понимает, какая уйма энергии нужна для этого. Не считая того, что телепортация в принципе невозможна, потому что сверхсветовая скорость разрушает структуру атомов, а как собрать из них в нужной точке хотя бы что –то приемлемое, скажем так… И даже если допустить такую возможность, должны быть какие-либо устройства для этого перемещения. Преобразователи, какие-то сканеры, что ли, передатчики какие-то, приёмники или что-то в этом роде, а ничего такого не было. Скажи кому, так сочтут либо брехуном, либо просто сумасшедшим. Сущий бред. Хотя приходилось читать о случаях мгновенного исчезновения людей при свидетелях и одновременного их появления на большом расстоянии от места исчезновения. И тоже при свидетелях. М-да…
  Петя тяжело вздохнул, как делал всегда, когда возникало что-либо непонятное. Маша проснулась, прижалась к нему, положила руку на грудь. «Ты не переживай так. Я, по правде если, переживала очень, не хотела всего этого, пока не поняла, что не стоило. И сразу успокоилась. Сейчас просто рада, мне очччень-очччень повезло. И тебе – тоже.» - «В чём повезло? Что произошло, можешь объяснить?» - «Конечно - конечно. Я здесь с тобой для этого.» Петя хмыкнул. «А иначе - фиг мне, да?» - «Ну почему же - фиг? Ты мне сразу понравился. Ты - мой тип мужчины. Ну и заодно. Надо же быть с тобой, пока не войдёшь во всё. Вот послушай.»

  То, что Маша рассказала, тоже было вариантом бреда. Если коротко, то так. Любые цивилизации разумных конечны. Просто у них разное время существования. Одни живут подольше, другие поменьше, но по вселенским меркам всё время жизни любой цивилизации – просто мгновенье. Так вот, есть одна такая, древняя-предревняя, пережившая возникновение и исчезновение галактик. Понимаешь, что это такое, да? Тела у них уже нет, потому что время существования тела тоже конечно, иначе они бы не выжили столько времени. Но из-за этого им недоступны некоторые моменты ощущений, которое даёт тело. Это энергетические сущности, по сути. Каждый из них владеет и может управлять такой прорвой энергии, каждый из них, что взрыв ядерной бомбы – просто пшик. Они берут энергию из пространства, её там полным-полно. Пространство – это энергия. Она никуда не девается, просто переходит из одного вида в другой. Ну, ты понимаешь. Поэтому тратить её можно совершенно без ограничений, если понимаешь и знаешь, что и как. И умеешь, конечно. И Петя после «переделки тела» сможет эту энергию аккумулировать в себе и использовать для своих нужд. Обычный человек использует несколько процентов возможностей своего мозга и не может решать сразу, одновременно, несколько задач. После «переделки» возможности мозга многократно-многократно увеличиваются. Например, он сможет видеть ближайшее будущее. Сможет одновременно общаться на разных языках с несколькими людьми в разных местах пространства. Сможет читать мысли людей и заставлять их делать нужное себе. У него теперь образуется абсолютный слух, абсолютные зрение и память, он может регулировать своё обоняние. Расширятся диапазоны зрения и слуха, он сможет слышать и видеть то, что обыкновенные люди не могут. Например, слышать ультра–и инфразвук, видеть инфракрасный и ультрафиолетовый свет в широких пределах. Кроме того, Пете не будут страшны никакие болезни, никакая радиация, скажем. Любая жара, холод, голод. Петя будет способен мгновенно перемещаться в пространстве на огромные расстояния. И многое другое. Проживёт Петя очень долго, не старея. Много дольше любого землянина. Внешние изменения будут, изменений возможностей организма не будет. А потом сможет жить, совмещая свою жизнь с жизнью другого человека. То есть, по сути, Петя приобрёл вечную жизнь. Без старения мозга, без усталости от жизни, как у старых людей... Только без необходимого набора навыков, необходимых тренировок, обойтись нельзя. Вот как учился ходить, говорить, одеваться, есть, читать-писать. Маша будет помогать учиться, тренироваться, приобретать навыки. Ну, а когда Петя всему научится, с ним будет установлен контакт, который продлится до конца его жизни.
  Какой такой контакт, в чём дело? Контакт, это просто. Ну вот, с ним всё время будет это существо, оно будет переживать все ощущения Пети.
  «Даааа, вот это фиговина, а зачем это мне нужно?» - подумал Петя и спросил: «А что, это неизбежно, контакт этот?» - «Конечно», - сказала Маша, - ради этого треугольники и прилетали.» - «Погоди, я здесь ни при чём, так что всё, что было, произошло случайно, ты сама сказала, они не ко мне прилетали.» - «Да какая разница, если тебе неожиданно повезло. Просто так, с неба упало, ну и радуйся. Таких, как мы с тобой, на Земле не так много. Считай, тебе неожиданно достался клад редчайший.»
  «Клад,- думал Петя, - посмотрим, что оно такое. Жить долго и не болеть ничем - хорошо. А вот «контакт» этот. Меня не спрашивали. Просто сделали драгоценный подарок случайному прохожему. Подарили редчайший клад. Подарки надо отдаривать, так не нами принято. Потому что бесплатное мороженое – известно… Ладно, посмотрим. Оппонент показывает себя первым движением, говорит сэнсэй. Посмотрим.» И уснул.

  Утром, как всегда, Петя принялся за зарядку. Расстелил коврик и принялся за дыхательные упражнения. «А фигура у тебя очень ничего.» – похвалила Маша. «Да я и сам мужик очень ничего.» - улыбнулся Петя в ответ. «Я ночью это заметила.» - согласилась Маша и спросила: «Что это такое делаешь? Такие странные размахивания, приседания с притопыванием. Что это?» Петя остановился: «Занимаюсь боевыми искусствами, каратэ. Работаю с внутренней энергией, учусь накапливать её и направлять, куда надо.» Маша засмеялась: «Да у тебя её теперь будет столько, что тебя никакая пуля не пробьёт. Брось ерундой заниматься. Иди ко мне, раз ты накопил энергию.» И откинула простыню.
  После завтрака они поехали в военкомат, откуда Петю и десяток таких же, как он, ко второй половине дня отвезли в летний лагерь полка, сводили в баню, переодели в полевую военную форму, отвели в палатки. Дежурный по части сказал: «Занятия начнутся завтра с утра. Сегодня отдыхайте, товарищи офицеры. В столовую на ужин вас позовут.» - и ушёл.
  Петя вышел из палатки и пошёл к ближайшим кустам, не отдавая себе отчёта, что ему там надо. За кустами на сложенной газете сидела Маша. «Во, - удивился Петя, - как ты сюда попала, кто пустил?» Маша засмеялась: «А никто не видит, только ты. Я за тобой, надо делом заниматься, время идёт.» Маша взяла его за руку, появилось уже знакомое жёлтое пятно – и Петя оказался в своей квартире.

  Маша рассказала, что на сборах остался Петин фантом, которого будут считать Петей, но разговаривать с ним не будут, что Петя будет постоянно знать, что происходит там. Видеть и слышать, как будто он никуда не уходил. Поскольку, мол, Петя пока создавать их не может, а она не Петя, то фантом примитивен. Разговаривать с ним никто не будет, обеспечить это она, Маша, может. Вот когда Петя научится… Поэтому беспокоиться не стоит. Что познакомился он с Машей в машине Зирака Фандасовича, а не в столовой. В машину Маша попала, воспользовавшись «входом». В столовой был Петин фантом, созданный Зираком Фандасовичем, который общался с Петей гораздо дольше, чем Маша. Специально общался, даже подружился, чтобы фантом был получше. Поэтому фантом получился сравнительно хороший, и Петя воспринял всё, как случившееся с ним самим. Сам Петя там вообще не был. Петя отнёсся к этому спокойно. Наверно, перебрал лимит удивлений за последние сутки. Вот только укололо немного, что Зирак Фандасович просто изучал его, а он-то, лопух…
  «Фантом? – спросил Петя, - Насколько я знаю, фантом - это нечто невидимое, неосязаемое, созданный человеком мыслеобраз. Копия чего-то, кого-то. Не так, разве?» - «Всё так, всё так. И не так. Вот придёт время - сам будешь их создавать. Всё узнаешь. Не беги перед паровозом, ладно?»
  По словам Маши, тот красный луч активировал в Петином и Борисовом организмах и в том числе, в головном и спинном мозге, огромное количество мест, в которые в больнице имплантировали миниатюрнейшие нанокомпьютеры, и с помощью которых они с Борисом приобретут ряд необходимых качеств. Их надо включить и тоже активировать тренировками, иначе будет очень плохо, мозг и тело пойдут вразнос.

  Полнейший бред! Какое вживление каких нанокомпьютеров? Как к живому организму подключить компьютер, пусть он даже и «нано», через какое устройство? Да ещё вживить! Как и от какого источника будут питаться эти штуковины? Маша объяснила, что во-первых, речь идёт не об известных на Земле микроэлементных устройствах. Нанокомпьютеры состоят из модифицированных клеток человеческого организма. Они синтезированы и модифицированы для каждого конкретного человека, попавшего под красный луч. И заменены на прежние, так сказать, по месту. В зависимости от данных анализа. Эти клетки работают, как и прежние, от биотоков организма, но дополнительно выполняют и функции компьютеров. А что, был проведён анализ? Да, конечно. Одновременно с инициированием.
  А во вторых, в организме есть места, как бы ответственные за энергетику человека, такие каналы и коллатерали, по которым циркулирует энергия в теле. Что энергия постоянно как бы прокачивается по этим каналам в теле здорового человека. Что в человеке изначально имеются семь как бы биокомпьютеров, энергетических центров, управляющих потоками энергии в организме и, в конечном счёте, работой самого организма. Что каждый такой биокомпьютер ответственен за определённую часть организма. Может, Петя слышал, йоги называют их чакрами. После имплантации количество энергии, которым будет способен управлять Петя, возрастёт настолько многократно, что сравнивать не чем. Многомиллиарднократно, если можно так говорить, возрастёт. И на многие порядки больше. Одновременно возрастёт и скорость обработки данных, то есть, скорость реагирования. Чакры и каналы с коллатералями уже не смогут справиться с такими потоками энергии. Такое количество энергии просто убьёт Петю без подготовки, то есть, без «включения» имплантированных нанокомпьютеров и тренировок. То есть, без «наладки», в результате которой каждая чакра «вырастет» до полноценного мозга. Так понятней? Без этой «наладки» он как бы сгорит подобно лампочке карманного фонаря в сети 220 вольт. Даже быстрее.
  Конечно, о чакрах Петя не мог не знать, занимаясь боевыми искусствами. Но… Да.

  «Так что, - сказал Петя,- я уже и не человек, да? Компьютер, биоробот. Кто я? Или уже что? И зачем мне эти радости? Удалить можно?» «Ты не изменился,- усмехнулась Маша, - просто приобретаешь дополнительные возможности, которых нет у других. Вот ты занимаешься своей ерундой, извини, боевыми искусствами, чтобы приобрести дополнительные возможности, которых нет у других. А эти, которые тебе дали, они хуже? Может быть, их можно удалить. Думаю, можно, но кто будет удалять? И зачем? Когда ты поймёшь, ощутишь свои возможности, ты не захочешь их терять. Давай лучше займёмся делом.» - «А если просто не тренироваться, может, оно и пройдёт само по себе, а? Как насморк.» - поинтересовался Петя. Маша засмеялась: «Ну уж нет! Имплантация уже была, импланты не отторжены организмом, прижились, и без их активации и тренировки просто нельзя. Не знаю, что бывает с человеком в твоём состоянии без активации и тренировок, только лучше не рисковать. Займёмся делом.» - «Подожди, - попросил Петя, - ведь когда энергия используется, часть её превращается в тепло, так ведь? Энергии в моём теле станет очень много, да? Ты говоришь, многомиллиарднократно больше, чем сейчас. И я, что ли, буду нагреваться при управлении этой энергией, да? Как это будет выглядеть, в чём выражаться?» - «Петя, это не электричество, не энергия горения или распада атома, это принципиально другое. Человечеству до понимания её сути, тем более, освоения, ещё очень и очень далеко. Тысячи лет непрерывного развития. Ну чего ты так смотришь? Люди развиваются быстрее многих разумных, но в этом своя опасность. Да, именно опасность. При быстром развитии чаще нарушается экология планеты и ближнего космоса, чаще возникают войны. То за ресурсы, то за рынки сбыта. Из-за той же экологии. Или потому, что быстрое развитие воспринимается соседями как факт агрессии. На Земле существовало множество высокоразвитых цивилизаций различного уровня, и все они уничтожили друг друга в страшных войнах. После этого оставшиеся в живых люди каждый раз откатывались к дикости, развивались до высокого уровня и опять уничтожали себя. От этих войн остались только предания, мифы, сказки. Такие, как, «Рамаяна». Ни одна из земных цивилизаций даже теоретически не приблизилась к сути понимания энергии Вселенной. Энергия Вселенной - это даже не атомная энергия, это, повторяю, совершенно иное, у неё совсем другие свойства. Это гораздо более глубокий уровень понимания принципа мироздания. Конечно, она может выделять тепло, если потребителю это надо. Ты же сможешь управлять этой энергией. Управлять, то есть, расходовать, принимать, передавать. Для этого тоже нужна энергия, которая и будет в тебе.» - «Как в аккумуляторе, что ли?» - «Можешь считать и так, если хочешь. Пожалуй, что-то в твоём выражении есть. Со временем ты постепенно всё поймёшь.» - «По мере того как. Да?» - «Да, Петя, да. Успокойся и займёмся делом.»

Продолжение следует.

Tweet